Егор. Биографический роман. Книжка для смышленых людей от десяти до шестнадцати лет - Мариэтта Чудакова

Звук все нарастал и креп, а вместе с ним вырастал и креп я.

“Выпрямляйся, барабанщик! – уже тепло и ласково подсказал мне все тот же голос. – Встань и не гнись! Пришла пора!”

И я сжал браунинг. Встал и выпрямился».

Вернулся из Крыма, где проводил отпуск, отец, заехал к сыну. Тот описал ему ситуацию и пути выхода. Тимур Аркадьевич согласился, что предлагаемый сыном путь – видимо, единственно реальный.

«Когда же он понял, что, возможно, его сыну придется не только советовать все это кому-то, а самому садиться и исполнять, наверное, впервые в жизни я увидел выражение откровенного ужаса на его лице».

Пауза была небольшой.

«Отец посмотрел на меня, сказал: “Если уверен, что нет другого выхода, делай как знаешь”» (Е. Гайдар, 1996).

Ведь все-таки оба они были Гайдары.

Третьего ноября 1991 года «из информированных источников приходит новость» – будто бы экономист Григорий Явлинский со своей командой возглавляет российское правительство.

Трудно представить этого умного человека и сильного экономиста в тот момент в такой роли. Слишком важна была для него – как и всегда, – его репутация. Он ни в коем случае не мог допустить, чтоб люди его проклинали: Явлинскому всегда полагалось выглядеть народным заступником (помните ведь в поэме Некрасова Гришу Добросклонова? В школе всегда давали такую тему сочинения – «Образ народного заступника в поэме «Кому на Руси жить хорошо»». Дают ли теперь?..).

«До меня долетели слова:

– Разведка по оврагу. <… >

– Чубук, – негромко, как бы спрашивая, сказал Ше-балов, – ты за старшего пойдешь. С собой Шмакова возьми и еще выбери кого-нибудь понадежнее.

– Возьми меня, Чубук, – тихо попросил я. – Я буду очень надежным. <… >

– Меня, Чубук, – зашептал я опять, – возьми меня… Я буду самый надежный.

– Угу! – сказал Чубук и мотнул головой.

Я вскочил, едва не завизжав, потому что сам не верил в то, что меня возьмут на такое серьезное дело. Пристегнув подсумок и вскинув винтовку на плечо, остановился, смущенный недоверчивым взглядом Сухарева.

– Зачем его берешь? – спросил он Чубука. – Он тебе все дело испортить может – возьми Симку.

– Симку? – переспросил, как бы раздумывая, Чубук и, чиркая спичкой, закурил.

“Дурак! – бледнея от обиды и ненависти к Сухареву, прошептал я про себя. – Как он может при всех так отзываться обо мне?..”

Чубук закурил, хлопнул затвором…сказал равнодушно, не чувствуя, как важно для меня его решение:

– Симку? Что ж, можно и Симку. – Он поправил патронташ и, взглянув на мое побледневшее лицо, неожиданно улыбнулся и сказал грубовато: – Да что ж Симку… Он… и этот постарается, коли у него есть охота. Пошли, парень!

Я кинулся к опушке» (Аркадий Гайдар. Школа).

Егор Гайдар размышлял, обуреваемый сложными эмоциями.

«Не убежден, – фиксирует Гайдар тогдашний ход своих мыслей, – что Григорий подходит для роли, которую необходимо играть в это время. Боюсь, что будет под разными предлогами уходить от неизбежного решения по либерализации цен. И все же такое чувство, будто только что выскочил из-под колес мчавшегося на тебя поезда».

На следующее утро, четвертого ноября, выясняется – информация была неверной.

«5 ноября. Телефонный звонок. Президент подписал указ…Вице-премьер, министр экономики и финансов (то есть – главнейший пост в этот момент: экономика и финансы. – М. Ч.) – Е. Гайдар… То, что это должно было случиться, я чувствовал, и все же сообщение грянуло, как гром… Из советника я превратился в человека, принимающего решения. И теперь тяжесть ответственности за страну, за спасение ее гибнущей экономики, а значит, и за жизнь и судьбы миллионов людей, легла на мои плечи» (Е. Гайдар, 1996).

Из интервью 2003 года «Газете»:

«– Отец не говорил, что вас бросили на амбразуру?

– Ну, бросили и бросили – судьба, значит, у нас такая… Куда родина послала – туда и иди.

Он всегда был моим единомышленником, всегда поддерживал меня. Он был умный, хорошо образованный, интеллигентный человек. Он прекрасно понимал, что такое реформы после краха тоталитарной системы.

