Большой план апокалипсиса: Земля на пороге Конца Света - Я. Зуев

19 ноября (1 декабря) 1825 г. по дороге из инспекционной поездки по Крыму император Александр Павлович (а он по натуре был большим непоседой) скоропостижно скончался, подхватив какую-то неизвестную хворь. Его внезапная смерть породила множество будоражащих слухов. Одни полагали монарха отравили, другие судачили: утомленный и разочарованный, самодержец удалился в монастырь, вместо него в гроб заколотили двойника. Поскольку царь не оставил сына, престол перешел к его брату Николаю. По праву наследования скипетр и все прочее должны были достаться другому брату почившего царя, Константину Павловичу, который, было время, подавал большие надежды. Считается, бабушка Екатерина Великая и назвала его Константином не с бодуна, а рассчитывая добыть внуку корону Константинополя. Однако несостоявшийся византийский император от российского престола категорически отказался, заявив: очень нужно, мол, нечего больше делать, чтоб меня задушили как папу? Опасения, вне сомнений, были не беспочвенными, однако, можете не сомневаться, бескрайняя страна затаила дыхание. Это было неслыханно – вот так поступить, тем более что часть войск уже присягнула служить его величеству до гроба. Настало междуцарствие, заговорщики решили: лучшего случая и сам черт бы не выдумал. И вывели на Сенатскую площадь полки, планируя захватить Зимний дворец и Петропавловскую крепость, а царя взять под стражу и даже, в случае крайней необходимости, ликвидировать к такой-то бабушке. Но ничего и никого не захватили, построились в каре на Сенатской площади и стояли там как истуканы в ожидании, пока их расстреляют из пушек. И все это таки кончилось артиллерийской пальбой в самом сердце российской столицы. В результате один генерал, два десятка офицеров, под триста нижних чинов и более тысячи зевак (из них – полторы сотни несовершеннолетних) расстались с жизнью. Пятерых декабристов повесили, еще сотня получила разные сроки каторжных работ, кое-кого просто сослали в Сибирь, на вечное поселение. Некоторых, разжаловав в рядовые, отправили на Кавказ, в действующую армию. Искупать вину кровушкой…

Когда я учился в школе, декабристов называли трогательно наивными, но храбрыми революционерами от дворянства. Первой порослью, как-то так. В ходу была фраза Ленина о том, как они «разбудили Герцена», который, проснувшись, разбудил кого-то еще, разночинцев, должно быть, которые, в свою очередь, растолкали народовольцев, ну и понеслась нелегкая по кочкам. Так что, хоть и чудовищно далеки они были от народа, как, помнится, сокрушался Ильич, но их дело не пропало даром, отнюдь.

Впрочем, что там школьный курс. Лично у меня к декабристам всегда было особенное отношение, в юности их образы были окутаны чем-то вроде ореола. Полагаю, я был не одинок. Стоило лишь задуматься о них, и перед глазами восставали блестящие офицеры, эполеты, французский язык как родной, настоящая белая косточка, не чета нынешней комсомольско-уголовной «элите», «законникам», поднявшимся достаточно высоко, чтобы писать настоящие законы. Не для «хаты», для нас всех. На «Звезду пленительного счастья» ходил раз пять, меньше, конечно, чем на «Корабль-призрак»427, и все же. Никак не мог расстаться с идеалистами, загубившими жизнь ради тех, кого они лишь изредка наблюдали из окон карет. И, кстати, расплатившимися за свои убеждения сполна. Не отправившимися, как ни в чем не бывало, читать лекции в западных университетах, вот, значит, таким макаром мы и развалили ненавистную вам империю зла. Бурные, продолжительные аплодисменты…

Кстати, хороший вопрос, развалили бы они ее, если б им все же удалось задуманное? То есть, я хочу сказать, уж наверное, хоть кто-то из отцов Перестройки тоже надеялся Советскую империю лишь модернизировать, а не разносить по кусочкам, как позже вышло. Вне сомнений, это действительно так. Любопытно, а что могло получиться у декабристов, если бы им подфартило постричь Николая I в монастырь? Больно говорить, но, очевидно, ничего хорошего не случилось бы. Почему? А давайте остановимся на этом подробнее и приглядимся к событиям чуть более внимательно, чем мы это делали в школе. Итак…

