Хулио Кортасар. Другая сторона вещей - Мигель Эрраес

Эти рассказы самым решительным образом выражают все то, что характеризует прозу писателя, продолжая линию, о которой мы уже говорили, анализируя, например, предыдущий сборник его рассказов «Все огни – огонь»: попытка перехода в иное измерение, поиск, элементы абсурда, сновидение и нарушение естественных законов бытия. Все более или менее так же, как в предыдущих сборниках: начиная с сюжета, где конь хочет войти в дом, или с того, что думают и делают Сульма, Мариано и малышка, которая запирает дверь (рассказ «Лето»), до мира подземки в рассказе «Рукопись, найденная в кармане» и рассказа «Шея черного котенка», одного из лучших в этом сборнике; в пространстве повествования происходят неожиданные вещи, когда, например, персонаж изучает улыбки и взгляды пассажиров сквозь оконное стекло вагона или когда другой персонаж следит за движениями пальцев руки, обхватившей поручень, пока вагон проезжает одну станцию за другой (улица Бак, Монпарнас-Бьенвеню, Фальгъер, Пастер, Волонтэр, Вожирар, площадь Конвента, Порт-де-Версаль (эту станцию Кортасар в тексте пропустил), Корантен-Сельтон); пальцев, которые ведут самостоятельную игру, сплетаясь с пальцами рук других людей – пальцы Лючо с пальцами Дины, – и вот уже в финале появляются пальцы мадам Роже; надо сказать, что финал рассказа написан блестяще и что вообще этот рассказ, как мы уже говорили, можно считать у Кортасара одним из лучших.

В 1976 году он после нескольких поездок (Коста-Рика, Куба, Ямайка, Гвадалупа, Тринидад, Венесуэла, Мексика, Германия…) предпринял еще одно путешествие (в Кению), и, как мы уже говорили, эти поездки были связаны с выступлениями Кортасара на международных форумах политического, а не литературного характера. С другой стороны, его любовные отношения с Карвелис, при которых каждый пользовался полной независимостью, что весьма устраивало обоих (каждый из двоих всегда был сам по себе), уже не отличались такой активностью, как в первые годы, и таким взаимопониманием, возможно по причине крайней зависимости от алкоголя, которую Карвелис обнаруживала в эти годы, что служило причиной заметного напряжения в их отношениях и вело к взаимному отдалению, все более очевидному для обоих. В то время Кортасар был лишен какой бы то ни было душевной привязанности, и он искал ее везде, где только мог блеснуть луч надежды. Тогда же, например, у него была любовная связь с голландкой Манхой Офферхаус, которая занималась фотографией; к одному из альбомов с ее фотографиями под названием «Высокое Перу»[117] Кортасар писал текст.

Характер Карвелис, достаточно властный, способствовал тому, что их встречи становились все реже. Уругвайская писательница Кристина Пери Росси, приятельница Кортасара, как-то рассказала о своих контактах с Карвелис: «Хулио захотел нас познакомить, но предупредил меня: „Угне страшно ревнива. Она будет ненавидеть тебя. Забудь о том, чтобы напечататься во Франции: она этого не допустит". Вечер нашего знакомства представлял собой довольно тяжелую картину. Хулио пригласил меня в театр, на одну из самых наших любимых опер „Турандот", поставленную известной труппой – Театром карликов (кроме главной героини, которая была обычного роста). Хулио пришел с Угне Карвелис. То, что между ними не все ладно, было очевидно, и я подумала, что Хулио пришлось уступить, чтобы избежать конфликта. Я попыталась успокоить Угне, но быстро поняла, что причина их проблем гораздо глубже, и мое приглашение в тот момент было не более чем просто поводом. Они не сказали между собой ни слова, ни до, ни после спектакля, ни даже в кафе, куда мы зашли после театра. В Париже в тот вечер было очень холодно, и еще кое-какие знакомые Хулио тоже искали приюта в кафе, отчего Хулио несколько оживился – и я, разумеется, тоже, – поскольку напряжение между Хулио и Карвелис ничего хорошего не сулило. Как почти все, кого незаслуженно угнетают, я все время задавала себе один и тот же вопрос: что я такого сделала, чтобы эта женщина так возненавидела меня? Правильнее было бы спросить: что происходит с этой женщиной, если она так меня ненавидит?» (21, 56)

Та же Кристина Пери Росси рассказывает, как однажды, когда она вынуждена была покинуть Париж, она попросила помощи у Карвелис. И та ей отказала. «Хулио уехал в Бразилию, чтобы там тайно повидаться с матерью (мы упоминали об этой поездке в Сан-Паулу в 1975 году), и я позвонила ей с просьбой о помощи; я была политической беженкой, без документов, которую преследовал департамент полиции по делам иностранцев трех стран. Я позвонила ей по телефону, как мне посоветовал Хулио, находясь в Бразилии, но Угне отрезала: „Если у тебя проблемы, решай их сама", – и на этом разговор закончился» (21, 56). Таким же образом, многие источники, из которых мы получали информацию, совпадают в оценке Карвелис, характеризуя ее как человека сложного и резкого. Да и сам писатель неоднократно подтверждал это в письмах к своим друзьям.

Кароль Дюнлоп он впервые встретил в 1977 году в Монреале, когда принимал участие в международной встрече писателей. Самым лучшим доказательством любви писателя к Кароль явилась книга, появившаяся уже после смерти Кароль Дюнлоп: «Автонавты на космошоссе». Каждое слово, каждая фраза, каждое воспоминание полны щемящей нежности и ощутимой боли – Дюнлоп так и не увидела напечатанной эту книгу, написанную в четыре руки Маленькой Медведицей и Одиноким Волком (прозвища, которые Кортасар дал Кароль и себе самому), – и являются литературной проекцией того, чем была Дюнлоп для писателя на протяжении тех пяти лет его жизни, которые они провели вместе.

Она родилась в 1946 году в США и к моменту встречи с Кортасаром была разведена, у нее был сын Стефан Эбер, которому тогда было девять лет, и она очень любила литературу (в 1980 году вышел ее роман «Мелани перед зеркалом», до сих пор так и не изданный в Испании) и фотографию; внешне Кароль Дюнлоп была совсем не похожа на Карвелис, она скорее напоминала Аурору, и лицом и характером, и она заполнила пустоту, которая разделяла Кортасара и Угне, но отношения его с Угне полностью на этом не закончились: она стала его литературным агентом, и потому им иногда приходилось видеться, что всегда давалось ему нелегко.

Вскоре после своего возвращения из Канады в Париж писатель решился на серьезный шаг. Предлогом послужил рассказ Кароль, который Кортасар читал в Монреале, – «Зеркала и отражения». В письме, написанном по-французски, поскольку Кароль испанского языка не знала, датированном концом ноября 1977 года, Кортасар предлагает ей совместное сотрудничество, цели которого, скажем так, не совсем ясны, однако совершенно ясно прозвучало приглашение приехать на время в Париж, хотя и высказанное в завуалированной форме, и таким образом, чтобы они «могли встречаться два-три раза в неделю – выбрать тему, обменяться мнениями, и потом каждый из нас мог бы писать свой или свои тексты» (7,1628), что давало возможность сделать двуязычную книгу. Не надо быть особенно мудрым человеком, чтобы понять: эти слова означают нечто большее, чем предложение выработать совместную литературную стратегию в целях создания интересной прозы, и содержат в себе послание более земного свойства, чем кажется на первый взгляд, в котором автор стремится выразить больше, чем написано словами.