Прощённые долги - Инна Тронина

– Горит первый вход – из блиндажа, вот этот. Имеется ещё и второй, который пока цел. Он вон там, за ольхой. – Мильяненков указал карандашом в сторону.

– Туда не подойти – болото, – прикинул Грачёв. – Потому его и не тронули, всё равно не поможет.

– Раз там есть запасная дыра, значит, как-то подойти можно, – не согласился с ним Озирским. – Иначе для чего она?

– Вход отмечен пунктиром. – Слава указал линию на плане. – Но тут обозначено, что он ненадёжный. Пока время есть – площадь подземных сооружений порядочная. Огонь ещё не охватил всё пространство. – Мильяненков щурился от молочно-белого дыма. – У нас в запасе примерно двадцать минут.

– Там могут быть ещё охранники, – предупредил Грачёв. – Надо быть осторожнее, так как им терять нечего.

Из-за пронизанной фарами завесы дыма появился приземистый паренёк, тоже в камуфляже, с совершенно чёрным лицом.

– Товарищ капитан!

Он, покачиваясь, подошёл к Мильяненкову. Его болотные сапоги были мокрые, облепленные травой и землёй.

– Люди кричат там, внизу, на помощь зовут. Голоса и мужские, и женские. Мне удалось подобраться поближе, так чуть не увяз. Спасибо, ребята слегу бросили…

– Как ваша фамилия? Звание? – Всеволод шагнул к пареньку.

– Младший сержант Калистратов.

– Майор Грачёв, – представился Всеволод. – Вы лично слышали крики?

– Так точно, товарищ майор. Будто бы из-под земли – даже страшно. Похоже, что там женщин много. Вроде бы, и дети есть.

– А как далеко вы зашли в болото? – продолжал Грачёв.

– Метров на шесть, мне по грудь было.

– Слышимость хорошая? – вступил в беседу Озирский. Глаза его блестели от азарта.

– Вполне, – лаконично отвечал Калистратов. Потом растерянно посмотрел на командиров. – Делать-то что будем? Задохнутся ведь люди, сгорят. Если нам тут трудно дышать, каково им?..

– Чем закрыт вход?

Всеволод мучился, понимая, что уходит драгоценное время. Жуткая смерть подбирается к и без того несчастным, запуганным, измученным людям.

– Металлическая решётка, замаскированная сверху сеткой с листьями и травой, – сообщил Мильяненков. – Оттуда и поступает воздух. Закрыта на два рамка индивидуального изготовления. Ключей у нас нет, да и возиться долго.

– Взрывать? – догадался Андрей.

– Нельзя – пожар, – возразил Мильяненков. – Надо ломать, а как? Времени совсем нет, и потому размышлять особенно не придётся. Пойдут только добровольцы. Сразу предупреждаю, что всякое может случиться. Это же «Лазарет Келль»! А в уссеровских притонах, если не остаётся людей, дерутся стены. – Слава включил подсветку на часах. – Надо решаться, мужики. Ещё раз повторяю – брод ненадёжный, хлипкий. В любую минуту оставшиеся охранники могут открыть огонь на поражение. Пропадать, как говорится, так с музыкой! Два замка, без ключей. Взрывать нельзя. Кто пойдёт? – Мильяненков выжидательно замолк.

– Разрешите мне! – Брагин шагнул вперёд.

– Иди. Кто второй?

– Я. – Андрей потуже затянул ремень на куртке.

– Ни в коем случае! – Мильяненков побледнел.

– Пока не нужно. Андрюха. – Брагин положил руку на плечо Озирского. – Двоих брод может не выдержать. Потом, когда я буду у цели, ребята мне помогут, если сам не справлюсь. Но тебе я бы не советовал лезть в болото. Ты ведь тяжело болен, просто пока этого не понимаешь. Такое бывает в горячке боя, ты уж мне поверь. Мы все и так знаем, на что ты способен. Останься пока…

Роман говорил мягко, даже просительно, чем удивил собравшихся. От него никто и никогда не слышал столь проникновенных слов.

– Товарищ капитан, задание понял. Разрешите выполнять!

– Один пойдёшь? – Всеволод рванул ворот куртки – ему не хватало воздуха.

– Если что, Аську не оставляйте, – шепнул ему Брагин и нырнул в дым.

Мильяненков даже не успел отдать приказ, и только запоздало кивнул вслед Роману. Фары так и били своими лучами, теперь уже в спину. Брагин определил по карте то место, где начинался брод, прикинул на глаз расстояние. Потом, без особого труда выдернув с корнями сухое деревце, сиганул в берега в топь.

Оставшиеся на берегу не хотели мириться с тем, что на опаснейшее задание пришлый парень отправился в одиночку. Но дым вскоре скрыл Романа от них, и теперь оставалось только ждать. Андрей мучился больше всех – он бегал по берегу, еле сдерживаясь, чтобы не прыгнуть следом за Брагиным. Другие омоновцы уже начали выламывать себе слеги.

