Донское казачество в войнах начала XX века - Наталья Рыжкова

4 мая. В 71/2 час. утра отряд собрался у южной опушки селения. Выглянуло солнышко и так весело осветило все кругом, в природе все еще зелено, молодо… В рядах нашей дивизии чувствуется особое оживление, возбуждение; ведь для нас все это ново, неведомо… А вот и Мищенко объезжает всех, здоровается и поздравляет с походом; он совершенно спокоен, бодр и даже несколько оживлен! Мы идем с ним, и это вселяет в нас уверенность, что мы вернемся и хорошо, и благополучно. Мы понавязали на передки большие вязки соломы, но Мищенко приказал сбросить, утешив, что мы здесь везде найдем корм в изобилии, и действительно, за весь набег наши кони питались обильно. В 8 час, перекрестившись, тронулись в далекий и неведомый путь. Наша дивизия сегодня составляет правую наружную колонну. Вперед верст 5–6, в авангарде целый полк. Главная колонна вблизи охраняется непрерывной цепью дозоров; кроме этого, в нескольких верстах (3–4) с наружного фланга идет боковой отряд, сотня. Колонна растянулась длинной лентой до 2-х верст. Первый переход был самый трудный: большой (до 55 верст), продолжительный (13 часов в седле); грунт — или топкая мочежина, или довольно глубокий песок, куда колесо уходит почти на ширину обода, но главное — кони сырые, совершенно не втянутые. Пришлось, как и вообще весь набег, идти без дорог, подчас по перепаханным полям. Пройдя верст 20, вышли на обширную зеленую поляну, где разбросано много отдельных фанз, обязательно обсаженных деревьями. На полях паслось значительное число небольших, но нередко прекрасно сложенных и удивительно крепких монгольских лошадей. Казаки, да отчасти и мы, офицеры, плохо поняли приказ: «Верст через 20 мы вступим в район расположения японской армии, где возможна встреча с разного рода запасами, обозами, принадлежащими или обслуживающими японцев. Все это разрешается брать или уничтожать». А мы поняли, что все здесь, как могущее служить японцам, может быть отобрано. И вот, увидя монголов, принялись горячо за ловлю их, совершенно не жалея своих коней; но малыши и резвы и страшно увертливы. Вот окружили тесным кольцом, только взять его, но он напуган, дик; бросился в одну, другую сторону и ушел снова, и… снова начинается гонка! Вот достигли его, но резкий поворот в сторону… много пришлось видеть таких сцен. Монголы и мулы незаменимы для носилок и для вьюков. Носилки — это два ровных, 6–7 аршин длиной, шеста, на которые натягивается прочная материя, шириной до 11/2 аршин, на концах брусьев прикреплены хорошие ремни. Передний ремень перекидывается через маленькое китайское седло переднего монгола, задний — другого. Носилки не трясут, пройдут они всюду; их можно также пристроить на седло двух конных казаков. Эту ловлю впоследствии удалось почти прекратить, но с чем нельзя было до конца набега справиться, — это ловля кур в каждой попутной деревушке. Действительно, пернатое царство сильно пострадало; при прохождении деревень всюду слышно было кудахтанье кур; за каждой курицей стремительно несется по несколько человек — кто с палкой, а кто и с шашкой; все мокрые, усталые. Без преувеличения можно сказать, что на каждого казака в день приходилось по курице. Ловили и встреченную скотину и баранов. Вообще, в мясе недостатка не испытывали, но зато с первого дня пришлось экономить сухари, а на 3–4 день их ни у кого не было, не исключая и офицеров. Пришлось заменить их густой чумизной кашей, весьма схожей с пшенной. Фураж — солому и зерно, приходилось, конечно, брать, не спрашивая хозяев; платили понемногу. Должен к стыду нашему сознаться, что попадались и такие молодцы, которые искали зерно на дне сундуков. Нужно сказать, что ни мы, ни кони недостатка в корме не испытывали; и это в мае месяце. Богатая страна, обязанная этим удивительному трудолюбию китайцев; во всем видна их аккуратность: в обработке полей, в древонасаждении, в тамошнем быту, в изготовлении всякой домашней утвари. Весь Китай перепахан, земля отдыха не знает, но благодаря аккуратной, усердной обработке она каждый год дает хорошие урожаи. Китайцы — народ, видимо, покорный: нередко видишь, как сам хозяин старательно навязывает солому, вовсе не убежденный, что ему заплатят, или держит коня, пока казак преусердно ловит его же курицу. Ни разу ни видел ни сопротивления, ни даже злого взгляда. Дашь ему за мешок зерна пуда в три 50–70 коп., — и «шанго (хорошо) капитана!» Они всех офицеров зовут — «капитана».

