Дерзкая книга для девочек - Мария Фетисова

Сегодня редко кто из работающих людей имеет возможность устроить по будням полноценный «файв-о-клок». В современной жизни он стал заменять собой поздний обед и теперь называется «ланч». Буквально это английское слово переводится как «ужин». И в самом деле обычно это последняя еда за день. Кроме чая она включает в себя закуски на тостах, например рубленые яйца или фасоль, разваренную в томате. А иногда на столе появляется «уэлш рэббит». Но на слух, название этого блюда звучит, как и «уэльсский кролик», хотя и пишется по-другому. Однако кроликом здесь и не пахнет. Просто так называется ломтик булки, обмазанный с двух сторон плавленым сыром и запечённый в духовке. Напоследок англичане лакомятся пирожными, кейками (бисквитами), бисквитами (сладким печеньем) или булочками с вареньем и сливками.

Совсем другое дело — воскресный ланч. По времени он проходит около часа дня, а по количеству еды — это уже самый настоящий обед. Он состоит обычно из куска жареной говядины с вареными или тушёными овощами. В дело идут капуста, горошек, пастернак, да ещё жареный картофель — таков традиционный набор. И, конечно же, йоркширский пудинг! В противовес европейской привычке к десертам — британцы без ума от своих пудингов. Они уверены, что холодной сырой зимой не может быть ничего лучше горячего пудинга, пышного, мягкого, прямо с огня.

Лоцман литературы

Тем, что литература обрела Марка Твена, мы обязаны Миссисипи. Нельзя, конечно, утверждать, что, не будь этой великой реки, Самюэль Ленгхорн Клеменс не стал бы великим писателем. Но факт остаётся фактом: именно Миссисипи подарила своему бывшему лоцману литературный псевдоним.

Как вспоминал впоследствии сам писатель, «mark twain» («отметь два») — ходовой лоцманский термин, означавший, что глубина достигает в данном месте двух морских саженей (около четырёх метров). И стало быть, пароход может следовать своим курсом.

И Марк Твен отправился в самостоятельное плавание, стараясь придерживаться глубокой воды.

Именно Миссисипи подарила писателю многие сюжеты его произведений. А Самюэль Клеменс, став Марком Твеном, пересказал эти сюжеты нам. Вспомни «Приключения Тома Сойера», «Приключения Гекльберри Финна» — в этих и некоторых других произведениях наряду с людьми одним из главных персонажей является Река.

«Вся современная американская литература вышла из одной книги Марка Твена, которая называется “Гекельберри Финн”. Это лучшая наша книга… Ничего подобного до неё не было. Ничего равного не написано до сих пор».

Так оценил значение творчества бывшего речного лоцмана Эрнест Хемингуэй. Но прежде чем стать лоцманом американской литературы, Самюэль Клеменс прожил долгую, богатую событиями жизнь.

Родился Марк 30 ноября 1835 года в штате Миссури, в деревне Флорида. Деревушка, несмотря на громкое название, была столь крошечной, что Твен позднее шутил: «Родившись, я увеличил население Флориды на целый процент…»

Четыре года спустя Клеменсы переехали в городок Ганнибал на реке Миссисипи. Тот самый городок, который известен всем читателям под именем Сент-Питерсберга.

В двенадцать лет Сэм Клеменс потерял отца, был вынужден бросить школу и поступил «за одежду и стол» в местную газету. Прикоснувшись к печатному слову, мальчик втянулся в чтение и даже опубликовал свои первые литературные пробы.

Шесть лет спустя, в 1853 году, Клеменс покинул родные места и пошёл «в люди». Работая бродячим наборщиком, он за четыре года повидал крупнейшие промышленные и культурные центры своей страны — Нью-Йорк, Филадельфию, Вашингтон…

Ещё несколько лет спустя Клеменс стал учеником лоцмана на Миссисии. Затем «я стал рудокопом в копях Невады, — вспоминал сам писатель, — потом газетным репортёром, потом золотоискателем в Калифорнии; потом газетчиком в Сан-Франциско, потом специальным корреспондентом на Сандвичевых островах; потом разъездным корреспондентом в Европе и на Востоке, потом носителем факела просвещения на лекторских подмостках и, наконец, я стал книжным писакой и непоколебимым столпом среди других столпов Новой Англии».

Одна за другой выходят его книги, принося писателю заслуженную славу и популярность. К концу XIX века Марк Твен становится самым знаменитым американцем как у себя на родине, так и за рубежом. Его книги читают во всех странах. Письма к нему доходят по адресу: Америка, Марку Твену.

