Фантастические тетради - Ирина Ванка

Нина Петровна, целуя на прощанье своего пропащего Фелю, не смогла удержаться от выстраданных чувств: - Твой Алик, конечно же, прелесть. Ты всегда умел находить друзей, но я жду, не дождусь, когда в этой квартире появится такая же симпатичная девушка... Кстати, Леночка в положении, ты их с Петей завтра пригласи. Они так беспокоились о тебе. Хоть поболтаете. Петя был двоюродным братом Феликса, сыном тетки Тамары, а кто такая Леночка и почему она беспокоится о нем, будучи в положении, Матлин понял не сразу. Тетка Тамара, готовясь стать бабушкой, обострила у своей сестры ту же давнюю мечту, равносильную стихийному бедствию. И первое, что пришло в голову Матлина, когда церемония прощания завершилась лязгом дверного замка: "Господи, какое счастье, что Али не женщина. Я думал, что хуже быть не может".

- Где ты шлялся, - набросился он на Али, - откуда ты все это притащил? - Ты доволен? - Али светился от счастья. - Тех денег, что я тебе дал, на это не хватало. - Кто тебе сказал, что это были деньги? - возмутился Али и выложил на тумбочку все до последней бумажки. - На, мне посоветовали оклеить ими сортир. - Вслед за "сортирными" купюрами из карманов дырявых вельветовых брюк посыпались долларовые бумажки вперемешку с новыми российскими, которые отличались от старых разве что количеством нолей. - Чтоб мне провалиться! - воскликнул Матлин. - Я надеюсь, ты ограбил государство, а не честных тружеников? - Никого я не грабил. - Может, хочешь сказать, что научился зарабатывать? - Не хочу... зарабатывать. - Выкладывай, паразит, откуда деньги? - Не твое дело. - Ах, вот как! - Матлин ухватил его за шиворот и слегка тряхнул. - Ты мне, сучий сын, что обещал? Я должен знать, чем ты здесь занимаешься! Или я тебя на цепь посажу... - Выиграл, - пропищал Али, высвобождая свой мятый шиворот, - выиграл у наперсточников на вокзале двести баксов. - Чего? - Матлин чуть не сел мимо табурета. - Ну да! Опять врешь? Это в принципе невозможно! - Не вру, - огрызнулся Али и забился в угол прихожей. - Ты понимаешь, что это мошеннический трюк? У них выиграть нельзя! - Очень даже можно. Только надо мошенничать лучше их. Я поставил твою куртку за десять баксов. - Мою единственную приличную куртку! - Вот и я подумал, что это твоя единственная приличная куртка. Надо же было ее отыграть. - И что, они так сразу отдали тебе деньги? - Не сразу, постепенно. - И за угол тебя не повели? - Повели. - Надеюсь, по мозгам-то ты получил? - Они знаешь, какие гады! Чуть без штанов меня не оставили! Я просто обязан был рассчитаться! - Господи, как тебе это удалось? Сколько ты выиграл? - Триста. Сто они отобрали. Они хотели все отобрать, но двести я "загнул"... - Как это? - Так же, как они. Они меня научили. Целый день парились... - Да уж, - вздохнул Матлин, - иди-ка ты, парень, сюда. Али недоверчиво отклеился от угла. - Иди, иди, не трону. Садись-ка, - Матлин подвинул ему табурет и дождался, пока он усядется, - ты бегать хорошо умеешь? - Можно попробовать. - Возьмешь завтра все деньги и пойдешь на другой вокзал. Играй, сколько дадут, а как поведут за угол - беги изо всех сил, можешь испариться на месте. Ради такого дела разрешаю. У нас с тобой теперь будут большие расходы. - День рождения? - В том числе и день рождения. - Ты пригласишь меня, своих знакомых и... - На женщин не рассчитывай. Или ты за этим сюда притащился? Али обиделся. - Я что-то сделал не так? Что-то не то сказал? По улице не ходи, к людям не приставай. Дай мне жить! Я же обещал, что ничего не случится.

Феликс еще раз пересчитал выручку: девяносто долларов и целая охапка "деревянных", ценность которых на вес определить затруднился. - Живи пока, - решил он, - а там видно будет. Пусть теперь кто-нибудь скажет, что мы мало зарабатываем в своей космической индустрии, - и сложил все это хозяйство на полочку в прихожей, куда в старые времена выгребал из карманов двушки и "метрошные" пятаки.

