Двадцать тысяч лье под водой (пер. Вовчок) - Жюль Верн

Испания была вынуждена бороться против этой коалиции. У нее почти не было ни армии, ни флота. В деньгах, однако, недостатка не было, если только испанским галионам, привозившим из Америки золото и серебро, удавалось входить беспрепятственно в порты. В конце 1702 года ожидался богатый транспорт, эскортируемый французской эскадрой из двадцати трех кораблей под командованием адмирала Шато-Рено. Конвой испанских судов объяснялся присутствием в водах Атлантического океана кораблей коалиции.

Транспорт ждали в Кадиксе, но когда адмирал узнал, что англичане крейсируют около этих мест, он решил войти в один из французских портов. Испанские капитаны воспротивились этому намерению: они потребовали, чтобы транспорт непременно ввели в испанский порт, если не в Кадикс, то хотя бы в гавань Виго, на северо-западном берегу Испании, еще не занятую неприятелем.

Адмирал Шато-Рено малодушно согласился на их требование, и испанский флот вошел в гавань Виго. К несчастью, эта гавань представляла собой открытый рейд, непригодный для обороны. Так что надо было быстрее разгружать суда до прихода вражеских кораблей. Времени было достаточно.

Но дело затянул ничтожный спорный вопрос.

— Следите вы за ходом событий? — спросил вдруг капитан Немо.

— Разумеется, капитан, — отвечал я, еще не понимая, по какому поводу мне давали урок истории.

— Я продолжаю. Вот что случилось. Кадикские негоцианты пользовались привилегией принимать все товары, прибывающие из Вест-Индии. А разгрузка судов с золотом в Виго означала нарушение их прав. Они обратились с жалобой в Мадрид, и слабовольный Филипп V отдал приказ, чтобы суда не разгружали до тех пор, пока из Кадикса не удалится вражеский флот.

Тем временем английские корабли подошли к бухте Виго. Это было 22 октября 1702 года. Адмирал Шато-Рено отбивался храбро, несмотря на превосходящие силы противника. Когда же он увидел, что вверенные ему богатства могут достаться врагам, он поджег и затопил свой флот, и все галионы затонули вместе со всеми несметными сокровищами.

Капитан Немо умолк. Сознаюсь, я еще не понимал вывода из всей этой истории.

— Что же дальше? — спросил я.

— А то, Аронакс, что мы сейчас находимся именно в гавани Виго, — ответил мне Немо, — и вы можете, если хотите, взглянуть на тайны, скрытые под здешними водами.

Он встал и попросил меня следовать за собой. К этому времени я уже взял себя в руки и спокойно пошел за капитаном.

В салоне было темно, но сквозь иллюминаторы блестели океанские воды. Освещаемая прожектором на полумилю вокруг «Наутилуса» вода сверкала электрическими искрами. Ясно было видно чистое песчаное дно. Матросы в скафандрах раскапывали полусгнившие бочки, продавленные ящики и прочий груз, почерневший от времени. Из этих ящиков и бочек сыпались слитки золота и серебра, лился дождь пиастров и драгоценных камней. На песке лежали груды этих сокровищ. Нагрузившись ценной кладью, матросы шли к «Наутилусу», складывали там свой груз и снова возвращались к неисчерпаемому источнику.

Я понял, что здесь было место сражения 22 октября 1702 года. Здесь были затоплены галионы с золотом для испанского правительства. Сюда капитан Немо приходил за миллионами для пополнения запасов «Наутилуса». Ему одному Америка доставила эту дань. Он стал единственным наследником всех богатств, отнятых у инков и ацтеков, побежденных Кортесом.

— Известно ли вам было, профессор, что в море скрывалось такое богатство? — спросил меня, улыбаясь, капитан Немо.

— Я знал, что приблизительно два миллиона тонн серебра в растворенном виде содержится в морской воде.

— Да, но выделять это серебро из воды — игра не стоит свеч. А я лишь собираю то, что люди потеряли, и не только в бухте Виго, но еще и в других местах кораблекрушений, обозначенных на моей подводной карте. Понимаете ли вы, что богатство свое я могу исчислять миллиардами?

— Понимаю, капитан. Но позвольте вам заметить, что эксплуатацией этой гавани вы опередили труд целой акционерной компании.

— Какой компании?

— Той самой, которая купила у испанского правительства привилегию на право работ по розыску этих затонувших галионов. Акционеры рассчитывают на громадные доходы, так как сокровища оцениваются более чем в пятьсот миллионов.

— Пятьсот миллионов! — вскрикнул капитан. — Да, тут было пятьсот миллионов, но теперь их уже нет!

— Это верно, — отвечал я. — И мне кажется, не мешало бы предупредить об этом акционеров. Неизвестно, впрочем, как бы они это восприняли. Игрок обыкновенно меньше горюет о проигрыше, чем о крушении надежд на выигрыш. Я, по правде сказать, больше жалею тех несчастных бедняков, которых могло бы спасти правильное распределение этих богатств. Да! Много добра можно было бы сделать с помощью этих богатств, а теперь они потеряны.

Сказав это, я тотчас почувствовал, что капитан Немо оскорбился.

— Потеряны! — повторил он с живостью. — Вы полагаете, профессор, что эти сокровища потеряны, потому что они попали в мои руки? Вы думаете, что я ради собственной выгоды подбираю эти слитки и камни? Кто вам сказал, что я не употребляю их на доброе дело? Разве вы думаете, я не знаю, что есть обездоленные люди, угнетенные народы? Что много несчастных требуют утешения, многие жертвы еще не отомщены? Понимаете вы…

Капитан Немо замолчал, не окончив фразы. Может быть, он пожалел, что сказал лишнее, но я и так все понял.

Какие бы причины ни заставили его уйти от людей и искать независимости в морских глубинах, он все-таки остался человеком. Страдания человеческие были ему близки, он горячо сочувствовал всем порабощенным и угнетенным, оказывая им помощь.

Я понял, кому предназначались «бесполезные», как я прежде думал, миллионы, отправленные в сундуке капитана Немо, когда «Наутилус» вступил в воды острова Крит, охваченного восстанием.

Глава девятая

Исчезнувший материк

На другой день, 19 февраля, ко мне вошел Нед Ленд. Я ждал его. Он, видимо, был очень огорчен и раздосадован.

— Ну что, профессор? — спросил он меня.

— Что делать, Нед! Вчера случай нам не благоприятствовал!

— Да! И надо же было этому окаянному капитану остановиться именно в тот час, когда мы задумали бежать!

— У него было дело к банкиру, Нед.

— К банкиру?

— Вернее сказать, ему надо было побывать в банке. Океан — это его банк, и я полагаю, что здесь его богатства гораздо целее, чем в государственном банке…

Я рассказал канадцу про вчерашний случай, втайне надеясь этим соблазнить его и незаметно привести к мысли никогда не покидать капитана, но мой рассказ пробудил в Неде только сожаление.