Узор из шрамов - Кэйтлин Свит

— Пальцы Земии были стиснуты, но все равно немного дрожали. Она боялась. Гордая принцесса, рожденная в море, жившая среди вулканов, боялась комнаты из сарсенайского камня — или меня, Узора, который она видела в моем взгляде. Не знаю, но мне было приятно. А потом мы вышли на солнце, и король с королевой сели на лошадей. Они поехали вперед, а лорд Деррис, Нелуджа и я ехали за ними в карете. Вдоль дороги стояли люди — больше, чем когда мы проезжали туда на рассвете. Люди на сельской дороге и на городской. Некоторые бросали лепестки, ленты и яркие полосы белакаонской ткани. Бедные радовались. Богатые молчали.

Не знаю, почему в тот момент я подумала о Бардреме. Возможно, из-за слов Телдару о богатых и бедных. Я увидела бордель, девушек, которые приходили туда в грязи и синяках, и мужчин в шелках, которые им платили. Бардрема, сидящего на камне во дворе, и кончики его длинных волос, что касались бумаги на коленях. Бардрема, лежащего на животе, избитого, в крови. Я отвернулась от Телдару, закрыла глаза, но голова еще кружилась, и я его слышала.

— Белакаонские купцы в верхнем городе колотили ладонями или деревяшками по балконам и дверям — неудивительно, что сарсенайские соседи так таращились на них и на свою новую темную королеву. Дикари, но все же они живут в городских домах, а одна из них теперь в замке. Наши богачи имеют право тревожиться.

В его словах я слышала улыбку.

— Потом начался пир. Королева Земия, — он сказал «королева» так, словно это было ругательство, — надела красное платье, так густо усеянное драгоценными камнями, что оно едва шевелилось. Камни в спиральных узорах отражали свет ламп и факелов, и она была будто в огне. Халдрин пялился на нее, как глупый ребенок. Я произнес речь из тех, которую встречают пьяными возгласами. А потом были пьяные танцы, и я вернулся сюда. К тебе. Смотрел, как ты спишь.

Его голос стихал. Я осторожно потянулась к темноте, возникавшей вокруг меня.

— И еще кое-что о пире, — сказал он. — Вещь, которую Нелуджа подарила сестре после моей речи. Браслет из костей.

Такие далекие слова. Тени плотно накрывали мои уши.

— Кости Мамбуры, Нола. Ты слышишь? Кости героя — и мы их используем.

Я не понимала его слов, но это было неважно. «Бардрем», подумала я и последовала за его именем во тьму.

Кости Мамбуры. Слова кружились и плавали в моем сне. Они тоже были снами. Бессмысленными, летящими, и я забыла бы их, пробудившись.

Но когда я открыла глаза, надо мной стояла Земия. Ее платье было оранжевым, ракушки в волосах — желтыми, а браслет, который оборачивался вокруг запястья до самого локтя — белым. Он был сделал из полированных частей, похожих на бусины, но это были не бусины. Одни части выглядели неровными и узловатыми. «Костяшки», подумала я и вспомнила Игранзи. Другие были длинными, тонкими, изящно изогнутыми, следуя подъему ее предплечья. Некоторые гладко блестели, а некоторые были покрыты линиями, напоминавшими твердые желтоватые вены.

«Кости Мамбуры», вновь раздалось у меня в голове, и я подняла глаза, чтобы взглянуть на королеву.

— Нола, нам жаль, что мы тебя разбудили. — Говорил Халдрин. Он возник в поле моего зрения и остановился рядом с женой. Он улыбнулся. Она — нет.

— Но мы рады, что ты очнулась. И должны поблагодарить тебя.

«Теперь ты скажешь ложь, которую услышал от Телдару», сказала бы я, если бы не проклятие, и если бы моя челюсть не была перевязана. Я попыталась поднять брови. «Давай, рассказывай».

