Зверь, Шкатулка И Немного Колдовства - Елизавета Шумская

Ответом ему был вздох облегчения. И некоторое раздраженное смущение на лицах.

- Скажите,- на лице Бэррина читалась вся мера любопытства, которая сейчас его обуревала,- а это все,- он повел рукой, обозначая все предметы, находившиеся в комнате,- это тоже создано благодаря образам… реальных людей?

- О да,- промурлыкал демон, лучась от удовольствия. Как самый обычный художник в широком значении этого слова при разговоре о его творениях,- Хотите рассмотреть поближе?

- Да. И послушать.

Арчибальд просиял.

- Тогда приходите,- и тон его голоса был таким, каким опытные кавалеры соблазняют прекрасных дам,- я вам все-все подробно расскажу.

Спустя некоторое время лучшая пятерка факультета Земли Стонхэрмского Магического Университета сидела на привычных местах в «той очаровательно уютной гостиной» и обсуждали произошедшее.

- Надеюсь,- вздыхала Ива,- он действительно не причинит им вреда.

- Я вот начинаю сомневаться,- скривилась Дэй.- Все-таки демоны. Им соврать - что нам чаю попить. Кстати, Ив, подлей мне еще.

Травница, не задумываясь, выполнила просьбу.

- Тут уж или живой и денежный, или мертвый и бедный,- поморщился тролль,- В любом случае не мы, так кто-нибудь бы еще это сделал.

- Может, мы могли что-то изменить? - непонятно кого, словно само небо, спросила гаргулья.

- Кто знает… Мне почему-то кажется, что все будет хорошо,- не совсем уверенно произнес Златко,- Как думаешь, Калли?

- Я надеюсь,- шепнул тот.

Прошло еще немного времени. Девушки отправились спать, Грым задремал на диване в обнимку с шугнем. Златко искал что-то в какой-то очередной неподъемной книге. Вроде бы он надеялся найти там историю монеты с изображением замка или что-то про демонов. Эльф же задумчиво смотрел в окно, причем вряд ли он видел пейзаж за ним. Ночь уже добралась до Стонхэр-ма, звезды лукаво поблескивали с по-летнему синего неба. В комнате было тепло и уютно. В чашках остывал чай. Присутствие друзей ощущалось рядом так, как будто никто никуда не уходил из гостиной.

Калли как-то особо печально вздохнул, отвлекая Си-некрылого от книги, и задумчиво произнес:

- Все-таки Эзгио вам роскошно подгадил.

- Да, это проклятие…- начал было Златко, несколько обескураженый выбранной темой.

- Да-да, проклятие,- не стал его дослушивать эльф, хоть обычно за ним подобного не водилось,- Иногда мне невыносимо жаль, что ты им скован, но не потому, что это постоянный риск для тебя. Вернее, не только поэтому. А еще и потому, что, скорее всего, это проклятие лишит тебя, как бы это лучше выразиться, части того, через что проходит большинство живых существ, я бы даже сказал, части взросления. И я не имею в виду, что взросление непременно означает изменение в худшую сторону. Просто, думается мне, с годами многие представления меняются, преобразовываются… не в сторону зла или тьмы, если говорить пафосно, а, скажем так, становятся более практичными, реальность видится уже такой, какая она есть, а не через призму моральных принципов и юношеских идеалов. Скованный этим проклятием, даже, скорее, опасениями в отношении него, ты подвергаешься опасности в какой-то момент… не позволить себе принять что-то новое.

Синекрылый долго думал над словами Светлого.

- Да, безусловно, такая опасность существует. Мне вот что еще вдруг подумалось: а кто устанавливает эти моральные принципы, которые выступают, как бы это сказать, в качестве рамок моего проклятия? Нет, что-то, безусловно, понятно - что-то очевидное, вроде убийства ради прихоти или в гневе. Но ведь есть и другое. Не такое однозначное. Так кто устанавливает, что вот это подлость, а это нет?

Теперь задумался эльф:

- Может, ты сам? То, что ты считаешь подлостью, ею и является? То, для чего тебе пришлось для самого себя искать оправдания. Оправдания не столь безусловные, как самозащита перед реальной угрозой, а какие-то… более демагогичные?

- Хм, интересная мысль. Но тогда можно продолжить размышления… Идеалы и взгляды на жизнь, поступки людей, как ты верно заметил, с годами меняются. Допустим, понятно, когда человек совершает какой-то неблаговидный поступок, но придумывает себе оправдание. Пару лет назад он с негодованием отверг бы такую возможность в принципе, а сейчас, скажем так, слегка понизил планку. И вот тут понятно - проклятие может сработать. Ведь человек на самом деле отлично понимает, что поступает отвратительно, но предпочитает этого не замечать, не думать ни о чем. А если годы просто проходят и что-то, что раньше казалось одним, теперь предстает в другом свете, то есть человек действительно теперь думает иначе, ведь может быть такое?

- Вполне.

- И что тогда? Изменились взгляды - изменилась и мораль… И моральные принципы, не отдельного человека., э. в более глобальном плане… тоже изменились? То есть, по сути, никакой отдельно существующей от человека морали, нравственности нет, а есть лишь людские представления об этом?

Калли с минуту помолчал.

- Страшная мысль. Никогда не высказывай ее при тех, кому не можешь доверять.

Арчибальд лежал на животе в одной из комнат за главным залом своей лавочки. Пол был застелен богатым толстенным ковром и завален подушками. Перед демоном стояла шкатулка с танцующими фигурками. Но антиквар уже вдоволь налюбовался на нее и теперь был в состоянии говорить о чем-то еще.

- Эх, знаешь, за что я люблю нашу работу?

Михэль попивал что-то из высокого округлого

бокала, придерживая его за донышко. На нем, кстати, стояло клеймо мастерской Каи. Демону очень нравился этот сосуд. Как и картина, которую он наблюдал - не так часто можно увидеть настолько довольного Арчибальда.

- Догадываюсь,- улыбнулся Тарм,- но поведай мне свою версию.

- Ты, нахал, опять про меня какие-нибудь гадости думаешь? - Веем капризно надул губы. Но демона распирало, и надолго его показной обиды не хватило.- Люблю я ее за то, что благодаря ей мы встречаем столько интересных людей. Сильных, отважных, любящих… столько прекрасных чувств мы видим, а, друг?

- Ты же говорил, что мы не друзья.- Михэль не мог не подначить,- А разве не алчность, глупость и ненависть мы видим чаще?

- А? Да, и их тоже,- махнул рукой Арчибальд,- но ведь они, эти честные, страстные и способные на невероятные поступки ради любви и жизни, разве они запоминаются не больше?

И второй не мог не согласиться.

- Кстати,- прислушавшись, произнес антиквар, где-то совсем рядом тренькнул дверной колокольчик,- кажется, у нас новый клиент.

Через пару мгновений вежливый, скромный антиквар с пепельными волосами и в круглых очках вошел в зал для покупателей, в котором вновь находились все те же восхитительные товары, которые столь привлекательны для любителей старины.