Семья Эскалант. Книга 1. Злата - Юлия Ларосса
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Глава 43
Я решила умереть
Я пришла в себя от ноющей боли во всём теле. Солоноватый привкус во рту вызывал тошноту. Одежда на мне была разорвана и испачкана кровью. Не только моей.
Я пришла в себя иную. Сломленную. Избитую. Изнасилованную.
– Очнулась? – откуда-то появился мой насильник. – Сейчас у меня дела с твоим папашей. Сообщу ему радостную весть. А потом вернусь к тебе. Ты мне очень даже понравилась!
Не мужчина и не человек похотливо улыбался и застегивал свои брюки:
– Но если не будешь более сговорчивой, отдам тебя солдатам! Это и так произойдёт, конечно. Но для тебя лучше стараться изо всех сил, чтобы оттянуть этот момент.
Он ушёл. Оставив меня, сломанную забаву для мужчин, одну в своей комнате.
Здесь я спала с трёх лет.
Мама читала мне сказки на ночь и пела колыбельные, лежа со мной вот на той кровати, где меня только что изнасиловал ублюдок.
Меня стошнило. Прямо на постель.
Пошатываясь, я встала и пошла в ванную комнату. Я чувствовала грязь, меня воротило от самой себя. Стала под душ прямо в остатках одежды.
Я вещь. Я не человек. Меня ставят на кон. Мне придумывают роль. С лёгкостью обманывают и предают, как забытую игрушку, уже выросший ребёнок. У меня нет сердца, нет души. Даже моё тело взяли силой…
Я стала срывать себя окровавленные тряпки. Кажется, мои раны на лице и царапины по телу стали болеть сильнее от горячей воды и мыла, которым я беспощадно терла себя. Пена смешалась с моей кровью. Пол в душе приобрёл розовый оттенок. Но я не переставала с силой мыть свою кожу, раздирая раны ещё сильнее.
Мне не стало легче, когда я вышла из-под воды.
Открыла гардероб. Он был почти пуст. Мне на глаза попалось платье мамы. Такое забытое и одинокое. Как символично…
Надев его, я подошла к зеркалу. Моё изуродованное от побоев лицо было бледным, глаза выдавали моё безумное состояние. Платье белое в нежный розовый цветок было большим для меня. Но оно словно бальзам для израненной меня.
Мама, мамочка! Спаси меня! Забери меня к себе! Я не хочу больше ничего, только обнять тебя… Твоя дочка очень слабая, она не может выносить эту боль.
Я совсем одна! Теперь, совсем одна…
Я сдаюсь. Помоги мне, будь со мной в этот миг. Встречай меня, мамочка. Я иду к тебе!
Интересно, будут ли обо мне вспоминать? А если да, то, как именно? Столько всего произошло в моей жизни за это время… и ничего хорошего мне на ум не приходит. Может, всё из-за того, что я лишилась рассудка? Не мудрено… Хотя разве сумасшедшим бывает так больно? Словно кто-то потрошит всё внутри и без анестезии. Разве безумные люди не получают покой в своём личном адском мирке?
В своём больном спокойствии я вытащила шнурки, которые держали гардины, и связала их. Потом скрутила петлю и сразу надела её на шею.
Скоро моим мучениям будет конец. Скоро станет легче.
Никогда не думала о самоубийстве до этого периода своей жизни. Но мои действия были чёткими и слаженными, будто мне кто-то проговаривал, что делать.
Я перенесла все свои книги и вырвала из них бесценные страницы, когда-то любимых историй. Я сложила всё, подобно кострищу, под свою кровать. Её окровавленные смятые простыни, словно напоминали, зачем я должна это совершить.
Потом вышла в коридор и привязала самодельную верёвку на перила лестницы. Мои босые ноги были почти бесшумны.
Я отправилась в комнату отца.
Папочка. Аромат знакомых духов в его спальни витал в воздухе. Там тоже царил беспорядок, я ступала уверенно, несмотря на то, что под ногами валялись когда-то любимые вещи.
Прости меня, папа, глупую и упрямую дочь. Ты дал мне всё самое лучшее, посвятил мне свою жизнь… А я обижалась на пустяки. Вела себя как дитя… и нет мне оправданий. Разве что одно – ведь я и была ребёнком. Твоей маленькой Златочкой.
Люблю тебя, папочка!
Мамин портрет над каминной полкой чуть накренился. Я поправила его, любуясь красивому и счастливому образу мамы.
Какой-то предмет, похожий на карту памяти, выпал на глянцевую поверхность полки. Я машинально подобрала его и положила в карман маминого платья.
Взяв все бутылки со спиртными напитками из бара, я открывала по очереди и выливала их всюду, куда шла.
Виктор Эскалант. Из-за тебя я здесь. Ты не захотел меня в ту ночь, и теперь мою невинность жестоко забрали силой. Я так хотела, чтобы мой первый раз был идеальным, а он превратился в худший и ужасный. Ты эгоист, Эскалант. Во всём, что случилось со мной, я перекладываю вину на тебя. Моя душа будет преследовать тебя ночным призраком. Может, это будет для меня наказанием и счастьем одновременно… Ведь тогда я смогу видеть тебя, когда захочу.
Спустившись на кухню, я взяла нож для мяса и пошла на финальную встречу с одним из представителей самца человеческого вида.
Я открыла дверь в кабинет, где Дворак говорил по телефону с кем-то.
Он обернулся. Бросил на меня удивлённый взгляд и снова повернулся договаривать по телефону, давая понять, что не считает меня опасной.
Зря это он…
Нож выпал у меня из пальцев, издав жалобный звон. Я присела на корточки, чтобы подобрать его.
Дворак насмехался над этим зрелищем, бросая иногда в мою сторону взгляд. Воспользовавшись одним из таких моментов, я подобрала и спрятала в руке свой шокер. Встав на ноги, я сжала в руке рукоять ножа и двинулась к нему.
– Давай позже обсудим это? – он положил трубку и улыбнулся, глядя на меня. – Слушай, детка, ты как-то совсем плохо выглядишь, – он клацнул языком. – Не возбуждаешь меня!
Я подошла к твари и посмотрела в его глаза. Вскинув руку с ножом, я целилась в его чёрное сердце. Он перехватил моё запястье и вывернул, так что нож выскользнул из моих пальцев.
– Серьёзно? – рассмеялся он.
– Да! – выдохнула я и что есть силы ткнула в подставленную ко мне шею негодяя шокером. – Ещё как, мразь!
Его тело задёргалось, он захрипел и упал на пол, корчась в судорогах. Нездоровое наслаждение прокатилось по моему телу.
Я вытащила из его кобуры пистолет и, встав на ноги, направила на него, взведя курок.
– Тебе, очевидно, это нужно от моего отца, да? – молвила, достав из кармана подобранную флешку и показывая его выпученным от боли глазам. – Так знай, свинья, она здесь. У меня. Сгорит вместе с нами. На пламени костра революции. И я хочу, чтобы ты его чувствовал.
Я нажала на курок, выстрелив поддонку в ногу. Он закричал. А я улыбнулась безумной улыбкой.
Быстро подойдя к бару, я достала одну из бутылок, разлила половину на ублюдка и, вставив в горловину кусок припасённой ткани, моей окровавленной простыни, я пропитала его и подожгла от камина. Взглянув напоследок на корчащегося от боли, в луже собственной крови, Дворака, я швырнула бутылку в пламя. Вспыхнувший огонь, вмиг переключился на опрокинутое рядом с камином кресло, бумаги. Вот его огненные языки уже ласкали почти весь пол, усеянный мебелью и отцовскими документами.