Тектология (всеобщая организационная наука) - Александр Богданов

Специальную трудность в построении хозяйственного плана Советской России представляет связь ее единого государственного, почти всецело промышленного хозяйства, с 20 миллионами мелких крестьянских хозяйств. Связь эта имеет характер частью реквизиции, а главным образом обмена. Вполне включить всю эту массу в хозяйственный план, т. е. полностью учесть и урегулировать ее, очевидно, немыслимо. Но и рассматривать ее как нечто внешнее, как «иностранную» державу, с которой ведется товарообмен, тоже невозможно: из нее огосу-дарственное хозяйство черпает важнейшие жизненные соки — продовольствие, в значительной мере топливо, частью даже рабочую силу; и между тем крестьянское хозяйство также подорвано и тоже нуждается в восстановлении, ему необходимо давать нужные средства, чтобы могла поддерживаться его производительность. В этих пределах его насущные потребности должны быть учтены и включены в систему общего плана; иначе все расчеты могут быть на деле разрушены.

Здесь нам не приходится идти дальше самых общих, принципиальных соображений о методах научно-планомерной организации хозяйства. Но очевидно, что задача при всей ее сложности и трудности тектологически вполне разрешима. И, очевидно, только тектологически.

3. Учение об аналогиях

Michel Petrovitch — Mecanismes Communs aux phenomenes disparates. Nouwelle Collection Scientifique. Paris, 1921

Тектологическая, всеорганизационная точка зрения выражает определенный способ мышления; а различные способы мышления соответствуют различным социальным типам, в нашу эпоху — типам классовым. Всеорганизационная тенденция в мышлении, следовательно, имеет свою социальную базу в том классе, которому присуща всеорганизационная тенденция в развитии его жизни. Таков трудовой пролетариат, осуществляющий организацию вещей в производстве, людей и идей в своей коллективной борьбе за изменение условий и форм общественной жизни. Классам с частично-организаторскими тенденциями, классам, воспитанным на анархии производственных отношений, тектологическая точка зрения чужда. Однако организационные закономерности существуют, конечно, в их опыте и не могут вполне ускользать от исследования их ученых и мыслителей. Но их мышление не может понимать эти закономерности как структурно-организационные, а воспринимает их только как аналогии соотношений, формул, механизмов в разных областях явлений. Оно способно создать не тектологию, а только учение об аналогиях. Это учение теперь на самом деле и создается.

За последнее время начинается систематическое изучение аналогий как таковых в масштабе частичном или универсальном. Первое сосредоточивается главным образом на электромеханических параллелях; примером может служить книга J. В. Pomey «Analogies mecaniques de 1'electricite».

Представителем второй, специально нас интересующей постановки задачи, является пока в европейской науке, насколько я знаю, профессор Михаил Петрович, сербский ученый, пишущий по-французски. Об его книге «Механизмы, общие для разнородных явлений» я постараюсь дать понятие русскому читателю: это не первая работа Петровича в данном направлении, но работы более ранние — «Механика явлений, основанная на аналогиях» и «Элементы математической феноменологии» — до нас еще, к сожалению, не дошли. Но есть все основания полагать, что позднейшая книга представляет и более законченное выражение идей этого, несомненно, интересного и самостоятельного мыслителя.

Рецензия академической Revue Scientifique характеризует эту книгу как «очень интересную, очень богатую идеями, пожалуй, даже слишком богатую идеями, что делает ее несколько тяжеловесной» и обращает внимание на «энциклопедическую культуру» ее автора, «очень редкую в нашу эпоху крайней специализации» (1922, № 12). Действительно, нелегко среди современных европейских ученых указать другого, настолько же разностороннего. Его основной материал лежит в области физико-математических наук и математики. Иллюстрации, взятые из биологии, а также медицины, не очень многочисленны, но хорошо выбраны и корректно формулированы, вообще обнаруживают серьезное ознакомление с этими науками. Приблизительно то же можно сказать о материале из психологии. Хуже обстоит дело с политической экономией и вообще с социальными науками: автор и здесь проявляет известную образованность, но лишь в европейско-буржуазном смысле; с научным социализмом он явно не знаком. Трудно также предположить обстоятельную философскую подготовку: слишком неопределенно и частью некритически употребляет он термины вроде «силы», «причины» и т. п.; например, в роли причин у него рядом выступают то реальные активности, то научные законы, или в классификации причин оказываются такие типы, как «causes brusques», «causes intantanees» причины, действующие внезапно, резко, причины мгновенные — без всякой попытки хотя бы пояснить эти явно не точные понятия. Терминология, в общем, скорее материалистическая, но ни с каким определенным философским направлением автор себя в этой работе прямо не связывает, что едва ли вредит делу. Своим идеалом он выставляет «универсальную механику», но считает этот идеал «мечтой, никогда не достижимой», к которой только должны направляться все усилия человеческого ума; а свою задачу понимает как выработку своего рода «качественной феноменологии» (Phenomenologie Qualitative) как «первого предматематического этапа» к идеалу всеобъемлющих и всеопределяющих математических формул.

