На лезвии ножа - Klea

- Профессор! - Гарри кинулся к наставнику и попытался его приподнять, но одно лишь прикосновение к коже алхимика вырвало из его груди дикий крик, а на месте прикосновения показалась кровоточащая рана. Юноша отдернул руки, теперь он только и мог, что кричать: - Профессор! Сэр! Очнитесь! Это всего лишь сон!

Дикий хохот раздался из темноты.

- Сон! Да, это сон, только Северус об этом забыл. Теперь это реальность, и в ней он сам себя убивает.

- Что с ним?

- Это его собственное изобретение под названием «Слеза милосердия», - продолжал смеяться невидимый Волдеморт. - Забавная штука этот яд, убивает медленно и мучительно. Каждое прикосновение к отравленному несет для него адскую боль. Было интересно наблюдать, как сердобольные мамаши пытались успокоить своих орущих деток, а те истекали кровью и умирали от шока на руках любящих родителей, не в силах объяснить, что же с ними происходит. А все дело в том, что добрый дядя Северус дал им конфетку. Он вообще шутник, твой профессор. А главное, Снейп так ненавидит детей, так что вдвойне необычно, как он вдруг заделался учителем.

- Это неправда! - решительно возразил ему Гарри.

- Правда, мой мальчик, истинная правда. Можешь, сам спросить у него, если, конечно, докричишься, - и Волдеморт снова мерзко захихикал. Было видно, что происходящее его забавляет.

Гарри было тяжело это слышать. Да, Снейп не был подарком, но поверить в такое значило опустить руки, потерять лишь недавно возникшую веру в своего наставника, а значит и во все, чему он учил. Нет, сначала Гарри спасет профессора, а потому уже будет выяснять степень его виновности. С этой мыслью он достал палочку.

- Отпусти его, Том.

- Юный нахал, с чего я должен тебя слушать?

- Я приказываю тебе!

- Щенок! - взверился Воледморт. - Ты не смеешь мне приказывать, ты против меня бессилен, это мой сон, мое наваждение.

Столб огня поднялся из темноты, накатил на юношу и растаял, так и не причинив ему никакого вреда. Гарри перевел дух. И тут на него снизошло озарение.

- Да, я не могу причинить тебе вреда, но и ты тоже. Ведь это всего лишь сон, и пока я помню об этом, я тут такой же игрок. А раз так… - Гарри развернулся к профессору и произнес «Finite Incantatem», но ничего не изменилось. Волдеморт снова рассмеялся, но в его смехе слышалось облегчение.

- Глупый мальчишка, тут заклинания не действуют.

Гарри задумался. Да, может Волдеморт и прав, какие заклинания могут действовать во сне, но необходимо вытащить Снейпа из этого убивающего его наваждения, прогнать тени. Тени! Хватит теней!

- Nonumbrae!

Для этого заклинания даже не потребовалось палочки, правда, вложить в него пришлось все имеющиеся у него волю и желание. Свет на мгновение озарил помещение и словно начал впитываться в тело профессора. Когда последний лучик спрятался в складках знаменитой черной мантии слизеринского декана, Снейп, наконец, растянулся во весь рост и открыл глаза.

- Поттер? Какого черта мы тут делаем? Да, и где мы собственно?

- Профессор, не сейчас, нам нужно просыпаться.

- Поттер, не части. Говори спокойнее.

- На школу напали, думается, целью Волдеморта были вы. Когда я пришел в палату, вы спали и видели кошмары. Неужели ничего не помните?

Снейп на минуту замер, словно пытаясь осознать, что же в действительности происходит, и как это соотносится со словами его ученика.

- Хорошо, поверю на слово.

- Быстрее, профессор, вам нужно проснуться, - взмолился Гарри. - Госпиталь не закрыт, туда может кто-нибудь войти, и потом будут задавать лишние вопросы.

- Еще хуже, мы можем не дожить до вопросов. Теперь я понимаю, почему Альбус меня напоил сонным зельем. Ладно, а с тобой, Поттер, мы поговорим позже.

С этими словами Снейп исчез, Гарри хотел тоже последовать за ним, но громогласное «Нет!» буквально скосило его. Мир снова погрузился во мрак.

* * *

Открыв глаза, Гарри обнаружил, что лежит на земле. Повернув голову, он уткнулся взглядом в серые мертвые глаза Седрика. Кладбище, конец четвертого курса. Юношу передернуло от таких воспоминаний. Над головой раздался довольный смех Волдеморта. Его змееподобное лицо просто лучилось торжеством. Он поднял палочку и…

- Это сон, - произнес Гарри. - Всего лишь очередное наваждение. И я помню об этом, тут ты бессилен.

- Ничего, ты не продержишься долго. Пусть это сон, но хозяин тут я. Я устанавливаю правила, и тебе отсюда не сбежать. Мы найдем твое слабое место, нужно только хорошенько покопаться.

В мгновение произошла смена декораций. Комната с веселыми обоями и детским манежем. Вспышка зеленого света и женский крик. Понемногу он затих, появилось купе «Хогвартс-экспресс» и холод, возникающий только в присутствии стражников Азкабана. Затем дементоры переместились на Прайвет Драйв, и Гарри снова оказался в чулане дома номер четыре. Над головой прогрохотали шаги его тучного кузена, и донесся голос дяди Вернона: «Вставай, мальчишка»…

Картины сменялись так быстро, что уже не воспринимались как реальность, скорее как мелькание калейдоскопа. Но каждая такая смена болью отдавалась в голове юноши. Это была его жизнь, и она не была счастливой. Сердце сжималось все сильнее, ноги не держали, а на глазах выступили слезы. А кто-то смеялся над ним, каждый раз радовался, когда ему становилось хуже. Последнее, что Гарри запомнил, это его собственный крик: «Сириус!» А дальше… было падение.

Единственное, что он хотел, это умереть, остаться в этом всепроникающем холоде, но кто-то упорно его звал обратно, уговаривал, убеждал, возвращал счастливые воспоминания. Но в отличие от предыдущих картин, они вливались в юношу с неторопливостью всходящего солнца. Вот Хагрид приносит письмо из Хогвартса. Олливандер, протягивающий ему палочку - «Остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов» - тепло в пальцах и фейерверк. Лица Рона, его братьев, Гермионы. Первый полет на метле. Золотой снитч, бьющийся в руках. Рождественская елка. Сириус: «может, если бы ты захотел… э-э… другой дом».

Сириус. Он одного этого слова стало теплее. Умирать расхотелось, а наоборот появилось желание стать ближе к нему, согреться, окунувшись в его внимание, как в теплое озеро. Юноша почувствовал жар, исходящий откуда-то из области шеи. Он вспомнил и это. Татуировка, она должна привязать его к Сириусу. Изо всех сил Гарри потянулся к любовнику, призывая его, вбивая свое желание в этот призыв. Тепло нарастало, и юный маг понял, что у него все получилось. И тогда он осмелился открыть глаза…

Первое, что Гарри увидел - это красную отметину на шее, в которую уткнулся носом. Он чуть приподнялся и с изумлением уставился на распростертое под ним обнаженное тело Сириуса. Спина его была расцарапана, шею украшало ожерелье из засосов, больше походивших на укусы. Когда же Гарри стал подниматься, чтобы освободить крестного, тот застонал. Только тогда юноша понял, что они находятся в весьма пикантном положении. Самое плохое, что Гарри не помнил ничего из ранее происходящего и по виду Сириуса мог сделать предположение, что речь тут могла идти об изнасиловании.