Шпион, пришедший с холода. Война в Зазеркалье (сборник) - Джон ле Карре

После войны из числа завсегдатаев выбыли, пожалуй, только аристократы и ученые.

Заведение имело скромные размеры, а управлял им высокий сухопарый человек, которого все называли майор Делл. Он носил усы и галстук с вышитыми на черном фоне голубыми ангелами. Только первую рюмку он наливал себе сам, а потом его уже только беспрерывно угощали. Это и был «Эйлиес-клуб», членом которого состоял в том числе и Вудфорд.

Открывался он по вечерам. Большинство сходилось к шести, с удовольствием отделяя себя от общей толпы на улицах, ныряя в подвал поспешно, но решительно, как провинциалы, приехавшие в столицу, чтобы втайне от всех погулять по злачным местам с сомнительной репутацией. Человеку новому прежде всего бросилось бы в глаза отсутствие обычных примет респектабельного клуба: ни серебряных кубков в витринах, ни книги для автографов почетных гостей, ни списка членов с полными званиями, титулами и гербами. Только на одной беленой стене висели несколько фотографий в паспарту, похожие на снимки в кабинете Леклерка. Некоторые лица на них были размыты, другие же, наоборот, представляли собой увеличенные копии с удостоверений личности, причем документов явно фронтовых, чтобы были видны оба уха согласно принятым тогда правилам. Были и снимки женщин, в том числе и очень красивых, с высокими квадратными накладными плечами и длинными волосами по моде военного времени. Мужчины были изображены в самых разнообразных мундирах – «Свободной Франции»[31] и Войска польского, но преобладали все же их британские товарищи по оружию. Несколько летчиков. Два или три привидения из тех, чьи портреты можно было увидеть на стене, все еще порой заглядывали в клуб.

Когда Вудфорд вошел, все подняли головы, а майор Делл расплылся в улыбке и тут же распорядился налить пинту пива. Краснолицый пожилой мужчина как раз рассказывал об одном из своих боевых вылетов над Бельгией, но вынужден был прерваться, потеряв внимание слушателей.

– Здорово, Вуди! – приветствовал его кто-то. – Как там твоя женушка?

– В норме, – улыбнулся в ответ Вудфорд. – Держится в рамках.

Он отхлебнул немного пива. По кругу пустили пачку сигарет.

– Что-то Вуди сегодня какой-то взвинченный, – заметил майор Делл.

– Я кое-кого разыскиваю. Но это дело сугубо секретное.

– Мы все давали подписку о неразглашении, – заявил в ответ красномордый.

Вудфорд оглядел помещение бара, а потом негромко спросил, напустив на себя таинственный вид:

– Тогда скажите, что делал папочка во время войны?

Наступило изумленное молчание – они все-таки успели уже немало выпить.

– Ублажал мамочку, что же еще, – неуверенно ответил майор Делл, после чего все дружно расхохотались.

Вудфорд посмеялся со всеми, но сохранил загадочное выражение на лице, возрождая один из забытых ритуалов, с помощью которых коротались военные вечера в английских офицерских столовых.

– А где же он ее ублажал? Куда мог спрятать? – задал он новый вопрос с тем же комически таинственным выражением.

На этот раз ему хором ответили сразу три или четыре голоса:

– К себе под плащ-палатку!

Они становились все шумливее, все веселее.

– Был такой человек по фамилии Джонсон, – поспешил продолжить Вудфорд. – Джек Джонсон. Я пытаюсь выяснить, что с ним сталось. Он был инструктором-радистом, одним из лучших. Служил сначала в Бовингдоне с Холдейном, пока того не перевели в Оксфорд.

– Ты о Джеке Джонсоне? – возбужденно спросил краснолицый. – О специалисте по беспроводной связи? Да я купил у Джека приемник в свою машину всего неделю назад, представляешь? Вот так совпадение! У него свой магазин на Клэпэм-бродвее. Тот самый Джек, точно! Заглядывает иногда и сюда тоже. Такой невысокий, и еще кривит лицо, когда разговаривает.

– Да, это он, – подтвердил кто-то. – Старым приятелям сбрасывает двадцать процентов со своего товара.

– Что-то для меня он скидки не сделал, – заметил краснолицый.

Тут заговорили чуть ли не все разом.

Да-да, это тот самый Джек. Живет в Клэпэме. Хозяин небольшого магазина. Любитель радио еще с довоенных времен, чуть ли не с детства. Да, на Бродвее. Давно стал торговцем. Денег у него, должно быть, куры не клюют. Всегда любил заходить в клуб под Рождество.

Вудфорд, удовлетворенный услышанным, заказал всем выпивку. Среди воцарившейся суеты майор Делл мягко взял его под локоть и отвел в дальний угол бара.

– Скажи мне, Вуди, это правда, что говорят про Уилфа Тейлора? Он действительно отдал концы?