– Стоять! – остудил их пыл Мильяненков. И добавил сипло: – Ни черта не вижу…

Там, за дымовой завесой, щёлкнул выстрел. Плеснула стоячая вода, и забурлили вырвавшиеся со дна болота пузыри. Сухой, отрывистый звук повторился. А когда дым отнесло ветром в сторону, все увидели, что Брагина на тропе нет.

– Убит?.. – не веря своим глазам, выдохнул Андрей, и вдруг взорвался: – Снайпер есть у вас или нет? Славка, где снайпер, мать твою?! Вы так всех ребят положите задаром!

Собравшиеся как-то позабыли, что Озирский не имеет права тут командовать, и стали объяснять, что снайперу здесь делать нечего. Водянистая травяная каша колыхалась, отражая свет фар, огонь трещал, вырываясь из-за стволов берёзок, а Брагина всё не было.

– Голованов! – позвал Мильяненков снайпера, которого всё-таки решили подключить.

Он указал на самую высокую берёзу, что-то торопливо сказал, то и дело, оборачиваясь к болоту.

Голованов кивнул:

– Есть!

– После этого – Калистратов, Шушерин, Лекарев – ко второму входу!

– Ромка жив! – вдруг вполголоса, не веря своим глазам, произнёс Андрей.

Остальные тоже зашумели, облегчённо вздыхая – у каждого словно свалилась гора с плеч. Роман был уже около ольхи – весь мокрый, без берета. Он выпрямился во весь рот, показал два раздвинутых пальца, и стоящие на берегу поняли – охрана нейтрализована. Потом Брагин сделал приглашающий жест, вызывая к себе подмогу. Огонь как раз добрался до ольхи, и самого Романа то и дело заволакивало дымом.

Андрею всё же пришлось остаться на берегу – судорога свела обе руки, особенно правую, и хотелось орать от боли. В таком виде в болоте делать нечего, только другим станешь обузой – это он прекрасно понимал. Озирский, обессилев, присел на траву и удивлённо подумал – а как Ромка оказался около второго входа? Он ведь был сброшен двумя выстрелами с тропы, а потом минут пять-семь не поднимался…

Скрипя слегами и матерясь, парни продвигались к Роману, и Озирский вновь потерял друга из виду. Проклиная себя за слабость, за дурацкую, несвоевременную болезнь, Андрей привалился затылком к стволу берёзы. Он смотрел на лучи автомобильных фар, классически прямые в плавающем дыму. Потом до него донёсся стук металла о металл. Загорелась одна из берёзок, нависшая над трясиной, за ней – сухая ольха. Пламя резво бежало вверх по стволу, по голым корявым веткам.

Удары, ритмичные и пронзительные, следовали один за другим, без остановки. И вдруг в уши плеснул радостный крик женщины, перешедший в многоголосую какофонию звуков – рыдания, визг, хохот, брань. Андрей вскочил и бросился к болоту, желая сам, своими руками, вывести на берег хоть одного…

В это время в дыму проявился Брагин. Мокрый, страшный, похожий на дикого зверя, он вытащил на твёрдую землю молодую женщину, в лифчике и рваной нижней юбке. Обе её руки в локтях были перевязаны грязными мокрыми бинтами. Андрей взглянул в лицо освобождённой пленнице и подумал, что где-то уже видел её. Впалые щёки, синяки под карими большими глазами, родинка на левой щеке… Где же они встречались?

Озирский решил помочь женщине сесть на землю и рукой почувствовал, что скользкий шёлк натянут на круглом животе, залепленном грязью и тиной. Он тут же всё понял и заглянул в это когда-то красивое, а теперь жуткое, измождённое лицо.

– Илона Саламатина? – наугад спросил Андрей.

Женщина, хлестнув его по щеке спутанными длинными волосами, в панике шарахнулась назад. Брагин и другие омоновцы уже занимались остальными узниками, выводили их, усаживали на сухую траву. Цепочка растянулась по всему броду. Ольха полыхала, рассыпая себя тучи искр, и вечер казался праздничным, даже карнавальным. Впрочем, это ведь и был праздник – обречённые получили свободу.

– Да… Вы меня знаете? – Илона всхлипнула. – Меня около «Болгарской Розы» запихали в такси. Увезли сначала на какую-то дачу, а потом – сюда.

– Илона, вас искали с самого начала, – сообщил ей Андрей. Знали, что вы живы. По крайней мере, надеялись на это. А как на самом деле всё было?

– Элеонора очень ласково со мной разговаривала. Даже определила по сердцебиению, что у меня будет мальчик. Предложила поколоть меня витаминами, потому в траншее плохие условия, мало света. Колола по несколько раз в день, а потом слушала его сердечко. А мне всё хуже и хуже становилось. Нора, наоборот, с каждым днём веселела. Наконец, сказала: «Всё в порядке!» С тех пор мне уже уколы не делали, сколько я ни просила. Мне так плохо стало, что я думала – умру сегодня…