Подлинная история носа Пиноккио - Лейф Перссон

– У него кишка тонка. Кроме того, я полагаю, это выяснится достаточно быстро. Насколько он замешан в самом убийстве, – подвела итог Анника Карлссон. – В худшем случае, все обстояло так, что он просто захотел вернуть себе картины и взял с собой Окаре и кого-то другого подобного ему, чтобы они помогли ему с практической стороной дела. И даже находился дома у Эрикссона, когда все случилось. Но чтобы он сам ударил его по башке? Забудь. У него нет качеств, необходимых, чтобы сделать все таким образом. Поверь мне.

– О’кей, – сказала Лиза Маттей. – А каково твое мнение об утечке в газеты?

– Я не знаю, честно признаться, – ответила Анника Карлссон и покачала головой. – Если говорить о случившемся сегодня, в прессе раньше ни слова не появлялось на сей счет, во всяком случае, я ничего не видела. Заметила только, что репортеры уже находились на месте утром, когда я приехала туда. А потом у меня хватало дел. Кроме того, я слишком плохо представляю, как работают средства массовой информации. Поэтому данный вопрос, пожалуй, не ко мне.

– Но что ты скажешь относительно фоторобота Гарсия Гомеза? Того, который вы составили на прошлой неделе, появившегося в сетевых газетах вчера утром. Как, по-твоему, он мог оказаться там?

– Я почти на сто процентов уверена, что это в любом случае не Бекстрём, – сказала Анника Карлссон.

– Почему ты так считаешь?

– Во-первых, он страшно разозлился, когда узнал об этом. Во-вторых, поскольку, как мне кажется, я знаю, откуда ноги растут.

– И откуда же?

– Наша Андерссон-Трюгг вбила себе в голову, что коллеги из защиты животных смогут помочь нам идентифицировать человека с фоторобота. И кто-то из их компании намекнул средствам массовой информации после того, как она дала им картинку. По глупости, амбиции сыграли свою роль, никто даже не взял денег с газеты. Подобное случается.

– А относительно случившегося сегодня у тебя все-таки есть какое-то мнение?

– Не Бекстрём ли постарался, ты имеешь в виду? – спросила Анника Карлссон и посмотрела прямо в глаза Маттей.

– Да. Что ты сама думаешь?

– Я не знаю, – прямо ответила Анника Карлссон. – Но если сейчас все действительно столь плохо, мне по-настоящему его жаль.

– Жаль его? О чем ты?

– Да при мысли о тебе и бумаге, которую я сейчас подписала, – сказала Анника Карлссон.

– Ваше мнение, девочки? – вмешалась в диалог Анна Хольт. – По-моему, мы дальше никуда здесь не пройдем? Могу я угостить вас обедом, кстати?

– У меня, к сожалению, нет времени, – сказала Анника Карлс сон. – Работы по горло.

– А я охотно пообедаю с тобой, – согласилась Лиза Маттей и улыбнулась. – Утром получилось немного сумбурным, и я завтракала фактически на ходу. Кроме того, у меня привет для тебя от малышки Элин.

«Неужели всегда остается такое чувство после встречи с человеком, с которым ты никогда раньше не встречался? – подумала Анника Карлссон, когда вернулась в их специально оборудованную комнату, чтобы посмотреть, как Бекстрём в своей обычной небрежной манере разбирался с бароном Хансом Ульриком фон Комером. – В любом случае никто из коллег не осмелился стащить мой стул, а это хороший признак».

Примерно в то время, когда комиссар Эверт Бекстрём «разводил педика по полной программе», как он сам описал допрос фон Комера, тем же вечером рассказывая о нем своему знакомому репортеру, его коллеги, инспекторы Пер Блад и Ларс Альм, повторно побеседовали под протокол с адвокатом Петером Даниэльссоном фирмы «Эрикссон и партнеры».

Тем самым проведя еще один допрос в длинной череде ему подобных, очередной довольно пространный разговор с целью отыскать истину или ее подтверждение в какой-то форме, но зачастую дающий прямо противоположный результат. Диалог в виде вопросов и ответов, который обычно становится необходимым по причине возникших в результате сравнения прежних заявлений нестыковок, но сейчас обусловленный появлением новых данных из анонимного источника, известного только одному Бекстрёму. Если Томас Эрикссон действительно продавал коллекцию произведений искусства для своего пока еще неизвестного клиента, то в адвокатском бюро, где он работал, вероятно, имелись документы на сей счет.

