Околдованная - Бертрис Смолл

Король допил вино, отдал кубок Лили, встал на колени и, взяв мягкую фланелевую салфетку, принялся намыливать.

— Отошли служанок, — тихо попросил он. — Я хочу любить тебя, Отем. После того, что было сегодня, я едва сдерживаюсь.

— Нет, — вырвалось у нее. — Помните, что вы мне обещали. Осмотрительность и еще раз осмотрительность. Я не смогу вовремя одеться к ужину, если вы отвлечете меня, Людовик. Возьмите себя в руки. Предвкушение только разжигает аппетит. Останьтесь, пока я не выйду из воды и не позволю вам увидеть меня обнаженной при свете.

Она едва коснулась губами его губ.

— Я не привык к отказам, драгоценность моя, — бросил он.

Отем мило улыбнулась.

— Я не какая-то парижская шлюха, привезенная сюда на забаву вашему величеству. И не высокорожденная придворная потаскуха, готовая торговать собой и своим телом ради власти и богатства. Я не противлюсь вам.

Всего лишь прошу подождать, чтобы никто из ваших придворных не смог открыто чернить мое имя. Если ваше величество не собирается сдержать слово, через час меня не будет в Шамборе.

Лицо короля омрачилось. Он уже хотел сказать что-то, но внезапно рассмеялся.

— Ах ты, плутовка, — пожурил он. — Обещаю, мадам, вы заплатите за свое поведение.

— Я покорнейшая служанка вашего величества, — откликнулась Отем. — Не спешите праздновать торжество страсти, сир, ведь у нас еще есть время, не так ли?

Король кивнул, но все же приказал:

— Я желаю увидеть тебя обнаженной. Сейчас!

— Еще минута, и я смою мыло, — пообещала она и, встав, спустилась со ступенек на ковер.

Изумленные служанки громко ахнули, не зная, как быть.

Отем медленно повернулась.

— Лили, мое полотенце, пожалуйста!

Король взял у служанки нагретое полотенце и медленно завернул Отем, целуя ее в мокрое плечо.

— Сегодня в моей постели ты будешь голой, — мягко сказал он, прежде чем уйти.

Отем улыбнулась про себя. Так вот как нужно обращаться с мужчинами! Все равно что заставить ослика идти за морковкой на палочке! Но нужно быть осторожной, чтобы не зайти слишком далеко!

— Скорее, — крикнула она служанкам, — до ужина совсем немного времени.

— Он дерзок, — заметила Лили по-английски.

— Он король, — возразила Отем на том же языке и приказала:

— Говори по-французски, Лили, иначе бедняжка Оран сгорит от любопытства.

— Я учу Оран нашему языку, миледи, чтобы к возвращению в Шотландию она все понимала. Ведь мы когда-нибудь вернемся?

— Пока нам там нечего делать, Лили. Ты скучаешь?

— Иногда, — кивнула служанка. — Но Марк так добр, что я не слишком горюю.

— Ты хочешь выйти за него замуж? Вы вместе уже несколько лет. Если вы оба желаете этого, я дам разрешение.

Лили восторженно закивала и порывисто обняла Оран.

— Не забудьте, мне пора одеваться, — напомнила Отем и со смехом добавила:

— Ну и лентяйки же вы!

Девушки поспешно вернулись к своим обязанностям: насухо растерли Отем, наперегонки принесли сорочку и дюжину нижних юбок, шелковые чулки, бархатную верхнюю юбку и лиф с глубоким квадратным вырезом. Разрезные рукава были украшены золотыми лентами. По углам выреза были приколоты рубиновые броши. Ожерелье из огромных розовых жемчужин спускалось почти до талии. Такие же серьги свисали с мочек ушей. Лили надела на ноги госпоже туфельки из золотистого шелка с рубинами на каблуках и уложила ей волосы в простой узел.

— Неудивительно, что король влюблен в вас, — вздохнула Оран, когда девушки отступили, чтобы полюбоваться работой.

Отем не потрудилась развеять это заблуждение. Между ней и королем нет любви: всего лишь временный союз страсти.

— Это трудами ваших рук я выгляжу так хорошо. Умницы, — лишь сказала она и, взяв у Лили роскошный веер, направилась в столовую.

Сегодня спутники короля не обратили на нее особого внимания, ограничившись комплиментами изысканному наряду. К удивлению Отем, матери в столовой не было.

Она обеспокоенно огляделась, и Монруа немедленно сообщил:

— Госпожа герцогиня просила извинить ее. Она передала, что сегодняшняя охота оказалась более утомительной, чем ожидалось.

— Еще бы, вот уже несколько лет она не проводила в седле целый день, — кивнула Отем. — После ужина я ее проведаю.

Кабан, затравленный сегодня, был подан зажаренным с красным яблоком в пасти. Королевский разрезатель мяса ловко разделал тушу, подал два куска на золотой тарелке королю, а затем обслужил остальных гостей. Слуги разносили кроличье рагу с луком и розмарином под винным соусом, артишоки в белом вине, тушеный сельдерей, слоеный пирог с начинкой из крохотных овсянок в сливочно-укропном соусе, хлеб, масло и несколько сортов сыра.

— Люблю деревенскую еду! — объявил барон Шезфлер, причмокивая и допивая второй кубок густого красного вина. — В Париже любое блюдо плавает в соусе и чересчур жирно! Меня вечно распирает! Не то что здесь. Как повезло вам, госпожа маркиза, жить в этом раю!

— Вы правы, месье, — согласилась Отем. — Могу лишь посоветовать вам поменьше есть и побольше двигаться, а если и это не поможет, пейте настой перечной мяты. Это прекрасное ветрогонное.

— Настой перечной мяты! Мама всегда поила им отца! Я и забыл! Благодарю, мадам, за то, что напомнили!

Отем, улыбнувшись, кивнула. Она и в самом деле считала, что барону вредны парижские излишества. Здесь, в Шамборе, жизнь была проста, и молодые люди почти все время проводили на воздухе: недаром король не любил больших городов. Версальский дворец — идеальное место: не слишком далекое от столицы и в то же время достаточно уединенное.

После ужина их развлекали танцами и песнями местные крестьяне. Деревенский оркестрик — барабан, рожок, тамбурин и свирель — играл незатейливые мелодии. Вскоре королю это наскучило, и он объявил, что пора спать, поскольку завтрашняя охота тоже начнется рано. Отем поспешила к матери, а остальные разбрелись по своим комнатам.

Жасмин лежала на пышных подушках. При виде бледного лица матери Отем встревожилась.

— Ты здорова, мама? — допрашивала она, садясь рядом.

— Конечно, дочь моя. Просто удивлена тем, что больше не так молода, как воображала, — усмехнулась Жасмин. — Было время, когда я могла охотиться весь день, а потом танцевать до утра. Очевидно, эти дни прошли. Пожалуй, останусь-ка я утром в постели. А что, дорогая, я пропустила что-то?

— Нет, ничего, — заверила Отем. — Обычное мужское хвастовство охотничьими трофеями. Потом пришли селяне повеселить нас танцами и песнями, а барон жаловался, что в Париже у него все время живот вздувается.

Жасмин снова усмехнулась и погладила дочь по руке.

— Тебе, пожалуй, пора, Отем. Король наверняка сгорает от нетерпения. Доброй ночи, дочь моя. Увидимся завтра.