Путь гейши - Алина Лис

Мия еще раз вдохнула запах ароматических масел и вылезла из бочки с горячей водой. Медленно обтерлась, вышла из-за ширмы, расписанной танцующими журавлями.

Комната, в которую ее отвела Мадока Хига, была самой дальней по коридору. Обычные дворцовые покои — гостевые, безликие. Изящные шкафчики, столики, стулья с резными ножками, картины на стенах и даже кровать — столичная знать предпочитала самханскую мебель.

Она с тоской вспомнила аскетичную обстановку покоев в Инуваси-дзё. Ледяной Беркут не любил излишества ни в еде, ни в одежде, ни в мебели.

Как всегда, при мысли об Акио накатили тоска и страх. Мия стиснула кулаки и помотала головой. Нельзя раскисать, не время!

Покои принцессы всего в полусотне шагов от нее. Так близко и так далеко…

— Ты уверен? Это было здесь?

— Уверен. — Палец синоби уперся в просторную угловую комнату на плане дворца.

Такеши Кудо помянул Аматэрасу в весьма фривольном контексте и покачал головой.

— Эта комната, как и две соседние, сейчас отданы принцессе. У меня нет права там появляться.

Господин Абэ пожал плечами:

— Это не важно. Тайники дворца открываются только для носителей крови Риндзин и тех, кому императорская семья дала доступ.

Его собеседник сощурился и подался вперед:

— Сомневаюсь. Мои люди прекрасно пользуются ходом между малым залом для приемов и кухней.

Абэ снисходительно улыбнулся:

— Секретных ходов во дворце Ши-Рю больше, чем дырок в сыре. Некоторые из них доступны для всех людей. Но тайники изначально сделаны только для членов императорской фамилии. Обычный человек просто не сможет их открыть.

Господин Кудо снова выругался и скривился.

— Ясно. Хорош цветок в зеркале, да не возьмешь. Нужно искать что-то другое…

— Не нужно! — возразила Мия. И прежде чем Такеши Кудо успел что-то возразить, добавила: — Я пойду во дворец и достану его!

Сказать это было проще, чем сделать.

Ничего. Мия и не рассчитывала, что сумеет проникнуть в покой принцессы в первый же вечер. Все еще впереди.

Стражник отодвинул плетеную крышку и присел на корточки у края ямы.

— Эй, ты! Высокородный повелитель навозной кучи!

Нобу сощурил отвыкшие от дневного света глаза и отвернулся.

— Я тебе пожрать принес, — с ленцой в голосе продолжил стражник. — Станцуешь мне за еду? Ась?

Юноша стиснул зубы и промолчал.

Как глуп он был в первые дни, когда, очнувшись в своей темнице, пытался спорить с тюремщиками. Сулил деньги, обещал покровительство, угрожал страшной местью.

Яма, где томился младший Такухати, быстро стала популярной у тюремной охраны. Право отнести Нобу еду разыгрывалось в кости, а остальные стражники присоединялись к потехе в качестве зрителей, подзуживая товарища веселыми прибаутками и одобрительными выкриками.

Для Нобу же эти две недели слились в череду бесконечных унижений. Безродные подонки, по недосмотру богов называющие себя самураями, не ограничивались оскорблениями. Тюремщиков по-детски забавляла ярость младшего Такухати, и они делали все, чтобы вызвать ее. Кидали мелкие камушки, выливали положенную узнику порцию воды наземь и туда же швыряли скудный тюремный паек. Один из стражников даже помочился в яму под одобрительный гогот остальных ублюдков.

В тот момент, находясь в бездне отчаяния, униженный до предела, он принял решение молчать, что бы ни случилось. Расстроенная потерей развлечения охрана пыталась растормошить гонористого пленника, но Нобу держался.

— Ну как хочешь.

Прежде чем спустить обед пленнику, стражник от души харкнул на рисовые лепешки.

Нобу брезгливо отер плевок и впился зубами в клейкую массу.

Как хороши летние вечера в окрестностях Тэйдо! Бездонные небеса в россыпи драгоценных созвездий, свет луны дорожкой на темной глади озера. В городе шумно и воняет нечистотами, но в предместьях воздух напоен ароматами ночных цветов и слышно лишь тихое стрекотание сверчков.

Слуги украсили холм над озером, развесив то тут, то там в живописном беспорядке фонари. Круглые, затянутые оранжевой бумагой, они заливали место будущего поэтического состязания мягким светом. На низеньких переносных столиках уже лежали заранее подготовленные закуски и стояло легкое сливовое вино. А поверх зарослей тимьяна расстелили полотно, чтобы высокие гости могли расположиться на траве без страха запачкать шелковые одежды.

Принцесса и ее свита прибыли к подножию холма в носилках. Но тропка, ведущая наверх, была слишком крутой и неудобной, чтобы по ней нести норимоны.

— Пойдем пешком, — велела Тэруко Ясуката и гневно нахмурилась в ответ на недовольный ропот. — Еще одно слово, и мы все вернемся во дворец!

Девушки испуганно примолкли и переглянулись. Наверху их ждали мужчины — и какие мужчины! Все прибывшие с принцем Джином ко двору самханцы были как на подбор знатны, молоды, хороши собой и холосты. Лишиться чудесного вечера в таком обществе из-за страха перед ночной тропой? Ну уж нет!

Вооружившись фонарями, фрейлины выстроились в цепочку и, хихикая и переговариваясь, последовали за принцессой.

Мия, как самая новенькая, шла последней. Она пока не успела перемолвиться даже парой слов с другими девушками, да и не была уверена, что ей этого сильно хочется. Ее взяли тринадцатой фрейлиной — несчастливое число, символ несчастья, — и она ощущала исходящую от придворных дам настороженность.

Хитоми Такухати — единственная из девушек, с которой Мия мечтала познакомиться ближе, — все время находилась рядом со своей госпожой. Порой Мия замечала короткие, полные неприязни взгляды, которые бросали другие фрейлины в спину принцессе и ее любимице, но внешне ни одна из них не посмела открыто проявить непочтительность. Придворные дамы не любили, но уважали и побаивались Тэруко.

В самой Мии принцесса будила смешанное с робостью любопытство. Сестра! Самая настоящая сестра, пусть и двоюродная. Пусть даже наполовину родственница проклятого сёгуна. Принцесса Тэруко — самый близкий для Мии по крови человек в этом мире.

И она держалась так царственно! Немного резковато, но с полным сознанием своего права распоряжаться и приказывать. Мия смотрела на Тэруко — сильную, уверенную, гордую — и ощущала смутную зависть. Ей тоже хотелось стать такой. И предчувствие подсказывало: Мия должна стать такой! Если хочет занять в этом мире место, уготованное ей по праву рождения. Такой же решительной, властной. Стоящей над прочими людьми.

Тропка вильнула и вывела к вершине холма. Самханцы, как оказалось, прибыли раньше, мужчины приветствовали появление девушек радостными возгласами. Раскрасневшаяся от быстрого подъема Мия присоединилась к свите как раз тогда, когда Тэруко заканчивала церемониальную речь, обращенную к жениху.