Писатель не только сам стал знаменитым. Он сделал известными друзей своего детства: вездесущие литературоведы без особого труда устанавливают, что Бекки Тэтчер в действительности звали Лаура Хокинс, Джо Гарпера — Джон Бриге, вдову Дуглас — миссис Холидей, Гека Финна — Том Бланкеншип…

Что же касается Тома Сойера, то его так и звали — Томас Сойер Спиви, мальчуган из соседнего штата Иллинойс, слава о проделках которого докатилась и до Ганнибала.

Конечно, в книге всё подано не совсем так, как было в жизни, — автор использовал право писателя на художественный вымысел и на создание обобщённых образов. Так, в Томе «объединились черты трёх моих знакомых мальчишек», — писал Марк Твен. Кто они, эти трое? Во-первых, сам автор, затем его ровесник и школьный друг Уил Боуэн и, наконец, тот самый Том Сойер Спиви, о котором мы уже говорили.

Но в большинстве случаев автор опирался на действительные факты. Был в городке и индеец Джо. Пещера его имени и по сей день привлекает внимание экскурсантов, которые приезжают в городок почтить память Марка Твена, увидеть места, где он жил, а заодно и полюбоваться оригинальным памятником, установленным при въезде. Это памятник литературным героям Тому и Геку, которых запечатлел в бронзе скульптор Фредерик Хиббард.

Марк Твен, казалось бы, достиг всего, о чём только может мечтать писатель. Но был ли он счастлив? На это вопрос читатели получили ответ только после смерти Твена в 1910 году, когда была начата публикация его «Автобиографии» и записных книжек.

«Только мёртвые имеют свободу слова. В Америке, как и повсюду, свободу слова для мёртвых». Эти жестокие слова принадлежат человеку, который всю жизнь смешил людей, все произведения которого пронизаны юмором, который любил и ценил шутку. Почему так? Марк Твен честно и прямо отвечает на этот вопрос: «Меня бесконечно поражает, что весь мир не заполнен книгами, которые с презрением высмеивали бы эту жалкую жизнь, бессмысленную вселенную, жестокий и низкий род человеческий, всю эту нелепую смехотворную канитель… Почему я не пишу эту книгу? Потому что я должен содержать семью. Это единственная причина. Быть может, так рассуждали и другие».

Но всё-таки он метал написать такую книгу. В его записках остались заметки о том, что хотел описать Марк Твен в третьей, заключительной книге, посвящённой его главным героям — Тому и Геку.

Гек приходит домой бог знает откуда. Ему шестьдесят лет, он сошёл с ума. И воображает, что он всё тот же мальчишка, ищет в толпе Тома, Бекки и других. Из скитаний по свету возвращается и постаревший Том, встречается с Геком. Оба разбиты, отчаялись, жизнь не удалась. Всё, что они любили, что считали прекрасным, — ничего этого уже нет.

В творческом наследии Марка Твена значится книга «Таинственный незнакомец», оставшаяся незаконченной. В ней есть такие слова:

«При всей своей нищете люби владеют одним бесспорно могучим оружием. Это смех. Сила, доводы, деньги, упорство, мольбы — всё это может оказаться небесполезным в борьбе с управляющей вами гигантской ложью. На протяжении столетий вам, быть может, удастся чуть-чуть расшатать, чуть-чуть ослабить её. Но подорвать её до самых корней, разнести её в прах вы сможете только при помощи смеха. Перед смехом ничто не устоит».

Будем же помнить об этом.

Секреты итальянской кухни

Это случилось в начале Ренесанса. Измученный вечными кулинарными поисками личный повар кардинала однажды поставил на стол перед своим господином макароны. Хоть тот был и кардиналом, за божьим служителем всё-таки водился грех чревоугодничества. Поэтому он постоянно требовал от своего повара всяческие новшества и оригинальности. Увидев впервые новое, незнакомое ему блюдо, кардинал воскликнул: «О, ма карони!», что означало: «О, как мило!» Говорят, так родилось название самой популярной в Италии еды.

Как и о большинстве выдающихся достижений человечества, о макаронах существует множество легенд. История кардинала правдива не более, чем остальные «макаронные» истории, а их очень много. Часть итальянцев готовы горячо спорить, доказывая, что далеко не всё открыто церковниками. Они, например, уверены, что тонкие длинные трубочки из теста на самом деле привёз в Италию Марко Поло. Это был своеобразный сувенир из Китая, где макаронные изделия изготовляли из рисового теста.

Труднее всего доказать или опровергнуть правоту тех любителей макарон, которые твердят, что имя макаронам дали древние греки. Эллины, населявшие когда-то южные области современной Италии, обозначали словом «макероне» в жизни всё, что делало их счастливыми. А были они отменными гастрономами, и потому запросто могли назвать так и осчастливившую их еду. Кстати, слово «гастроном» — тоже греческое. Происходит оно от двух корней: «gastros» (гастрос), что значит «желудок» и «nomos» (номос) — «закон». Сегодня под тем, что когда-то было «законом желудка», мы подразумеваем две вещи: