Блондинка-рабыня - Питер Чейни

Неожиданно Слим плюнул в печку.

— Разговаривать — это ты умеешь, — презрительно проговорил он, лег на софу и уткнулся в какой-то журнал.

— Есть о чем задуматься, Мамаша, — проговорил Эдди. — Я рассчитывал на два куска.

Мамаша разразилась хохотом:

— А я в этом и не сомневалась!

— Тогда по сколько же мы получим? — забеспокоился Уоппи.

— Вы получите по три сотни долларов каждый, — объявила Мамаша, — и никто не получит больше.

— Вы что, шутите?! Три сотни долларов? — пролаял Эдди с перекошенным лицом. — Что это значит?

— Это ваши карманные деньги. Да, каждому из вас полагается двести тысяч, но вы их не получите. Я хорошо знаю вас всех. Если у вас в руках окажется такая уйма денег, то вы наделаете столько глупостей, что не позже чем через восемь дней у вас на плечах окажутся флики. Вы же не найдете ничего лучше, чем швырять эти деньги направо и налево. Вот так большинство подобных «дельцов» и попадается! Они не могут удержаться, чтобы не выкинуть что-нибудь со своими денежками, а флики этим пользуются.

Она указала на Эдди:

— Что ты, например, объяснишь фликам, когда они поинтересуются, откуда у тебя вдруг появились такие деньги. Ну, объясни!

Эдди открыл рот, чтобы ответить, ну тут же прикусил язык: он понял, что старуха права.

— Это верно, Мамаша, — признался он, — но все равно — очень обидно. Я считал, что стану богачом.

— Теперь объясню вам, что мы сделаем с добычей, — удовлетворенно продолжала Мамаша. — Мы ударимся в коммерцию. Долгие годы я мечтала об этом. Вы, парни, будете содержать коробочку. Я куплю «Парадиз-клуб». Он как раз продается. Мы отделаем его, пригласим красивых девушек, хороший оркестр и будем загребать денежки. С полмиллионом мы сделаем лучшее кабаре в городе. Мне уже надоело командовать бандой жуликов. Теперь будем делать большие дела. С сегодняшнего дня и приступим. Что вы на это скажете, ребята?

Четверо мужчин опять повеселели. Один Слим не слушал. Он продолжал читать журнал.

— Да, вы действительно сильны, Мамаша, — сказал Док. — Я согласен.

— Я тоже, — присоединился Эдди. — Это замечательная идея!

— И мне это улыбается, — сказал Флин.

— А в клубе будет ресторан, Мамаша? — спросил Уоппи. — Я смогу заниматься кухней?

— Сможешь, Уоппи. Каждый из вас будет получать пятую часть доходов с клуба. Вы все разбогатеете, но у вас будет надежное прикрытие.

— Минутку, а если феды заинтересуются, откуда мы взяли средства на эту операцию? Что вы им ответите? — спросил Эдди.

— И это предусмотрено. Шульберг ответит, что дал мне деньги взаймы. Это входит в наше с ним соглашение.

— Больше не о чем говорить, вы все предусмотрели, — признался Эдди. — И когда мы начнем, Мамаша?

— Немедленно. К чему попусту болтать. Клуб я куплю завтра же.

— Теперь, — вставил Флин, — нам остается только освободиться от девочки. Вы уже сказали Доку, что он должен сделать? И когда мы похороним ее?

Благодушное спокойствие Мамаши исчезло как не бывало. Она вся подобралась. Зловещая улыбка Дока испугала ее — она чуть не потеряла сознание. Слим отбросил свои журналы и выпрямился. Глаза его засверкали.

— Похоронить? — встрепенулся Слим. — Что это значит? Что нужно объяснить Доку?

Он спустил ноги на пол.

— Ничего, — заторопилась Мамаша.

Она уничтожающе смерила Флина взглядом.

Эдди решил, что наступил момент объясниться.

— В конце концов, что же мы будем делать с этой девочкой, Мамаша? — спросил он, на всякий случай отойдя от Слима подальше.

— Нужно, чтобы она исчезла. — Мамаша избегала взгляда Слима. — Она слишком много знает. Когда она заснет…

— Мамаша!

Ярость, звучавшая в голосе Слима, заставила всех повернуть голову в его сторону. Он внимательно смотрел на мать; глаза его сверкали.

— Да? — спросила старуха. Она была ни жива ни мертва от страха.

— Она моя, — медленно и твердо проговорил Слим. — Если кто-нибудь ее тронет — будет иметь дело со мной. Она моя — и я буду стеречь ее.

— Послушай, Слим, не будь ребенком. — У Мамаши пересохло в горле, и она говорила с трудом. — Мы не можем ее держать: это слишком опасно. Совершенно необходимо, чтобы девушка исчезла.

Слим отшвырнул ногой стул на своем пути, в его руке сверкнул нож. Уоппи и Док отошли от Мамаши подальше, оставив ее один на один со Слимом. Она вся сжалась, в то время как Слим медленно приближался к ней.

— Тогда ты будешь иметь дело со мной, — пригрозил он ей ножом. — Ты хочешь, чтобы я перерезал тебе глотку, старая ведьма? Если ты ее тронешь… если кто-нибудь ее тронет… Я выпущу тому все кишки наружу!

Эдди вытащил свой револьвер. Этот жест не ускользнул от Мамаши.

— Убери пушку, — закричала она, испугавшись, что Эдди застрелит сына.

Слим повернулся к Эдди, который уже бил отбой.

— Ты слышал? — рычал он. — Она моя! Я охраняю ее! Никто ее не тронет!

Он поочередно смерил взглядом всех, потом вышел из комнаты.

Наступило долгое, тягостное молчание. Мамаша была белее мела. Она тяжело дотащилась до своего кресла и рухнула в него.

Неожиданно все увидели, как она стара.

Эдди и Флин переглянулись. Первый пожал плечами и направился к двери, второй последовал за ним. Уоппи сидел на диване и делал вид, что листает журналы; пот градом струился по его лицу. Док налил себе полный стакан виски. Молчание становилось невыносимым.

Поднявшись по лестнице, Слим остановился наверху, прислушался и усмехнулся. Он, наконец, выполнил свою задачу: запугал всех. А теперь по праву займет в банде место, которое ему подобает. Мамаша удовольствуется вторым. Он перевел взгляд на дверь мисс Блэндиш. Больше не может быть и речи о том, чтобы проводить ночи впустую, у изголовья ее постели. Он покажет ей, кто здесь хозяин, как только что сделал это с матерью.

Слим прошел по коридору, желтые глаза его возбужденно блестели. Войдя, он вынул ключ и запер дверь изнутри.

Мисс Блэндиш смотрела, как он подходит к ней. Уверенность, которая появилась в этом новом Слиме, не ускользнула от ее взгляда, и она с ужасом поняла, что это означает.

Девушка задрожала и закрыла глаза.

Часть 2

Глава 1

На табличке с зеленым полем красовалась выведенная черными буквами надпись:

«Дэйв Феннер

Следствия»

Краска была свежей.

Дверь вела в небольшую контору — с рабочим столом, двумя креслами, красивым ковром и полками с книгами, новые корешки которых свидетельствовали о том, что ими мало пользовались.

Дэвид Феннер, утонув в своем кресле, положив ноги на край стола, с отсутствующим видом смотрел в потолок. Глядя на него, можно было предположить, что ему абсолютно нечего делать.

Феннеру было тридцать три года. Сильный, рослый, темноволосый, он был обаятельно некрасив. Твердый подбородок говорил о том, что он человек с характером, который всегда делал то, что считал нужным, и достаточно в этом преуспел.

Дверь слева вела в другое помещение, разделенное надвое деревянным барьером. По одну сторону барьера — зал ожидания для клиентов, по другую — владение Паолы Дола, привлекательной девицы, с умными глазами и силуэтом, о котором Феннер говорил, что он составляет единственную ценность в конторе.

Сидя за машинкой, Паола перелистывала модный журнал и зевала, посматривая на стенные часы. Было три часа двадцать минут.

Сигнал звонка, установленного на столе, заставил ее подскочить. Она положила журнал и вошла в кабинет.

— У тебя есть сигареты, детка? — спросил Феннер, немного привстав. — У меня не осталось ни одной.

— У меня есть три. Две я отдам тебе.

Она исчезла и вскоре вернулась с двумя сигаретами.

— Ты исключительно добра, — сказал Феннер, закуривая одну из них. — Спасибо. Ты отлично выглядишь сегодня.

— Да-а? — грустно протянула Паола. — А к чему мне все это?

— Чем ты сейчас занята? — Он постарался переменить тему разговора. — У тебя есть дела?

— Столько же, сколько и у тебя. — Паола уселась на край стола.

— Тогда ты должна просто подыхать от скуки! — усмехнулся Феннер.

— Так не может продолжаться, Дэйв. Звонили из бюро проката и сказали, что если ты не внесешь третьего взноса за мебель, они все отсюда вынесут.

— Невероятно! Никогда бы не подумал, что люди способны забрать обратно такое барахло.

— Завтра они унесут всю обстановку конторы, если ты не сделаешь третьего взноса. На чем же я тогда буду сидеть?

Феннер сделал испуганное лицо.

— Надеюсь, они не смогут унести с собой ту часть твоего тела, на которой ты сидишь?

— Дэйв Феннер, ты не можешь хоть минуту побыть серьезным? Если мы не найдем двухсот долларов до утра, то вынуждены будем закрыть лавочку.