Чужие ветры. Копье черного принца - Лев Прозоровский

Янка не ожидал такого оборота дела и смутился.

— Я… я… ничего такого не заметил, — пробурчал он. — Должен признаться, что по части чтения древних текстов у меня опыта маловато…

— Ну конечно… Тебя до безумия увлекает поздний Ренессанс, — язвительно ввернул Генка.

Его разозлила развязность, с какой Янка позволил себе судить о малознакомых вещах… А может быть, Генка завидовал? Кто его знает!

— Жаль, что ты не заметил, — сказал Август Иванович. — Дело в том, что слово «Петр» там написано «Пе́тер», а не «Пе́тро», как положено по-латыни. А мы знаем, что Петер — это немецкое написание имени Петр… Используя ошибку оружейника, делавшего надпись, эсэсовец мог утверждать, что Плантагенеты — всего-навсего бедные родственники германских рыцарей… Вот как!

Однако наступление советских войск помешало гитлеровцу дописать свое «исследование». Пришлось удирать из Риги в срочном порядке. Тут было не до копья. Эсэсовец едва успел сложить награбленные вещи и документы в сундук. Увезти сундук с собой уже не было возможности: из порта уходили последние пароходы. Тогда Пфальц, очевидно надеясь, что либо он сам, либо кто-нибудь другой из его доверенных лиц еще вернется в наш город, спрятал куда-то этот сундук. Симгай, который терся возле Пфальца, видел, как сундук увозили из квартиры. Он знал, что в нем ценности, и спросил Пфальца: «А если вещи пропадут?» Пфальц самодовольно ответил: «Не пропадут. Их стережет Черный принц…» А незадолго перед этим Симгай подсмотрел, что его шеф что-то выцарапывает на наконечнике копья… Тогда Симгай не обратил на это внимания. Но позже, когда эсэсовец, видно, поняв, что вернуться не удастся, крикнул Симгаю из машины: «Уничтожь копье Черного принца!» — Симгай догадался, что это копье может пригодиться. Он тут же хотел помчаться на бывшую квартиру эсэсовца, но на улицах шла стрельба. А утром в Ригу вступили советские войска.

Симгай удрал в деревню, отсиделся там, пока все успокоилось, потом вернулся и пошел на бывшую квартиру эсэсовца. Там уже жил инженер Индриксон… Все остальное вам известно. Надеюсь, вы догадались, что упоминание о спящем магистре было нужно Пфальцу для того, чтобы непосвященный не смог найти сундук, даже если случайно прочел бы надпись на наконечнике?

— Но зачем Симгаю понадобились фальшивые усы? — спросил Янка.

— А разве они не ввели вас в заблуждение? — с мягкой улыбкой ответил вопросом на вопрос следователь.

— Чуть было не ввели, — вздохнул Генка.

Янка почувствовал, что рассказ следователя приближается к концу, и спросил с сожалением:

— Это все?

— Не совсем, — ответил Август Иванович. — Выследив Симгая и задержав его, вы помогли вернуть государству похищенный клад, общая стоимость которого равна примерно ста тысячам рублей. По закону вам на четверых за это причитается значительная сумма, которую вы можете израсходовать по своему усмотрению.

— На четверых? — недовольно воскликнул Янка.

— А как же! — удивился Август Иванович. — Витя Тарасюк — четвертый. Он принимал очень большое участие в разоблачении Симгая.

— А что он про Янкиного отца говорил, вы знаете? — обиженно спросил Генка.

— Слышал, — ответил Август Иванович. — Это очень нехорошо. Но, я думаю, что сегодня Витя извинится перед Янкой. Правда, Витя?

Рыжий надулся, как индюк, и ничего не ответил.

— Нужно иметь большое мужество, чтобы признаться в своей ошибке, — продолжал следователь. — Не каждый способен сделать это сразу… Скверно, что Витя поверил плохому… Его бабка сказала, что отец Янки живет в Америке, и он сразу подхватил эту версию.

Рыжий запыхтел, надулся еще больше и вдруг выпалил:

— Это вовсе не моя бабка, а чужая… Она одна в трех комнатах жила, а когда ее уплотнили, начала про всех сочинять… И про Янкиного отца тоже.

— А ты и обрадовался! — сердито сверкнув глазами, прорычал Генка. — Рыжее трепло!

— Гена, веди себя прилично, — остановил Генку следователь. — Витя поступил очень плохо, он и сам понимает… Но в Янкиной трагедии главное — не это. Главное — вся неизвестность, окружавшая имя его отца.

— Интересно, а откуда о существовании Янкиного отца узнала эта ехидная бабка? — не унимался Генка. — Почему внимание бабки привлек именно партизанский командир Янсон?

При этих словах Генка устремил на Рыжего свой знаменитый «стальной» взгляд, от которого цепенели кошки.

