Мэрфи из обыкновении - Пирс Энтони

Это казалось столь же замысловатым и запутанным, как преподнесенные им пифии «Общие рекомендации». Должно быть, Добрый Волшебник потратил большую часть проведенного в должности столетия, пытаясь разгадать смысл такого рода параграфов, благо в Книге их хоть отбавляй.

Сложись все по-иному, глядишь, и он, сидя с Айви вечерком у камина, с любопытством разбирался бы во всяких словесных хитросплетениях…

Он оторвал палец от книги, чтобы стереть выступившие слезы, и признался себе, что при всей напряженности и нервотрепке эта неделя прошла просто замечательно. Пусть и с трудом, но ему удалось помочь нескольким обитателям Ксанфа, а заодно и существенно расширить свой кругозор;

Но самое главное заключалась в том, что все это время он чувствовал себя по-настоящему нужным. До встречи с Айви он никогда не был нужен ни одной девушке, а до службы в этом замке и представить не мог, что сможет быть нужным стольким совершенно незнакомым живым существам. Глупо, но он проникся ощущением собственной значимости. Эх, если бы только можно было остаться! И (чего уж тут кривить душой) ради себя, но и ради тех, кому он помог или мог помочь в будущем. Если бы только…

Только что прочитанные слова вновь встали перед его глазами… «занимает первенствующее положение по отношению ко всем прочим обязательствам…» У пего перехватило дух. Неужели?.. «Ко всем»… Значит, и к обязательству перед Конпутером. Грей перечитал абзац, протер глаза, перечитал снова и убедился, что понял все правильно. Убедиться-то убедился, но поверить по-настоящему еще боялся.

– Ну, узнал про перо? – оторвал его от раздумий голос Айви. – А то ведь времени у нас всего ничего.

– Про перо не про перо, а кое-что любопытное, по чистой случайности, выяснил. По-моему.., э.., нам не нужно бежать!

– Да ты что? Завтра Конпутер…

– Погоди. Ты мне вот что скажи – эта Книга самая важная? Я имею в виду: есть ли в Ксанфе что-либо более веское и значительное, чем помещенные в ней Ответы?

– Конечно, нет. Хамфри – волшебник Информации, ему принадлежит последнее слово по всем вопросам. Его Ответы не обсуждаются, а Ответы берутся как раз из Книги. Но почему ты спрашиваешь?

– А потому, что в этой самой важной и непререкаемой Книге черным по белому написано, что служба Доброму Волшебнику «занимает первенствующее положение» по отношению к любым другим обязательствам. Вне зависимости от того, когда они были приняты. Понимаешь, получается, что я не могу приступить к служению Конпутеру, пока не закончу служить Доброму Волшебнику. Если это правда…

– Но Хамфри вовсе не обещал вернуться, – перебила его Айви, – ты можешь застрять на этой службе па всю жизнь, да так и не дождаться Ответа.

– Думаю, – сказал он, ощущая, что испытывает озарение, – мой Ответ уже получен. Просто до сих пор я этого не понимал. Мне надлежит служить, быть может, всю оставшуюся жизнь. Именно здесь. Занимаясь именно этим. И знаешь…

– По-моему, это совсем не плохо, – медленно, с, благоговейным трепетом, счастья произнесла Айви.

– Очень даже неплохо, – подтвердил он.

И они упали друг другу в объятия, целуясь и рыдая от облегчения.

Взгляд Грея упал па висевшее па стене Магическое Зеркало. Раньше он не обращал на это внимания, но теперь оказалось, что оно настроено на пещеру Конпутера. Путер наблюдал за ними все это время и уже знал, что у него ничего не выгорело. На экране светились слова:

ПРОКЛЯТЬЕ. ОПЯТЬ ОБЛОМ!

«Какое счастье, – подумал Грей. Какое удивительное совпадение, что он по чистой случайности открыл именно на этой странице Книгу, в которую и сунулся-то из-за того, что Дольф ненароком повредил… Стоп! Конечно же, все эти „случайности“ и „оплошности“ имели магическую природу. И понятно, какую. Проклятие волшебника Мэрфи сработало, направив осуществление выработанного машиной коварного плана покорения Ксанфа по наихудшему из возможных путей. А то, что при этом Грей и Айви до конца своих дней обрели счастье, можно было счесть просто побочным эффектом».

Правда, сам Грей считал иначе. А потому тихо, но от всего сердца произнес:

– Спасибо, папа.

ОТ АВТОРА

Предыдущая трилогия о Ксанфе (к превеликому возмущению критиков) состояла из девяти романов: возможно, эта вызовет сходную реакцию. Прошу не бомбардировать меня требованиями сообщить названия следующих книг: проявив чуток сообразительности, о них можно догадаться, но я подсказками заниматься не стану.

Нехватки каламбуров я отнюдь не испытываю, и даже те из вас, кто упорно шлет мне многостраничные подборки, не могут рассчитывать на иной ответ, кроме этого обращения к читателям. Прошу понять меня правильно: ко мне приходят сотни писем, и если я стану отвечать на все, то обещанных новых романов так и не напишу. Разумеется, читателю приятно получить письмо от автора, но прочитать книжку, по-моему, приятнее. Во всяком случае, мне кажется, что читателями принято называть как раз тех, кто имеет привычку читать книги. А вовсе не письма. А писатель (опять же, по-моему) должен писать не письма, а… Угадайте, что?

Тем не менее за минувшие после выхода первой трилогии годы я воспользовался некоторыми читательскими предложениями и сейчас считаю своим долгом выразить признательность следующим читателям:

Полу Райту – это он предположил, что во время Безволшебья волшебник Мэрфи и Вадн сбежали из Хранилища Коралла и родили в Обыкновении сына, с которым впоследствии знакомится Айви.

Грею Хартли – придумавшему для этого ребенка талант аннулировать проявления магии и заодно давшего ему свое имя.

Роберту Хэйму – ему принадлежит мысль о том, что у перебравшихся в Обыкновению жителей Ксанфа может родиться волшебник, возвращение которого на историческую родину породит удивление и вызовет немало вопросов.

Мэтту Грею – за облепиху со всеми ее свойствами.

Роберту Моро – за песочного человека.

Дэвиду Олвэю – он первый отметил ускоренное созревание Чеке.

Мэри Голлихью, Дэвиду Вилепдеру и Кэйси Боуэну по прозвищу «Книжный Червь», предложившим названия для томов Ксанфа №№ 13, 14… 17… О, да ведь некоторые еще не написаны. Давайте тогда, чтобы избежать путаницы, считать, будто этот абзац еще не прочитан.

А Карле Барби спасибо за ту изящную мысль, что ежели жена король, то ее муж не кто иной, как королева.

Вот, собственно, и все.