II. Скажи-ка, дядя, ведь недаром…

Ох недаром партия, правительство и недремлющий комитет ГБ так опасались выпускать нашего брата за границы Отечества. Согласитесь, друзья, появление личности в штатском, столь колоритно выведенной Владимиром Высоцким в одной из песен, было настоятельной необходимостью. Ничего не попишешь, надо. Помните эти строки? «Перед выездом в загранку заполняешь кучу бланков, это еще не беда, но в составе делегации с вами едет личность в штатском – завсегда…» Только вот откуда напасешься этих бдительных личностей, если далеко за пределами Отечества оказываются целые армии? Хватай вокзал, чемоданы уходят! Солдатам с офицерами повязки на глаза нацепить, чтобы не пялились, куда не полагается? И как им в таком случае прицельно стрелять по неприятелям? В общем, если без шуток, с нашими вояками, сокрушившими Корсиканское чудовище, случилось примерно то же, что и четвертью века раньше с французскими добровольцами маркиза де Лафайета, когда те, побывав за морем, удостоверились: поди ж ты, живут, оказывается, люди без царя и горя не знают. Вернувшись в родные пенаты, наши воины-освободители взялись сколачивать всевозможные тайные общества. Идеи были разными, те, по которым предполагалось сковырнуть царя-батюшку к чертям собачьим, тоже попадались.

Первыми, сразу после европейского похода и Битвы народов, в 1813 г., возникло несколько так называемых артелей. Пускай это название не вводит вас в заблуждение, ремесленниками там и не пахло, это были тайные собрания гвардейских офицеров. В 1816 г. они слились, образовав Союз спасения. Что показательно? Что пора что-то делать, было ясно и царю, причем задолго до будущих декабристов. Заговорщики еще ходили пешком под стол, когда он, едва очутившись у руля империи, учредил нечто вроде тайного совета, в шутку названного Comité du salut public428, наверное, Александру не давали покоя якобинцы. Ну что же, он мог позволить себе позубоскалить, их же казнили семь лет назад. В организованную императором структуру вошли его ближайшие друзья. Они мнили себя реформаторами. Прошло еще пятнадцать лет, прежде чем тезка императора Александр Муравьев429, начальник штаба гвардейской бригады, занялся составлением своего рецепта спасения Родины. Компанию гвардейскому полковнику составили его однофамилец офицер Генштаба Никита Муравьев430, братья Сергей и Матвей Муравьевы-Апостолы431 (напасть какая-то с этими Муравьевыми у декабристов вышла), князь Сергей Трубецкой432, полковники Глинка433 и Пестель434, Впрочем, Трубецкой тоже был полковником.

Несколько позже их Союз спасения переименовали в Общество истинных и верных сынов отечества. Оно было не особенно многолюдным и не очень тайным, да и декларировавшиеся им цели были умеренными. Соратники, именовавшиеся «мужами» и «братьями», обязывались поддерживать благие начинания властей, препятствовать злу и искоренять социальные пороки. Обличать злоупотребления чиновников, бороться с казнокрадами и вести среди населения разъяснительную работу. Вроде как имелись и тайные цели, но те не оглашались. Понятно, как же без секретности, несколько ступеней посвящения и слово «брат» в обращении друг к другу наводят на мысли о масонском клише. Правда, «братьев» было совсем не много, человек тридцать от силы.

Образованный в январе следующего 1818 г. Союз благоденствия насчитывал уже несколько сотен членов и имел отделения в Петербурге, Москве, Тульчине, Полтаве, Кишиневе, Тамбове и Нижнем Новгороде. Целей, преследовавшихся этой организацией, в свою очередь никто не скрывал. А чего скрывать-то: помогать правительству, искоренять коррупцию, народишко темный просвещать, словом, ничего предосудительного. Эти планы не были тайной для императора Александра I, перелистав добытый агентурой устав Союза, самодержец якобы печально вздыхал, мол, вот, паразиты, сам таким романтиком был…

В общем, никто заговорщиков и пальцем не тронул, правда, кое-какие меры предосторожности все же были предприняты. Масонские ложи от греха подальше запретили, за армией приставили приглядывать тайную полицию. Вероятно, на решение царя повлияли упомянутые выше революции в Испании, Италии и Греции. Будучи умудренным политиком, он наверняка осознавал: масонские организации, со всеми их распрекрасными лозунгами и протоколами о намерениях, легко превращаются в превосходный инструмент закулисного влияния, и далеко не Россия тут – законодатель мод. Идеологические войны – дело тонкое. В конце концов, кошмарный пример Франции был достаточно свежим. Там ведь тоже много и долго твердили о светлом будущем, рисуя молочные реки в кисельных берегах. А вместо идиллии получили жуткую резню. Кстати, раз уж речь пошла о масонах, самое время спросить, а откуда это они взялись в России?