Хотя Рыжий и не был кошкой, но взгляд подействовал и на него. Заерзав на стуле, Рыжий признался:

— Это она от меня узнала… Я один раз ей сказал… что в нашем классе есть мальчишка, у которого… отец на войне пропал… Она и придумала: раз в убитых нет, значит, он в Америке… А потом, когда Янка с Генкой меня лупить начали, я и сказал им…

— Врет он, — перебил Генка, — мы его не били, мы его только воспитывали. Чтобы он к девчонкам не приставал…

— Выясняется, что вся история с Америкой — сплетня, — сказал следователь. — И как только ты мог поверить этой сплетне, Янка?

— Я никогда не верил! — горячо возразил Янка. — Но мне нечего было сказать Рыжему… Ведь я совсем ничего не знал насчет отца… Эх, если б удалось узнать о нем хоть что-нибудь… — горько вздохнув, закончил Янка.

— Да, да, — согласился следователь и посмотрел на Сергея Петровича.

— А теперь, Янка, слушай дальше, — сказал молчавший до сих пор Сергей Петрович. — Иди ко мне!

Янка, недоумевая, встал, обошел вокруг стола, приблизился к Сергею Петровичу. Тот, одной рукой обняв мальчика, другой раскрыл темную картонную папку, лежавшую перед ним, и сказал:

— Эта папка с документами эсэсовца тоже была найдена в Симгаевском сундуке… Возьми себя в руки, друг мой! Будь мужественным и посмотри сюда.

С этими словами Сергей Петрович вынул из папки пачку больших отглянцованных любительских фотографий и протянул одну из них Янке. Янка взглянул и закричал на всю комнату:

— Папа! Папочка!

Да, на фотографии был изображен Янкин отец. Он стоял босиком на снегу, возле дерева. Руки его были связаны за спиной. Гимнастерка распахнулась, обнажив грудь. Комсоставская фуражка была сбита на затылок.

Рядом стоял голенастый, похожий на болотную птицу, гитлеровец в длинной шинели с меховым воротником и целился в Янкиного отца из парабеллума.

А Янкин отец смотрел прямо в ненавистное лицо врага и улыбался. Улыбка его была такой же открытой, гордой и чистой, как на том портрете, что висел дома, над кроватью Янкиной матери.

Это был незабываемый момент в жизни Янки. Янка очень часто думал о своем отце, а иногда ему казалось, что они даже еще увидятся. Но не так думал он увидеться со своим отцом. Янка никогда, даже ни на один миг, не представлял себе, что его отец может жить где-то в Америке. Жить, совершенно позабыв о нем, о Янке… Нет, если он был жив, то где-то здесь, в одном из советских городов, которых так много и которые все такие большие, что не сразу из них выберешься, чтобы найти дорогу к своему городу, к своей семье… Но встретиться с отцом вот так…

— Папа! Папочка! — повторил Янка. — Где он? Что с ним?

Вместо ответа Сергей Петрович достал из пачки вторую фотографию. Янкин отец лежал на снегу, лицом вниз. Вокруг головы расплылось темное пятно. Гитлеровец стоял, опустив пистолет.

— Вот здесь — полное описание боевых действий партизанского отряда, которым командовал твой отец, — быстро проговорил Сергей Петрович, чтобы Янка не успел заплакать, и вынул из папки пачку бумаг, исписанных мелкими немецкими буквами. — Сами гитлеровцы подробно написали о том, сколько бед причинил им отряд Янсона…

Твой отец сражался, как герой, и умер, как герой!

Глава тринадцатая

СЫН ГЕРОЯ

Так было восстановлено доброе и славное имя командира партизанского отряда Яна Янсона, причем в восстановлении этого доброго и славного имени принял немалое участие сын героя, Янка. Завидная доля для сына, тем более если ему всего четырнадцать лет!

В немецкой папке, которую нашли в Симгаевском сундуке, было не только описание боевых действий партизанского отряда Янсона. Здесь же лежали рапорты командира карательной экспедиции, в которых со свойственной гитлеровцам педантичностью описывался весь ход операции по окружению и уничтожению партизанского отряда. Командир отряда с горсткой храбрецов принял на себя удар карателей.

Партизанский отряд ушел из ловушки. Заслон погиб. Раненый командир был взят в плен.

На желтой, выцветшей от времени и длительного лежания в земле бумажной кальке какой-то служака-гитлеровец нарисовал схематическую карту местности, на которой развернулись боевые действия: тщательно вычерченные стрелы показывали направление охвата горстки советских партизан, ценою своих жизней спасших отряд.

В западной части населенного пункта Вецлаук, возле которого был взят в плен командир Янсон, стоял маленький крестик, обведенный кружком. Комментарий к карте разъяснял, что здесь же командир Янсон был расстрелян.