33 рассказа о китайском полицейском поручике Сорокине - Евгений Анташкевич

Какой это был переход… Переход из холодных саней и с чужого плеча крытой шубы к голым плечам и тёплым пальцам, к сытости и приятному опьянению. От Элеоноры чудесно пахло и от плеч и от волос, её смоляные чёрные волосы были уложены волнами, на шее висела нитка жемчуга и в ушах – жемчуг. Сорокин не ошибся ещё тогда – она действительно оказалась небольшого роста, с прекрасной фигурой, он держал её за талию и чувствовал, какая она хрупкая. Но слова в песенке «Шёлковый шнурок» никак не подходили. Когда они возвращались к столу, Элеонора пожала его пальцы и тихо произнесла:

– Я никому не дарила шёлкового шнурка.

– Извините, мисс Нора, я эту песню слышал, но только мелодию и не слушал слова…

– А мелодия действительно хорошая! Что вы делаете завтра?

Сорокин отодвинул ей стул, Всеволод Никанорович улыбнулся им, но снова сел за столом полубоком и стал слушать Софью Реджи, как бы отстраняясь и давая тем самым Михаилу Капитоновичу и Элеоноре возможность поговорить. – Я завтра свободен, завтра четверг… – А есть дни, когда вы заняты?..

– Да, в пятницу и субботу.

– Вы работаете там же?

– Почти… тоже в полиции, но в другом отделе.

– Это секрет?

– От вас нет! Меня после прихода на дорогу большевиков перевели в политический отдел, но я ещё толком не приступил, мне надо хорошо узнать город, поэтому я пока… – Он остановился, не зная, что сказать.

– Я понимаю, скорее всего, это что-то секретное?

– Я сам пока не очень разобрался…

– Ну, раз вы завтра свободны, я хотела бы побывать на могиле Екатерины Григорьевой и зайти к её родителям, немного прогуляться по городу, я от него всё же отвыкла, и мы… вместе поужинаем?

– Я в вашем распоряжении… и пообедаем!

«Позавтракать бы ещё как-нибудь!» – подумал он и покраснел.

– Сегодня до фокстрота не дошло, – с улыбкой сказала Элеонора, когда Софья запела очередную уличную песенку, и подумала: «А Сэм наверняка умеет танцевать фокстрот, по-моему, он вообще умеет всё, этот во всём опытный мужчина!»

Михаил Капитонович летел домой. Ему хотелось кричать на весь тёмный Харбин – ноябрьский, мрачный и без снега. Он настежь расстегнул пальто, ему было жарко, его душа рвалась наружу, и ветер трепал кашне. Он во всю силу любил этот город и готов был целовать серые стены его домов, в которых уже не было светящихся окон. Ещё ему хотелось выпить, потому что за весь вечер он почти не пил ни водки, ни коньяку, что был подан к десерту, а сейчас его просто распирало от желания, но он знал, что ничего такого он не сделает, потому что завтра, то есть уже сегодня, в 12 часов пополудни его будет ждать Элеонора, и они будут вместе весь день.

«Слава богу, что ни капли нет, а то бы не удержался!»

Дома он лёг и уснул, ему ничего не снилось, только под утро, уже перед тем, как просыпаться, он увидел свою старенькую прабабушку, татарскую княжну – прапраправнучку сибирского хана Кучума. Она говорила с ним, но он не понимал слов, а когда проснулся, вспомнил, что она ему улыбалась.

Элеонора лежала в горячей ванне. Она устала. Она скользила взглядом по орнаменту на кафеле, останавливалась на мерцающих бликах бронзовых кранов, резном стеклянном плафоне с яркой лампочкой над запотевшим зеркалом, наборе цветных махровых полотенец на бронзовых крючках. Проведя две недели на пароходе из Лондона до Ленинграда и ещё две в поездах от Ленинграда до Харбина, другими словами, проехав весь континент с запада на восток, она устала. Когда закончился вечер и она со всеми простилась, то подумала, что полежит в ванне пятнадцать минут и потом заснёт, но уже прошёл час, а сна не было.

«Как тут интересно всё складывается!» – думала она. Ива́нов успел ей рассказать столько всего, что она поняла, что приехала сюда не зря. После революционных лет в России тут, в Китае, завязывался целый мировой узел конфликтов. Китайский маршал Чжан Цзолин действительно набрал в свои войска русских военных из эмигрантов, а маршал Чан Кайши действительно пригласил в свои русских военных из СССР. Что же, получается, что гражданская война не кончилась? А что об этом думают и к чему готовятся Япония, Англия и США?

«А Мишя, по-моему, в меня влюблён! – Она вспомнила его ледяные пальцы и, лёжа в горячей воде, поёжилась. – Какие они, русские, всё-таки необыкновенные люди!»

Она поднялась из воды, промокнулась полотенцем и решила, что так и ляжет: русские хорошо топили даже в Китае.

