Смертельный рейд - Юрий Иванович

Поэтому точно с таким же омерзением мы стали вытряхивать куски кожи из вещмешка сразу на пол. Кажется, эти бандиты между разбоем еще и ловлей каких-то особенных крокодилов занимались. Потому что рисунок кож мне показался очень красивым и даже приятным на ощупь. Рассуждая, я и высказал предположение:

– Может, эти кожи на браслеты идут? Или ремешки для женщин?

– Первый раз такие вижу, – призналась девушка, ковыряясь в куче кож длинной щепкой от наших дров. – Да и откуда мы знаем, из чего тут делают браслеты? Хотя и в самом деле красивые… О! А это что?

В кусок кожи словно что-то было завернуто, вроде как кусок древесины. А может, камень? Да нет, слишком легок. Имея более грязные руки, я и стал разворачивать сверток, а когда понял, что там свернуто, многозначительно хмыкнул:

– И стоило это так прятать от своих товарищей? – В руках у меня был хорошо знакомый нам «патронташ», скатанный в рулон и плотно замотанный куском бечевы.

– Значит, стоило! – задышала Ксана учащенно. – Тем более с такими «товарищами». Ну! Разворачивай!

У меня и самого пальцы подрагивали.

– Действительно, пустые «патронташи» так не прячут. Неужели нам опять повезло?

Развернул. Быстро вскрыл все футлярчики. После чего мы вдвоем замерли, любуясь сразу тремя груанами, отсвечивающими волшебным мерцанием.

Глава восемнадцатая

Низвержение

По законам здешнего разбойничьего братства главным судьей всегда считался атаман. Ну а когда его не было или не стало – то казначей. Вот с прибытием в пещеру опрятного и подтянутого Барса и началось главное судилище. Причем Барс всем своим видом и словами явно сожалел о случившемся. Но вынужден был соответствовать протоколу. Вначале выслушали свидетелей: двух женщин, которые первые заметили чужачку, склонившуюся над телом убитого. Потом тех мужчин, которые подтвердили слова женщин. Затем выступил, так сказать, общественный обвинитель, старый друг покойного, который вместе с ним еще в молодости бежал из города.

Тот сразу расставил все должные акценты: ведьма сюда для того и пробралась, чтобы всех убить своими проклятиями. Атаман ее раскусил, за это и был умерщвлен подло, из-за угла. Приговор может быть только один: на Дно!

После него еще трое самозваных следователей обрисовали свое видение дела, при этом только отягощая вину нежелательной для дружины гостьи. Особо они добавили, что Шаайле нельзя даже последнего слова давать, потому что она сейчас же начнет всех стравливать между собой и очернять самых лучших и достойных.

Но и после этого Барс не стал пороть горячку:

– Хорошо, а есть кто-то, кто хочет сказать слово в защиту этой девушки?

Из отдельно стоящей группы женщин сделала шаг вперед Листа, та самая, кто больше всех помогала целительнице и практически все время находилась с нею рядом. Да и свой вопрос она неожиданно задала вашшуне:

– От чего умер атаман?

– Его кто-то отравил, – успела сказать Шаайла и чуть не была сбита с ног обвинителями и главными крикунами судилища.

Суть их гнева была одна: «Ты не имеешь права и рта раскрыть, пока тебе судья не разрешит!»

– И зря вы на нее нападаете. Отравить она не могла, – довольно смело продолжила свою речь Листа. – Уж я-то видела все, что у нее есть при себе. Уверена, не имела она никакого яда! – На поднявшийся крик она сама резко стала кричать: – И дайте мне договорить! Иначе мы все немедленно уходим! – Около двадцати женщин синхронно на это кивнули, и остальная толпа озадаченно притихла. – Здесь что-то не так, я уверена. Чужачку кто-то подставил.

– Кто? – тут же заинтересованно спросил казначей.

– Не знаю. Но почему-то уверена: если мы ее отправим на Дно, шанс оздоровления пропадет навсегда. У всех, вы понимаете? У всех пропадет!

– Так что, нам ее не наказывать за убийство? – стал давить Барс.

– Зачем, пусть справедливость восторжествует. Но для начала давайте отложим суд и подождем несколько дней. Если лекарства окажутся действенны, то целительнице можно простить даже убийство атамана. Тем более что мы еще не слышали, что она нам расскажет по этому поводу. Может, она и не виновата. Помимо этого, отсрочка суда позволит провести более тщательное следствие.

– Да ладно тебе тявкать! – вызверился на нее старый друг покойного. – Чем тебе наше следствие не нравится?! Сейчас порубаю, тварь, на капусту, если рот не закроешь!

Видимо, этот отморозок имел слишком дурную славу, да и жить ему, судя по всему, не так много оставалось. Потому так и вел себя. Листа спорить больше не стала, отступила назад и благоразумно замолкла. Но теперь выкрикнул кто-то из нейтральных мужчин:

– Давайте вначале ведьму послушаем! Говори!

Но трое молодых обвинителей буквально на пену изошли, стараясь доказать, что суд имеет право вести только главенствующий казначей. Тот пожал плечами и с прискорбием согласился с требованием воина дружины:

– Пусть говорит. Давайте и ее послушаем, – и как старый, добрый друг приветливо кивнул вашшуне. При этом он словно намекал: все будет хорошо, не волнуйся.

Но та волновалась и внутренне сильно недоумевала: почему он не скажет, что за минуту беседовал с ней и поэтому она никак не могла успеть случайно выловить атамана и еще отравить так быстро.

«Поняла! – пришла в голову единственно верная догадка. – Барс что-то заподозрил с этой чернавкой, которая ненавидела Кабана, догадался и о ее любовнике и теперь просто хочет вывести на чистую воду обоих. Ну ладно, постараюсь ему помочь».

– Сразу хочу вас предупредить: думайте, кому выгодно убийство атамана! Мне причины его убивать не было. Сами решайте: кто получил наибольшие выгоды после смерти Кабана? За три дня я точно собиралась сделать первые вытяжки и начать серьезное лечение. Причем он был бы самым первым из моих пациентов на излечение.

– У тебя бы ничего не получилось! – взвизгнула одна из женщин-активисток. – И он бы тебя сам разорвал на клочки!

– А почему разорвал? Куда он так спешил? А вы все знаете куда: на ложе к своей возлюбленной. Если бы за три дня он ничего не успел бы сделать, доказать свою мужскую силу, она бы имела право уйти к другому.

– Я поклялась ему в вечной любви! – истерически, но с должным пафосом простонала согнувшаяся у трупа чернавка. – И готова была ждать вечность!..

– Как же! – с возмущением воскликнула разгорячившаяся Шаайла. – Вчера вечером она подходила ко мне и грозила убить меня, если я вылечу Кабана. Она его ненавидела и уже имеет среди вас любовника! Вот он, в сговоре с этой подлой мерзавкой, и убил атамана!

Секунду стояла оглушительная тишина, которая затем взорвалась злобными криками, ругательствами и проклятиям и на голову ведьмы. Опять особо распинались общественные следователи, взывая к тому, что, дескать, они предупреждали: обвиняемая в попытках защититься будет порочить сейчас самых уважаемых и самых достойных. Некоторые вообще требовали смертной казни прямо на месте. Причем не просто казни, а сделать это с расчленением тела. Так сказать, в назидание всем остальным.