Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

Минуты текли одна за другой. Наконец примарх прогремел:

— Это помещение… Могу ли я выйти отсюда?

Кхарну пришлось немного подумать, прежде чем дать ответ:

— Мы находимся на флагмане Гончих Войны. Это наш самый большой корабль. Он, так же как и мы, полностью покорен вашей воле, примарх, и ждет приказов.

Ответом на эти слова было молчание, и Кхарн уже чувствовал, что опять начинает соскальзывать в тишину и мрак забвения, когда вдруг понял, что его снова поднимают, но на сей раз очень мягко и осторожно.

Когда раздался громкий стук в дверь, все переглянулись, не зная, что им делать. Но замешательство длилось недолго. Дрейгер подбежал к панели управления, и, когда замки защелкали, открываясь, а створки дверей застонали и скользнули в стороны, он стоял рядом с ними. Остальные Гончие Войны изумленно вздохнули и попятились, увидев, как из тьмы возникает гигантская фигура, на секунду застывшая на ступенях, а после вышедшая на свет. Правой рукой примарх поддерживал избитого, едва живого Кхарна.

Ангрон застыл перед ними — настороженный, напряженный, точно натянутая тетива, сжимая и разжимая свободный кулак. В горле его клокотало. В течение нескольких бесконечно долгих минут каждый из десантников поочередно оказывался под его пристальным взглядом, пока Кхарн наконец не сумел поднять голову и не произнес:

— Приветствуйте своего примарха, Гончие Войны. Приветствуйте того, кто проливал кровь на горячем песке, кто заставил высоких наездников заплатить за их высокомерие. Приветствуйте своего отца по крови и командующего Двенадцатым Легиона. Приветствуйте того, чьи воины звались Пожирателями Городов. Приветствуйте его, Астартес!

И Гончие Войны повиновались. Руки вскинулись в салюте, зазвучали торжествующие голоса, застучали по полу рукояти секир. Десантники обступили Ангрона, молча возвышавшегося в центре образованного ими круга. Они кричали и восклицали снова и снова. Даже Кхарн сумел найти в себе силы присоединиться к общему хору голосов.

— Примарх, — произнес Ангрон. Он сказал это чуть слышно, но и того хватило, чтобы заставить десантников затихнуть — Я вновь во главе армии.

— Примарх! — воскликнул Дрейгер. — Повелитель! Пускай ваши прежние воины были Пожирателями Городов, но под вашим предводительством мы станем Пожирателями Миров!

Ангрон немного поколебался, прикрыл глаза и сжал кулаки. Но затем он снова посмотрел на Дрейгера, перевел взгляд на Кхарна… и улыбнулся.

— Пожиратели Миров, — медленно произнес он, точно пробуя эти слова на вкус. — Пожиратели Миров. Значит, так тому и быть, маленькие мои братья. Я научу вас вырезать Веревку. Мы будем проливать кровь и так скрепим наше братство.

В этот раз уже никто не отводил глаз, встречая его взгляд. Ангрон вскинул огромный кулак, приветствуя их:

— Что же, Пожиратели Миров, идите за мной. Надо спуститься в мои покои и поговорить.

Молча, поддерживая израненного Кхарна, десантники последовали за своим примархом в пропахшую кровью темноту.

Дэн Абнетт

Башня молний

Чего ты боишься?

Чего ты на самом деле боишься?

В давние времена был построен прекрасный дворец, и возвышался он на вершине мира, подобно короне из света. Тогда человечество во второй раз покинуло породивший его кусок скалы в поисках истинного предназначения, сокрытого от людей в прежние эпохи.

Искусники из многих соперничавших гильдий Вольных Каменщиков возвели дворец, одну позолоченную глыбу за другой, дабы служил он символом единства, царственного и несокрушимого. После безрадостной и темной Эры Раздора враждующие племена и религии Терры слились воедино, подчинившись общему закону, и дворец стал вечным напоминанием об этом непревзойденном свершении. Все династии и кланы, нации и геносекты, все деспоты и тираны подчинились или были раздавлены, сокрушены и повержены. Те из властителей прошлого, что оказались умнее и расчетливее, сдались добровольно и признали господство победителей. Лучше уж вассальная присяга, чем гнев воителей в силовой броне.

Покорность лучше, чем вражда с новым хозяином мира.

Говорят, что единожды узревший его или услышавший его речи более не ведал сомнения. Он, и только он был Избранным. Он стал Императором задолго до того, как появился Империум. Никто не знал имени, данного ему при рождении, ведь он всегда был и оставался Императором.