6 ноября, четверг

В половине двенадцатого Михаил Капитонович вышел из дома. Даже пешком до гостиницы было меньше чем полчаса, но он уже не мог сидеть и ждать. Он решил, что пойдёт очень медленно и, таким образом, когда подойдёт к парадному подъезду, будет одна минута первого. Он опоздает на две минуты. Это будет прилично.

День был замечательный, солнечный, с лёгким морозцем и без ветра. Михаил Капитонович перешёл через железнодорожный переезд и оказался на Пристани. По дороге можно было заглянуть в магазины, просто так, без всякого дела. Он решил, что не будет покупать Элеоноре цветов, потому что ему показалось, что это было бы навязчиво, она же просто пригласила его погулять по городу. Ещё он думал, как поступить с фляжкой, ведь это её фляжка, но решил, что не станет торопиться – если она захочет её забрать, то это всегда успеется, а у него всегда будет предлог напомнить ей об этом.

Михаил Капитонович старался идти по тем сторонам улиц, где было солнце. Оно грело, и складывалось такое впечатления, что на самом деле сейчас не глубокая осень, а ранняя весна.

Он не поверил своим глазам, когда в начале Китайской увидел Мироныча. Тот тоже его увидел и подал знак, что, мол, проходи мимо. Михаил Капитонович удивился. Сегодня была не его смена, и он подумал, что, может быть, тот по своей привычке за кем-нибудь «топает». Однако через полквартала он увидел другого филёра из бригады Мироныча, потом ещё, потом следующего, и все подавали ему знак «иди мимо». Это было странно, вчера его никто ни о чём не предупредил. Рядом с гостиницей стояла толпа – несколько десятков мужчин с фотографическими аппаратами, они кого-то ждали, но не из гостиницы, а с улицы. В толпе он вдруг увидел Элеонору. Она помахала ему рукой, и они пошли друг другу навстречу. Гостиница была окружена полицейской охраной, и никого не пропускали за ограждение, и Михаил Капитонович подумал: «Как хорошо, что я не купил цветов, куда бы мы сейчас с ними по городу?»

Они поздоровались, и Сорокин спросил:

– Что там происходит?

– Приезжает какая-то советская железнодорожная делегация! – ответила Элеонора и взяла его под руку.

Ни о чём не договариваясь, они пошли в начало Китайской, и Сорокин на том же месте снова увидел Мироныча. Тот тоже его увидел, идущего не в одиночестве, а под руку с дамой, и выстроил на лице такую мину, что Сорокин чуть не бросился на него с кулаками, но дальше Мироныч изобразил на лице такое, что Михаил Капитонович был готов расхохотаться, однако сдержался.

– Куда мы теперь? – спросил он. – Может быть, пока солнце и тепло, пройдём на кладбище?

– Пожалуй, – ответила Элеонора.

Они шли и молчали. Солнце светило им то сбоку, то в лицо. Михаил Капитонович украдкой поглядывал на свою спутницу, а она подставляла лицо солнцу, и ему казалось, что она сдерживает улыбку.

– Я две недели ехала в поезде и думала, что это никогда не кончится, – промолвила она.

И они снова шли и молчали.

– Я иногда думаю, что я не англичанка, а русская. Только по-русски не умею хорошо разговаривать!

– Давайте тогда разговаривать по-русски! – предложил Сорокин.

– А далеко ещё до кладбища? – спросила Элеонора.

– Уже не очень! Сейчас по Больничной дойдём до Большого проспекта и там повернём налево. Если хотите, можно взять извозчика или таксомотор!

– Нет! Ни в коем случае, я насиделась и наездилась, идёмте пешком.

На кладбище Элеонора вошла в церковь, купила свечу, Сорокин тоже купил свечи, и они поставили их «за упокой».

Элеонора крестилась на иконы, и Сорокин видел, что она шепчет молитвы.

«Неужели она крещённая по-нашему?» – спросил себя Сорокин. Элеонора повернулась к нему и сказала:

– Бог один!

Михаил Капитонович не точно помнил, где похоронена Екатерина Григорьева, и они пошли искать могилу. Нашли недалеко от могилы Ильи Михайловича Иванова, и у него даже мелькнула мысль подойти, но вдруг он увидел там Изабеллу. Изабелла стояла, её лицо было закрыто вуалью, но Сорокин узнал её. Рядом с чёрным мраморным крестом на лавочке сидел Ремизов. Сорокин удивился. «Вот так! – подумал он. – Это сколько же их не было?» Он видел, как Изабелла повела голову в их сторону, но не подала вида, Ремизов не оглянулся.

«Всё равно они нас увидели! – понял Сорокин. – Ну и что?

На их вопросы у меня есть свои!»

– Надо было купить цветы! – из-под вуали сказала Элеонора. – Вы постойте здесь, я схожу!

Сорокин пошевелился.

– Нет, нет, я схожу сама!