— Испу Телдару говорит, что ты его спасла, — продолжила Земия. В ее голосе не было благодарности. «Холодный, — подумала я, — подозрительный», но эти слова не могли полностью описать ее интонацию и выражение глаз.

Халдрин сказал:

— Он считает, ты можешь ничего не помнить. Это так?

Я покачала головой. Мои волосы на подушке зашуршали. Коса, словно змея, свернулась на зеленом покрывале, натянутом до плеч.

— Тогда мы не станем тебе напоминать, — продолжил король. — Это неприятно, а ты должна набраться сил. Знай только, что Сарсенай тебе благодарен. Я благодарен.

Я подшевелила ногами и плечами. «Благодарен? Нет. Он убил Селеру. Мы убили. Наверное, Бардрем тоже погиб. Он бы и меня убил, если бы не нуждался в моей помощи, чтобы уничтожить еще больше людей, белакаонцев, в битве, о которой рассказала ему ты, моя королева».

— Так что мы тебя оставим, и…

— Халдрин, — странно было слышать его имя из уст Земии. — Она вся чешется. Кожа под повязками вокруг грудной клетки. — Я двигалась по другой причине, но как только Земия это сказала, поняла, что она права: мне было жарко, я вся взмокла и чесалась. И я вновь пошевелилась под одеялом.

— Я развяжу ее, — сказала королева, — и осмотрю. Бабушка по отцу учила нас таким вещам. За испой будет хороший уход.

Халдрин слегка нахмурился. Земия протянула руку — голую, коричневую, мускулистую, — положила ладонь на его живот и улыбнулась.

— Иди, муж.

Он улыбнулся в ответ.

— Ладно, — сказал он, — но не задерживайся.

Земия посмотрела, как он закрыл дверь, потом повернулась, подошла ко мне и стянула покрывало до бедер. Я увидела, что на мне нет ничего, кроме чистых белых полос ткани, плотно обернутых вокруг тела от пояса до груди.

— Испу Телдару говорит, что ты решила еще раз попрощаться со своими друзьями, — она развязывала узлы, наблюдая за моим лицом, а не за пальцами. — Он говорит, ты взяла из конюшни лошадь и отправилась за каретами. Одна из них повернула на север, а другая лежала на боку у гробницы вашего героя-пса.

Костяной браслет холодил кожу, и после тех дней, что я лежала перевязанной, воздух тоже казался холодным. Мои соски напряглись, и я увидела, как взгляд Земии скользнул по ним.

— Испа Селера сошла с ума, говорил Телдару. — Королева смотрела на мою грудь; ее голова склонилась набок. «Она видит синяки, — подумала я, а потом, в очередном приступе головокружения, поняла: она видит шрамы. Пожалуйста, смотри дольше, Земия, пожалуйста, спроси, откуда они взялись. Даже если мой голос тебе не скажет, может, сумеют глаза».

Она перевела взгляд с груди на лицо.

— Она уже убила возницу. Когда ты приехала, она стояла над испу. Он был зажат под колесом кареты. Она кричала. Он заставил ее уехать, а она не хотела. Он не имеет права отсылать ее так далеко от него. Но он вынудил ее уехать, а потому будет страдать. Так, по его словам, она кричала. Стояла над ним с ножом и собиралась его опустить, — Земия была так близко, что складки ее платья касались моей руки, — когда ты схватила палку у дороги и ударила ее. Один сильный удар, и она упала, нож отлетел, а ветка оказалась у ее руки. Она схватила ее. Селера ненавидела тебя, говорит испу. С того самого момента, как ты пришла сюда много лет назад, вы были с ней как огонь и вода. Она напала на тебя, словно горный поток, но ты сопротивлялась. Когда испу освободился, ты была уже на земле, вся в крови. Он поднял нож и ударил ее в спину, а потом, когда она повернулась, в грудь. Чудовище погибло, красавица стала народным героем. Что ж, — она села в кресло и расправила оранжевую одежду, — это помогло тебе вспомнить? Или нет, потому что в этом нет ни слова правды?