Даже Вольные Каменщики, непримиримые в своем тщеславии и вечно готовые доказать превосходство в мастерстве силой оружия, на время оставили свои распри и, преисполнившись гордости, создали для него дворец.

Мир не знал более величавого здания. Хотя дворец являл собой не столько здание, сколько преображенный титаническим трудом природный ландшафт. Мастера возвели его на самом мощном из горных хребтов Терры, превратив чудовищные пики в неприступные бастионы. Дворец возвышался над планетой, опустошенной веками войн и террора, и, хотя с наступлением Эры Единства стали закладывать новые города, поражавшие чудесами архитектуры, ни одно из чудес не могло сравниться с цитаделью Императора.

Это было само воплощение красоты, небесное видение, сотканное из серебра и золота. Говорят, что по завершении работы мастера зарыдали от восторга.

Ко времени окончания строительства дворец стал крупнейшим из человеческих сооружений в обитаемой Вселенной. Его фундамент уходил глубоко в планетарную мантию, а башни достигали верхних границ атмосферы. Отныне слово «дворец» обозначало лишь императорскую цитадель, словно никаких других дворцов никогда не существовало.

Он осквернил эту святыню. Он возвел темные стены, навеки сокрывшие золотые залы. Он заключил стрельчатые башни в саркофаг из десятиметровой брони. Он уничтожил драгоценные фасады и кристелефанитовые украшения, изящные минареты и сверкающие купола и на их месте воздвиг бесчисленные орудийные башни. По его приказу равнины вокруг дворца покрылись шрамами траншей и ощетинились миллионами артиллерийских стволов. Он охомутал планетарную орбиту автоматическими боевыми платформами, несущими каждодневно обновляющиеся запасы оружия. Он поставил на стены своих людей, облаченных в золотые доспехи и готовых к грядущей войне.

Его звали Дорн, и он не гордился своей работой.

Раскладывая архитектурные планы перед заказчиком, военный инженер Вадок Сингх имел обыкновение поглаживать чертежи, словно они были ручными зверьками.

— Необходимость.

Свое излюбленное словечко Сингх произнес, приласкав усовершенствованную схему укреплений Дхавалагири.

— Это уродство, — ответил Дорн.

Он стоял поодаль от стола, прислонившись к одной из массивных колонн чертежной палаты и скрестив руки на широкой груди.

— Нет. Вот то, что они сотворят, если Врата Аннапурны окажутся слишком слабыми, действительно будет уродством, — ответил Сингх.

Инженер поднялся и раскурил свою трубку с боком, пока группа рабов раскладывала оставшиеся чертежи и настраивала медные держатели линз. Линзы должны были увеличить изображение и спроецировать его на стену комнаты для более тщательного изучения деталей.

Дорн пожал плечами:

— И все равно это уродливо. Мензо из Траверты тридцать лет потратил на то, чтобы инкрустировать ворота лазулитом и орбисом. Пилигримы валят сюда толпами, лишь бы полюбоваться его творением. Они утверждают, что с эстетической точки зрения работа Мензо превосходит даже Врата Вечности.

— С эстетической? — улыбнулся Сингх.

Инженер зашагал по комнате. Струйка синеватого дыма, поднимавшегося из чашечки длинной трубки, недовольно качнулась и устремилась за ним. Рабы Сингха покорно следовали за хозяином взад и вперед, словно стайка гусят за матерью. Сингх был высоким, ростом повыше примарха, но при этом устрашающе тощим. Для членов его гильдии высокий рост был одним из критериев генетического отбора — с подобным телосложением легче наблюдать за работами.

— Не устаю восхищаться нашими беседами, Рогал. Они противоречат логике. Ты, воин, читаешь лекции по эстетике мне, строителю.

— Я не читаю лекций, — откликнулся Дорн.

Он заметил, как Сигизмунд и Архамус, расположившиеся в углу комнаты, напряглись, когда инженер назвал примарха по имени. Позже Дорн наверняка опять услышит о «подобающем уважении и протоколе».

— Хорошо, не читаешь, — примирительно сказал Сингх. — Но это — необходимость. Сколько сейчас легионов у нашего забияки?

Дорн услышал, как Сигизмунд вскочил. Примарх обернулся и пристально посмотрел на первого капитана Имперских Кулаков. Тот негодующе просверлил взглядом своего повелителя, а затем развернулся и вышел из палаты.

Дорн вновь переключил внимание на военного инженера.