Исходным пунктом своего изложения автор взял известное положение Вильяма Томсона: «Понять явление, это значит быть в состоянии установить его механическую модель». Автор поясняет этот афоризм так: «…Великий физик имел в виду главным образом физические явления. Под механической моделью он понимал такую механическую систему, функционирование которой управлялось бы теми же математическими законами, как и самое явление, или, по крайней мере, такую, посредством которой можно было бы пояснить ход явлений, его механизм, сравнивая его с более знакомыми фактами равновесия или движения. Роли различных физических факторов изучаемого явления тогда как бы выполняются, «олицетворяются» ролью того или иного механического фактора в соответственной системе равновесия или движения: равным образом, и особенности первого явления, вытекающие из данного сочетания факторов и условий, поясняются параллельными особенностями второго. Например, действие гальванической батареи сравнивается с действием вращательного насоса, выходное отверстие которого было бы соединено с входным посредством трубы, которая выполняет роль проводника для тока, между тем как интенсивность самого тока изображается скоростью течения жидкости, а разность электрических потенциалов — разностью уровня двух бассейнов, связанных проводной трубой… Аналогично этому разряд электрического конденсатора поясняется движением маятника в сопротивляющейся среде… явление намагничивания — явлениями упругости и специально кручения…» и т. д. (стр. 1–2).

Далеко не всегда возможно такое точное количественное сопоставление, как в этих иллюстрациях; напротив, оно удается только в меньшинстве случаев; тем не менее идею В. Томсона при надлежащем истолковании можно распространить на неограниченно широкие круги явлений. «Существуют, — говорит Петрович, — способы достигнуть понимания явлений и помимо безусловной необходимости знать их точные математические законы» (стр. 4). Основываясь на этом, он идет следующим путем.

Прежде всего можно констатировать, что «среди бесконечного разнообразия естественных процессов встречаются явления различного порядка, которые представляют поразительное сходство между собою». Обычно это дает повод к метафорам, которыми пользуются не только в разговорном языке, но и в специально-научном. Так, самые разнообразные процессы — механические, физические, физиологические, социальные, имеющие характер колебаний между двумя пределами, часто сравниваются с ритмическим движением маятника, с приливом и отливом, с перистальтическими движениями в организме; неопределенные движения среди широких народных масс уподобляются процессам брожения; вспышки темперамента — взрывам, электрическим разрядам; часто говорится о приливе и отливе страстей, о силе инерции народов и т. д. Среди бесчисленных подобных сходств очень многие далеко не так поверхностны и случайны, чтобы иметь только разговорное, литературное или субъективное значение; очень многие «вскрывают действительную аналогию, существование общих особенностей в ходе разнообразных явлений» (стр. 6).

Эти общие особенности Петрович группирует в два класса: с одной стороны, сходства самого течения разнородных процессов (ressemblances d'allure), с другой — сходства роли, которую играют самые различные факторы в этих процессах (ressemblances des roles). Систематизация, обобщение первых даст определенные «типы хода явлений» (types d'allure), вторых — «типы ролей» (types des roles). Например, колебательный характер бесчисленных процессов природы есть установленный type d'allure; разница уровней жидкости в гидродинамике, температур для тепловых явлений, потенциалов для электрических выполняет одну и ту же функцию определяющей причины перемещения энергии, что и представляет особый type de role.