История Рима от основания Города - Тит Ливий

(9) Казалось, разразится жестокая борьба и распрю между римлянами будет наблюдать неприятель. Закон не мог быть внесен, консулу не было пути на Капитолий. Ночь прекратила разгоревшийся спор, ночью, устрашенные консульским оружием, трибуны отступили. (10) Когда зачинщики смуты удалились, патриции обошли плебеев и, находясь среди них, искусно завязывали разговоры, заставляя понять, какому испытанию те подвергают государство: (11) борьба, мол, идет не между патрициями и плебеями, но Крепость, и храмы богов, и общественные, и частные пенаты37 выдаются врагу. (12) Пока на форуме пытались справиться с раздорами, консулы обошли ворота и стены, дабы удостовериться, не заметно ли приготовлений сабинян или вейян.

18. (1) В ту же ночь о захвате Крепости, занятии Капитолия и об остальном происходящем в растревоженном Городе узнали в Тускуле. (2) Диктатором там был тогда Луций Мамилий. Он тотчас созвал сенат и привел туда вестников, настойчиво убеждая сенаторов не ждать, пока из Рима явятся послы с просьбой о помощи: (3) ее требуют и угрожающее положение, и верность договорам, и боги – покровители союза38. Такой возможности оказать благодеяние столь же могущественному, сколь и близкому государству боги никогда больше не предоставят. (4) Решено было помочь римлянам: начался набор молодежи и раздача оружия. Подойдя на рассвете к Риму, они были издали приняты за врагов (показалось, что это наступают эквы или вольски), но, когда наконец напрасный страх исчез, их впустили в Город и они строем прошли на форум.

(5) Там уже выстраивал войско Публий Валерий, оставив другого консула охранять ворота. (6) За ним пошли, доверившись его ручательству не чинить помех собранию, если, освободив Капитолий и утихомирив Город, плебеи позволят ему объяснить, что за коварный умысел таится в предлагаемом трибунами законе, и не забыть о своем прозвище, которое ему как наследство от предков передает заботу о народе. (7) За этим-то вождем, под напрасные призывы трибунов вернуться, плебеи в боевом порядке взобрались на Капитолийский холм. К ним присоединился и тускуланский легион. Союзники и римляне заспорили, кому должна принадлежать честь освобождения Крепости: оба полководца настраивали на это своих. (8) Тут неприятель растерялся, не уповая более ни на что, кроме самой Крепости; воспользовавшись этой растерянностью, римляне и их союзники пошли на приступ и уже ворвались в преддверие храма, как вдруг убивают Публия Валерия, который пошел в бой одним из первых. Его падение заметил бывший консул Публий Волумний. (9) Он приказал своим воинам спрятать тело, а сам быстро занял место убитого консула. В пылу атаки воины не заметили случившегося и одержали победу прежде, чем увидали, что сражались без полководца.

(10) Много изгнанников осквернило храм своею кровью, многих взяли в плен, Гердония казнили. Так был отвоеван Капитолий. Для пленных уготован был род казни, соответствовавший их положению свободных или рабов39; тускуланцев поблагодарили; Капитолий очистили и освятили. (11) Плебеи, как сообщают, бросали к дому консула по четверти асса, чтоб почтить его более пышными похоронами40.

19. (1) Когда спокойствие было восстановлено, трибуны стали взывать то к сенаторам, чтоб те выполнили обещанное Публием Валерием, то к Гаю Клавдию, чтобы тот избавил манов своего убитого товарища41 от лжи и дозволил обсуждение закона. Однако до избрания нового консула Клавдий не давал разрешения на обсуждение закона и голосование. (2) Споры эти затянулись до выборов нового консула. В декабре стараниями патрициев консулом становится Луций Квинкций Цинциннат, отец Цезона, который должен был немедленно вступить в должность. (3) Плебеи опасались иметь консулом человека, озлобленного против них, твердо опирающегося на поддержку сенаторов и собственную доблесть, отца троих сыновей, из которых ни один не уступал Цезону в мужестве, а рассудительностью и сдержанностью могли бы, если потребуется, превзойти брата.

(4) Вступив в должность, Квинкций беспрестанно выступал с речами, но выказал меньше строгости, сдерживая плебеев, чем выговаривая сенаторам за бездействие: трибуны-де уже увековечили свою власть, которой распоряжаются так, словно они не в государстве римском, а в заброшенном доме. (5) Вместе с его сыном Цезоном из Рима безвозвратно изгнаны доблесть, стойкость и все прочие достоинства молодежи, необходимые и для войны, и для дома. А болтуны, заговорщики, сеятели раздоров, в другой и в третий раз благодаря самым гнусным ухищрениям ставшие трибунами, хозяйничают вовсю.