<…>

– Когда в вашей судьбе произошел этот резкий поворот и вы возглавили российские реформы, что ваша жена говорила?

– Она понимала, что это данность, неизбежность, но ей это страшно не нравилось. Она женщина и прекрасно понимала, насколько это небезопасно, причем не только для меня, но и для всей семьи, для детей. При этом она понимала, насколько это неблагодарно. Ей это все крайне не нравилось, но она знала, что об этом ее никто не будет спрашивать – это было не в традиции семьи.

И папа бы не спрашивал о подобного рода вещах.

– У вас в этом плане патриархат: мужчина принимает решения и всё?

– Нет, почему. Неправда – есть масса вещей, в которых принимает решения женщина: что приготовить на ужин, какую одежду купить детям, как построить дом… Это все решает Маша. А вопросы, как проводить реформы в России, решаю я».

15. Анатолий Борисович Чубайс

Наше поколение забыло, что система частной собственности – важнейшая гарантия свободы не только для владельцев собственности, но и для тех, у кого ее нет.

Можно ли усомниться, что у мультимиллионера, оказавшегося моим соседом, а может быть, и работодателем, надо мной гораздо меньше власти, чем у ничтожнейшего чиновника, в чьих руках государственный аппарат насилия и от чьей прихоти зависит, позволено ли мне будет жить и работать? И кто возьмется отрицать, что общество, в котором власть в руках богатых, все равно лучше общества, в котором богатыми могут стать только те, в чьих руках власть?

Интервью А. Б. Чубайса в самолете Владивосток– Москва в декабре 2010 г.:

«…Ребята (участники учрежденного А. Б. Чубайсом в Петербурге в конце 80-х клуба «Перестройка». – М. Ч.) предлагали: “Толя, давай в народные депутаты! Иди на выборы в Верховный Совет СССР или России”. Но мне это было не нужно и неинтересно. Как тому же Алексею Кудрину или Сергею Игнатьеву. Мы видели перед собой иную парадигму, готовясь не к политической, а к профессиональной работе по преобразованию отечественной экономики.

К 90-му году наша команда оказалась фактически единственной в стране, кто именно этим занимался долго и предметно. Второй такой не было ни в официальной науке, ни вне ее.

– А Гайдар?

– Разумеется, я и Егора подразумеваю. К тому моменту мы уже несколько лет шли вместе, мгновенно сблизившись на общности интересов…»

Одновременно они разошлись со своими недавними учителями, представлявшими лучшую часть советской экономической науки.

Эти честные и умные люди, профессора и академики, были именно советскими экономистами – «боролись за рыночный социализм с человеческим лицом». А Гайдар и Чубайс к этому времени уже точно знали, что ничего такого не бывает.

«…К 88-му году понимание, что частная собственность является основой эффективной экономики, было для нас азбукой, аксиомой. Для мэтров же это находилось за гранью добра и зла, было чем-то невозможным, немыслимым…Классики застряли в эпохе совершенствования социализма, которая закончилась раз и навсегда. Это откровение стало для большинства жуткой личной трагедией, кое-кто из них, как известно, спился, остальные превратились в наших непримиримых оппонентов» (Е. Гайдар, 1996).

«– Значит, Ельцин в 91-м году был обречен выбрать Гайдара и его команду?

– Ничего подобного! Решение Бориса Николаевича противоречило всем законам – логики, политики, психологии. Абсолютная загадка! Представьте себе Ельцина, прошедшего колоссальную жизненную школу, поработавшего директором крупного домостроительного комбината, возглавлявшего Свердловскую областную парторганизацию, а затем Московский горком КПСС, ставшего кандидатом в члены Политбюро ЦК, все потерявшего и поднявшегося вновь. А рядом – 35-летний Егор, интеллигент в четвертом поколении, у которого за плечами лишь научная да журналистская работа. Трудно вообразить двух менее совместимых людей! Все разное – облик, язык, манеры, культурная среда, жизненные ценности. До сих пор не понимаю, как Ельцин смог принять Гайдара…»

«Принять» – имеется в виду не только «принять на службу»…

Конечно, тогда свою роль сыграл Геннадий Бурбулис – государственный секретарь России: он представил Гайдара Ельцину. «Но ведь тогда, – справедливо говорит Чубайс, – вокруг Ельцина вилось много всякой публики».

…Вы, наверно, подумали, что в определении должности Бурбулиса я ошиблась: ведь госсекретарь – это только в США?.. Нет, не ошиблась – в 1991–1992 годах в России существовала эта должность, и занимавший ее Бурбулис остался единственным российским госсекретарем…