В главной колонне целый день было тихо, смирно, но разъезды имели против себя партии хунхузов, которых рассеяли и прогнали в Монголию. В другой же колонне была перестрелка, были и потери; но все, что было против нас, как-то жалось и отходило назад. Ясно, что наше появление было совершенно неожиданно для японцев. Линии передовых застав армии генерала Ноги была прорвана, и отряд благополучно вышел в тыл японского расположения и двинулся далее на юг.

Первый ночлег у д. Людиопа; пришли поздно, около 9 часов вечера. Вечер был тихий, немного прохладный; в стороне вырисовываются мрачными тенями деревья; скоро над бивуаком поднялось красно-огненное море огня, а выше стелется темно-молочная пелена дыма. В воздухе стоит общий гул голосов, слышится фырканье коней. С разных сторон из темноты выползают какие-то странные расплывчатые фигуры: это кони, по бокам которых болтается по вязанке соломы, — возвращение с фуражировки в соседние деревни. Трудна казацкая служба в походе, — как бы казак ни устал, а прежде всего забота о своем боевом товарище — достань ему корм, обожди, пока он остынет, чтобы напоить его. Несмотря на страшную усталость, бивак еще долго не успокаивался, жужжал. Спим одевшись, так как ночью еще холодно, да как будто и совестно, забравшись в чужие владения незваными гостями, располагаться по-домашнему! Бивак отряда ночью охраняется сплошным кольцом застав, удаленных от него версты на 4; от дивизии в охранение уходит 4 сотни. Вот кому тяжело: целый день похода, всю ночь в полном напряжении, не сомкни глаз, и на другой день снова поход! Часовые надежны, и мы спим спокойно и крепко.

5 мая. Ранний подъем, еще солнышко не пригрело своими лучами ни землю, ни нас. Поспешные сборы к выступлению. Снова все свежи, бодры, вчерашней усталости и не чувствуется. Прежде выступления дальше, отсюда посылаются 4 казака, по одному от каждого полка, — охотники с первым донесением в штаб армии. Несмотря на незнакомую местность, на многочисленные бродячие шайки хунхузов, молодцы доставили донесение благополучно. Наш порядок движения тот же. Часов в 10 останавливаемся посреди улицы какого-то большого, но почти пустого селения. Стали, а дальше что — никому неизвестно?! Через 1/2 часа собираемся на площадке вне селения, привал. День жаркий, душный; моментально черкески долой, казаки уже настраивают чай. Нашли большой запас зерна, уже откуда-то пригнали штук 10 баранов — словом, удобно расположились. Впереди на бугре около 3-х деревьев поднялся густым столбом дым; оказывается, что это начальник дивизии поджег найденный склад японских одеял и разной одежды. Вдруг что-то случилось; весь бивак заволновался; приказано немедленно двигаться — в чем дело, куда, почему?! Передние уже тронулись и сразу пошли рысью; берем новое направление. Спускаемся к озеру; видим, что от него, по ту сторону, в гору кто-то быстро уходит; за ними по пятам поднимаются небольшие клубочки пыли, слышно шипение пуль, с разных сторон к озеру скачут отдельные всадники. Слева из деревни в порядке рысит другая колонна. Полное оживление… А какая красивая местность! Озеро с чистой, прозрачной водой, на берегу его растут стройные деревья, в зеленой листве которых своими лучами ярко играет солнышко, слышно веселое щебетание куда-то стремящихся птичек!.. Недоумение наше продолжалось недолго; отойдя немного от своего бивака и оглянувшись назад, мы увидели на воздухе высокий разрыв шрапнели как раз над тем местом, которое мы только что оставили. На чистом, голубом фоне неба эти белые клубочки ясно, резко вырисовывались. Мы еще не были в деле, не испытали ужасного действия артиллерийского огня, почему мы можем еще любоваться красивой картиной: весело смеемся, что надули японцев! Отдаваться размышлениям на тему об опасности, об избавлении от нее здесь вообще не принято. Все оживлены, говорливы. Дальнейшее движение наше происходит без задержки, и к 4 час. мы спускаемся в глубокую лощину, к деревне, — здесь ночлег; так что переход сегодня небольшой, верст 35. Первая забота о фураже и о воде для людей, так как у них один будет коня поить, а другому не хватит, чтобы и самому напиться.

И это только небрежность; непривычка думать об общем благе! Колодцев мало, и принимаются поэтому энергичные меры в охране их, т.е. у каждого ставится дневальный. Коней на водопой приходится водить версты за 3 и при вооруженном прикрытии. Сегодня, не спеша, убираем коней, пьем чай и терпеливо ждем ужин, т.е. вареной курицы. Казаки разбрелись по деревне в поисках зерна.