Вудфорд кивнул с мрачным видом.

– Его отправили на задание. Мы подозреваем, что здесь дело нечисто. Кто-то с ним разделался.

Майор тоже заметно погрустнел.

– Я ничего пока не говорил парням. Представляю, как их это расстроит. Кто-нибудь позаботился о его благоверной?

– Босс сейчас лично занимается этим. Кажется, здесь проблем не возникнет.

– Это хорошо, – сказал майор, – очень хорошо. – Он кивнул и утешающе потрепал Вудфорда по плечу. – Так мы пока воздержимся объявлять об этом, как считаешь?

– Да, лучше бы воздержаться.

– У него осталась пара неоплаченных счетов. Сумма не очень крупная, но все же. Он любил посидеть у нас подольше, особенно в пятницу вечерком. – Когда майор ощущал неловкость, у него вдруг появлялся акцент, такой же странный, как и его галстуки.

– Перешли их нам, мы погасим долг.

– И ведь у него осталась дочурка, верно? Совсем еще маленькая. – Они двинулись назад к стойке бара. – Сколько ей?

– Лет восемь, наверное. Может, чуть больше.

– Он часто рассказывал о ней, – сказал майор.

Кто-то их окликнул:

– Эй, Брюс, когда вы собираетесь снова прищемить хвост этим фрицам? Они опять развелись повсюду, черт бы их подрал. Летом повез жену в Италию, так там прохода нет от наглых немецких рож.

– Раньше, чем ты думаешь, – усмехнулся Вудфорд. – Дайте-ка мне теперь попробовать вон того пивка.

Разговор сам собой сошел на нет. Но Вудфорд приехал сегодня не развлекаться. Он занимался делом.

– Помню еще специалиста по рукопашному бою, армейского сержанта. Кажется, из Уэльса, и тоже был такой не очень высокий.

– По-моему, ты говоришь о Сэнди Лоу, – тут же отреагировал краснолицый мужчина.

– В самую точку! Сэнди, кто же еще! – Все посмотрели на красномордого, восхищаясь его памятью. – Он действительно был валлиец. Мы еще дали ему кличку Сэнди-задира.

– Все сходится, – заявил довольный собой Вудфорд. – Не он ли пошел после войны в какую-то частную школу тренером по боксу?

Он старался говорить небрежно, словно вспомнил об этих людях случайно. В конце концов задание он выполнял секретное.

– Да, это Сэнди, и никто другой!

Вудфорд тщательно записал все в блокнот, потому что уже давно обнаружил, как легко мог забыть важные вещи, которые пытался просто запомнить.

Когда он собрался уходить, майор спросил:

– Как там наш Кларки?

– У него дел по горло, – ответил Вудфорд вроде бы шутливо. – Когда-нибудь сведет себя работой в могилу.

– Ребята часто о нем вспоминают. Жаль, что он к нам совсем перестал заглядывать. Он бы тут навел шороху. Поставил бы всех по стойке «смирно».

– А теперь скажи мне, – серьезно обратился к майору Вудфорд уже у самой двери. – Помнишь паренька по фамилии Лейсер? Фред Лейсер, поляк по национальности. Служил с нами. Еще попал в плен в Голландии.

– Выжил?

– Должен был.

– Прости, – сказал майор с грустью, – но иностранцы вообще больше к нам не ходят. Сам не знаю почему. Мы с парнями, поверишь ли, даже вспоминать о них перестали.

Закрыв за собой дверь, Вудфорд ступил в лондонскую ночь. Огляделся вокруг, влюбленный во все, что открывалось взору, – в родной город, пусть и суровый к своим обитателям. И медленно пошел по улице – стареющий атлет по старинной мостовой.

8

А вот Эвери шел быстро, очень быстро. Ему было страшно. Нет другого такого ужаса, столь прилипчивого и столь непонятно откуда возникающего, как тот, что испытывает шпион в чужой стране. Взгляд водителя такси, толпа на улицах, в которой то и дело мелькали форменные мундиры, – поди разбери, кто из них полицейский, а кто простой почтальон, – неизвестные обычаи и привычки, незнакомый язык, да и любой шум, производимый окружающим миром, повергали Эвери в пучину неизбывной тревоги, заражали нервозностью одиночки среди врагов. За долю секунды его душа то ввергалась в панику, то переполнялась чуть ли не любовью в ответ на добрый взгляд или слово. Это была типично женская черта – зависимость от тех, кого обманываешь. Сейчас Эвери больше всего на свете хотелось, чтобы одно из мелькавших мимо равнодушных лиц вдруг обратилось к нему с понимающей и доверчивой улыбкой. Ему нисколько не помогало постоянное напоминание самому себе: ты не причиняешь им зла, а наоборот, защищаешь их от него. И он двигался среди людей, как затравленный зверь в поисках пищи и логова для отдыха.