Однако, по словам Петера Даниэльссона, у них не было подобных бумаг. Ни доверенностей, ни договоров, ни финансовых отчетов и уж точно никаких счетов любого рода, и, если верить ему, по той простой причине, что для данного утверждения отсутствовали какие-либо основания. Его бывший коллега ни от кого не получал такого задания. Допрашивавшие его инспекторы придерживались противоположного мнения, и поэтому довольно быстро в качестве объяснения возникла версия, что Эрикссон, возможно, имел каких-то клиентов «на стороне». И что данное поручение носило большей частью приватный характер.

– Подобного, естественно, нельзя исключать, – согласился Даниэльссон. – Порой, конечно, и мы, адвокаты, оказываем услуги хорошим друзьям. – Здесь мы похожи на врачей, – продолжил он. – Нас тоже постоянно осаждают близкие нам люди, которые хотят получить помощь и советом, и делом.

У него столь явно полегчало на душе, когда они начали обсуждать такую возможность, что и Альм, и Блад заметили это. После окончания допроса они договорились, что Даниэльссон и его помощники на всякий случай проверят все еще раз. Блад даже добавил от себя пару слов, когда он и его коллега оставляли бюро.

– Если тебя что-то беспокоит в связи с такой деятельностью Эрикссона, мне кажется, ты сам да и вся ваша фирма заинтересованы рассказать нам об этом, – предположил он.

– Естественно, – заверил его Даниэльссон. – Но, положа руку на сердце и между нами говоря, у меня и моих коллег никогда и мысли не возникало в таком направлении, если говорить о Томасе и его работе.

«Где я слышал это раньше?» – подумал Блад и лишь кивнул в ответ.

Его коллега Альм все-таки дал волю чувствам.

– Мы с напарником в любом случае считаем, что именно так все обстояло. Поэтому предлагаю и тебе подумать над этим делом.

После первого часа Бекстрём настоял на коротком перерыве. Вдобавок предложил фон Комеру кофе, минеральную воду, бутерброд, немного размять ноги и даже посетить ближайшую к допросной курительную комнату. Всю программу, короче говоря, с целью продемонстрировать свое благосклонное отношение.

Барон отказался от возможности покурить, но принял все остальное, и в ожидании кофе они вышли в коридор, где Бекстрём отвел его подальше, незаметно кивнув в направлении прокурорши, которая стояла немного в стороне и о чем-то тихо разговаривала с Эком. Было самое время поговорить один на один, и Бек-стрём для начала предложил перейти на «ты». При всем уважении, конечно, но, по крайней мере, чтобы не терять времени даром, поскольку его самого нисколько не радовала вся история.

– Я вообще-то занимаюсь расследованием убийств, – сообщил Бекстрём, многозначительно пожав плечами, – и подобная ерунда, между нами говоря, меня абсолютно не интересует. В отличие от некоторых прокуроров, – добавил он, кивнув в сторону Лизы Ламм.

Естественно, они могли перейти на «ты», согласился фон Комер. Не только в целях экономии времени, но также поскольку он понял, что наконец встретил полицейского, готового выслушать его. Единственного, кто не осудил его заранее.

Пятнадцать минут спустя допрос возобновился. Все получили кофе и минеральную воду, а фон Комер два бутерброда с сыром и ветчиной.

– Если я тебя правильно понял, оба упомянутых типа появились в твоем доме совершенно неожиданно, – сказал Бекстрём, как только жертва его интриг с помощью салфетки убрала возможные следы короткой трапезы. – Два абсолютно незнакомых тебе человека, – добавил он.

– Как я уже говорил до перерыва, никогда не видел никого из них раньше.

– Почему они захотели встретиться с тобой?

Они пришли забрать картины и прочие предметы искусства, с продажей которых он обещал помочь Эрикссону.

– Они были вежливы и обходительны, поэтому не возникло никаких проблем, – сказал фон Комер. – Представились, и, насколько я помню, здоровый парень, его, по-моему, звали Окерстрём, дал мне визитку, когда мы стояли в дверях и разговаривали.

– Что произошло потом?

– Я попросил их войти, а затем объяснил, как все обстояло. А именно, что, скорей всего, вышло какое-то недоразумение, поскольку Эрикссон забрал всю коллекцию за несколько часов до них.

– В твоем понимании, значит, они пришли от Эрикссона?

– Да, кто иначе отправил бы их ко мне домой? – ответил фон Комер и удивленно посмотрел на Бекстрёма. – Как я догадался, они просто бегали друг за другом из-за какого-то недопонимания.

– Допустим, – кивнул Бекстрём. – И что ты сказал им?

– Я пошел и принес расписку, которую мне дал Эрикссон. Из нее следовало, что он уже забрал картины.

– И как они отреагировали?