Следующим утром Али плотно позавтракал, потеплее оделся и отправился на заработки. А Матлин, заперев за ним дверь, уселся на полу и включил панораму Перры в тот момент, когда Суф вылезал из ее хвостового отсека. - Сломалось что-нибудь? Суф кивнул. - Мы прогулялись немного. В себя прийти не можем. - Перегрелись? - Не могу понять, что с ней. Отключается. Сама. Будто боится чего-то. Пока я не разберусь, ты ей лучше не управляй. - Что-нибудь интересное на орбите наблюдается? Суф недовольно фыркнул. - Ваши летают. Американцы летают, контейнер с дерьмом летает... без указания государственной принадлежности. - Надеюсь, ты в ЦИФ его не потащишь? Суф еще раз фыркнул. - Я ушел с орбиты. Не могу смотреть на эти конструкции. Руки чешутся... - Скажи лучше о главном. С болфом что-нибудь прояснилось? - Имей терпение. - Свяжись хоть с кем-нибудь. - Из заповедника нельзя. А знакомых бонтуанцев у меня пока нет. Надо подумать. - Пока думаешь, приглашаю тебя завтра на свой день рождения. - Это еще что такое? - В этот день я родился. Это мой праздник. - Это, по-твоему, повод для праздника? - Представь себе. Будут гости и даже выпивка. Так что, давай, подгребай к орбите. - У тебя будут люди? - Так... несколько человек, один гуманоид и одна мадиста. - Ну, уж нет. Я плохо разговариваю, и парик на мне не удержится. - Не волнуйся, я предупрежу, что у тебя лишай и контузия речевого аппарата. Мое дело пригласить, а твое дело уважить меня или обидеть, Матлин подтянул к себе телефон, записную книжку и начал обзванивать старых знакомых, лелея в душе надежду, что никого из них не окажется дома. - Они же нас в момент раскусят. - Давай, давай, - ободрял его Матлин, - тебе больше трех суток на Перре нельзя. Окосеешь, кто болф поведет? Я не поведу. - Нет. Нечего нам с твоими людьми смотреть друг на друга. И говорить нам тоже не о чем. Даже не проси.

Глава 18

Али явился к обеду с синяком во всю челюсть и расквашенной губой, но ни зеленкой, ни йодом смазать себя не дал. Как, впрочем, наотрез отказался рассказывать, кто его так отделал. Сказал лишь, что за дело. Как раз в этом Матлин не сомневался, а, подсчитав выручку, решил, что его питерского дружка уже знают на всех вокзалах. Али до позднего вечера прилагал свое неистовое трудолюбие к уборке квартиры и обустройству ее для грядущего торжества, а Матлин, уходя в магазин, на всякий случай сунул в карман складной ножик и очень внимательно обозрел окрестности подъезда.

Торжество получилось в лучших студенческих традициях: в меру пристойным и в меру утомительным. Поглядеть на вновь объявившегося Матлина явились все приглашенные. Кое-кто даже сел на хвост. А Бочаровы долго поздравляли по телефону и извинялись за то, что не с кем оставить маленького. Во всей этой тусовке, безусловно, было свое, давно забытое очарование, но расслабиться, как прежде, Матлину не удалось. С ним происходило то же самое, что в гостях у Гренса, - одно раздражение по поводу напрасно выпитого вина, которое сменялось полной апатией ко всему происходящему. В конце концов, всем было весело и без него. Если не сказать больше. Матлин по-прежнему неохотно отвечал на вопросы, отмалчивался, отнекивался, пока вино не сделало свое коварное дело, и он не начал засыпать прямо за столом и укладываться на плече своей давнишней подруге по институту. Подруга терпела это до тех пор, пока не был объявлен белый танец, а затем решительно потащила его из-за стола. С Натальей они учились в одной группе с третьего курса и все это время их отношения были откровенно загадочными. Матлин не мог понять, как в подобной ситуации надлежит себя вести истинному джентльмену: при каждом удобном случае она излагала ему свою теорию о возможности чистой дружбы между мужчиной и женщиной как апогее человеческих взаимоотношений, но при этом как-то слишком задушевно заглядывала в глаза. Однажды Матлин не выдержал: "Не хочешь - не надо, но зачем же так драматизировать ситуацию?" С тех пор Наташа обиделась, в глаза ему больше не заглядывала, но и о чистой дружбе не заикалась. - Говорят, тебя похитили пришельцы? - спросила она шепотом, нежно обнимая его за шею. - Да, - таким же шепотом ответил Матлин, - но это большая тайна. Не говори никому. - А мне расскажешь? - она прижалась щекой к его трехдневной щетине. - Я никому... честное слово. Матлин почувствовал, что засыпает. Стремительно, неотвратимо и свалится в ту же секунду, как она отпустит его. - Тебе плохо? - Последствия невесомости. Знаешь, трудно заглатывать водку вверх ногами. Отвык.