(6) «Неужто этот вот Авл Вергиний за то, что не был с ними на Капитолии, меньше заслуживает казни, чем Аппий Гердоний? Готов поклясться, что даже больше, если только правильно смотреть на вещи. Гердоний по крайней мере, объявив себя врагом, почти заставил вас взяться за оружие, а этот, отрицая всякую войну, лишил вас оружия и незащищенными предал вашим рабам и изгнанникам. (7) И вы – не в обиду Гаю Клавдию и павшему Публию Валерию будь сказано – пошли на приступ Капитолийского холма, не изгнав сначала врагов с форума? Перед богами и людьми стыдно! Враг был в Крепости, на Капитолии, предводителю изгнанников и рабов, оскверняющему все вокруг, жилищем служит храм Юпитера Всеблагого Величайшего, а в Тускуле взялись за оружие раньше, чем в Риме! (8) Сомневались, Мамилию ли, предводителю тускуланцев, или консулам Валерию и Клавдию освобождать твердыню Рима, и вот теперь мы, не позволявшие латинам вооружаться для их собственной защиты от вторгшихся врагов, были б пленены и разбиты, если б те же латины по собственной воле не взялись за оружие. (9) Обречь безоружных на смерть от вражеского меча – это значит, трибуны, по-вашему помочь народу? Так что если какой-нибудь ничтожный человечишко из тех плебеев, что вы отторгли от остального народа, создав этим как бы собственное отечество и отдельное государство, если кто-то из них известит вас о том, что дом его осажден вооруженной челядью, то вы сочтете необходимым прийти к нему на помощь (10), а Юпитер Всеблагой Величайший, которого обступили вооруженные рабы и изгнанники, человеческой помощи уже не заслуживает? И те, для кого боги не священны и не святы, требуют, чтоб с ними обращались как со святынею? (11) Под бременем преступлений против богов и людей вы с прежним упорством домогаетесь нового закона. Но готов поклясться, что, если вы проведете закон, день моего избрания консулом принесет государству куда больше горя, чем день гибели консула Публия Валерия».

(12) «Прежде всего, квириты,– продолжал он,– я и товарищ мой задумали двинуть легионы против вольсков и эквов. Какой-то рок дарит нас покровительством богов, когда мы воюем, а не пользуемся благами мира. Сколькими бедами грозили б нам эти народы, если б они узнали, что Капитолий захвачен изгнанниками, – об этом теперь лучше догадываться, чем когда-нибудь познать на деле».

20. (1) Речь консула взволновала плебеев, а воспрянувшие духом патриции уверились в том, что государство спасено. Другой консул, готовый скорее помогать, чем применять власть, легко уступал своему старшему товарищу самые трудные предприятия, для себя требуя лишь консульского почета. (2) Тут трибуны, желая высмеять консулов за пустословие, спросили, каким же образом те собираются снарядить войско, если не будет позволено произвести набор. (3) «А нам и не нужен набор, – ответил Квинкций.– В тот час, когда Публий Валерий для того, чтоб отбить Капитолий, вооружил плебеев, все они дали слово по приказу собраться и без приказа не расходиться. (4) И вот теперь всем тем, кто дал слово, мы приказываем завтра с оружием в руках явиться к Регилльскому озеру». В желании освободить народ от клятвы трибуны пытались отговориться тем, что, дескать, Квинкций был частным лицом, когда плебеев приводили к присяге. (5) Однако захватившего нынешний век неуважения к богам тогда еще не знали и никто не старался истолковать законы и клятвы к собственной выгоде, а скорее приноравливался к ним сам. (6) И вот трибуны, потеряв всякую надежду на отмену набора, решили задержать войско, тем более что, по слухам, к Регилльскому озеру надлежало прибыть и авгурам для освящения места, где можно было бы, совершив птицегадания, обратиться к народу42 и на собрании отменить все то, чего трибуны добились бы насилием в Риме. (7) Люди, конечно, примут то, что велят консулы, ведь и право обжалования не распространяется далее, чем на милю от Города43, и сами трибуны, приди они туда в толпе сограждан, должны будут подчиниться власти консулов. (8) Этого и опасались трибуны. Но самые сильные опасения внушал Квинкций, настойчиво повторявший, что выборов консулов не будет: не таков, мол, у государства недуг, чтоб можно было излечить его обычными средствами; ему нужен диктатор, дабы всякий, кто вознамерится подорвать общественный строй, помнил, что самовластье диктатора обжаловать невозможно.

21. (1) Сенат заседал на Капитолии, туда и явились трибуны в окружении взволнованной толпы, которая, крича и подымая шум, стала упрашивать о покровительстве то консулов, то сенаторов; но консул не отменил своего решения до тех пор, пока трибуны не дали обещания подчиниться сенату. (2) Тогда, после доклада консула о требованиях трибунов и плебеев, сенат постановил, что трибуны в этом году не внесут своего закона, а консулы не выведут из Города войска. Впредь сенат объявил опасным для государства продление срока полномочий консулов и переизбрание трибунов.