Пророчество Предславы - Сергей Фомичев

Ледар посмотрел на него с опаской и ответил:

— Может быть бог. Даже больше похоже на бога. Вот только…

— Что?

— Мне никогда не доводилось слышать о таком боге. Если он всё ещё здесь, в нашем мире, то опасность нависла над всеми. Он одержим местью… Когда мстит дух, это понятно и одолимо. Но бог!

Викарий молча собрал окровавленные лохмотья, завернул их в тряпку и, ни словом не поблагодарив колдуна, направился к двери.

— И смотри! — предостерёг Алексий перед уходом. — Если хоть слово из глотки твоей вылетит, оловом её залью. Ты меня знаешь.

Теперь у викария не осталось сомнений, что за тварь такая наведалась ночью к Феогносту. Предчувствие не обмануло его — Мститель явился.

Он давно уже решил что делать. Долго сомневался, прикидывая то так, то эдак, но решился. Нужный заговор, способный если не остановить Мстителя, то направить его на других, выучен ещё осенью. И на какого врага направить восставшего бога, Алексий решил давно. На Сокола, на поганую Мещеру. Пусть его враги сойдутся между собой, пусть испробуют мощь друг на друге.

Но стоит ли спешить? Алексий решил, что не стоит. Зачем? Смерть Феогноста расчистила дорогу к митрополичьему сану ему самому. Кто будет следующей жертвой? Князь Семён? Его семья, дети? Превосходно. Это только ускорит выполнение давних замыслов викария. Следует только прикрыть от Мстителя Ивана и княжича Дмитрия. Ну и самого себя, разумеется. Тут очень кстати оказался бы змеевик, но добыть его не удалось. Даже ценой жизни лучшего из монахов.

Митрополита отпевали как положено и хоронили со всеми полагающимися почестями, но без обычного людского скопления — объяснили народу, мол, чёрную подхватить можно.

Теперь Алексий занял место Феогноста. Ну, то есть почти что занял. Ни у кого в Московских землях сомнений на этот счёт не возникало, однако немало нашлось и соперников-соседей, способных предложить на выгодную должность иного человека. И не только предложить, но и поддержать серебром, а если нужда возникнет, то и мечом. Нужно было срочно ехать в Константинополь, пока там не поставили на Русь кого-нибудь другого. Но Алексий не спешил. Он ждал. Ждал дальнейших действий Мстителя.

После жуткой смерти митрополита викарий перестал спать спокойно. Каждую ночь ему мерещилось чудовище, приходящее с требованием расплаты. Даже обладая знаниями Предславы, он не мог быть уверен до конца в собственной безопасности. И викарий всё больше сожалел о так и не обретённом змеевике, который, (теперь он не сомневался), оберегает владельца от Мстителя.

Алексий просыпался в холодном поту, а то и вовсе не спал по нескольку ночей кряду, но с наступлением дня всякий раз приходил в себя, вновь обретал способность чётко мыслить и действовать.

Первым делом, он отправил маленького Дмитрия, вместе с отцом и матерью за город, в одно из тихих княжеских владений, куда не только мору, но и Мстителю, добраться будет непросто. Обезопасив тех, на кого он рассчитывал в будущем, Алексий занялся настоящим.

Ему удалось убедить Семёна, что княжеской семье ничего не угрожает, что отъезд князя в такое сложное время может неправильно быть истолкован народом и боярами, что город после позорного бегства властителя может и вовсе остаться без жителей, а это смерти подобно для всего их дела.

Собственно, он и не слишком преувеличивал опасность, а потому убедил властителя без труда. Великий князь с детьми остался в Москве.

Семён проснулся среди ночи от малообъяснимого беспокойства. Ему не приснился какой-нибудь ужас, он не услышал никаких подозрительных звуков, лишь мерные шаги стражников, да далёкий стук колотушки, доносились в этот час до покоев. И всё-таки, ему стало страшно.

Он спал один. Мария по совету лекаря отправилась за город, а малолетние сыновья находились под присмотром нянек в соседних комнатах. Князь огляделся, но ничего странного не обнаружил. Даже в самых тёмных углах комнаты, куда не попадал отблеск горящих свечей, не таилось ровным счётом ничего страшного.

Пламя вдруг дрогнуло, как от короткого сквозняка. Семён насторожился. Несколько свечей уже догорало, остальных вполне хватило бы до рассвета. Тем не менее, он поднялся с кровати, чтобы заменить огарки. Князь никогда прежде не занимался чёрной работой, но слуг звать не захотел, и ему пришлось долго искать новые свечи.

В соседней комнате, где спал Ванюша, вдруг, гулко стукнуло, будто что-то упало на пол. Возможно, заснувшая нянька выпустила рукоделье. Семён прислушался, но стук больше не повторился. «Няньке бы надо устроить выволочку, чтоб не спала впредь, — подумал князь. — Только от сынишки в тайне. Слишком привязался мальчонка к деревенской бабе».

Мысль о наказании женщины неожиданно прогнала страх. Успокоив себя таким образом, князь налил в кубок вина. Выпил. Присев на кровать, уже собирался вернуться ко сну, как вдруг услышал шорох. Скорее всего, это просто скреблись мыши, которых в дворцовых палатах водилось изрядно.

Князь заставил себя лечь, и лежал с открытыми глазами, пытаясь думать о чём-нибудь стороннем. Но тревога всё больше охватывала его. Какая-то странность происходящего не давала заснуть.

И тут он понял, что вот уже некоторое время, не слышит шагов стражников. Не всех стражников. Те, что охраняли стены кремля, ворота, двор, топали по-прежнему, но вот шаги в крыле, где обитал князь, давно стихли. Страх вернулся. Комнаты во дворце были устроены так, что можно пройти из одной в другую несколькими путями. Стражники, хоть это явилось бы неслыханной дерзостью, вполне имели возможность миновать княжеские покои и присоединиться к своим товарищам, несущим службу во дворе. Для чего? Да мало ли? Выпить пива, поболтать, или просто пройтись, разминая затёкшие ноги.

Однако князю подобные причины показались сейчас надуманными. Набравшись решимости, Семён позвал постельничего. Ответа не последовало. Тогда он крикнул громче, призывая хотя бы кого-нибудь. Тишина.

Жутко ощущать себя единственным бодрствующим человеком в огромных палатах. Теперь князь встревожился по-настоящему. И, как подтверждение его страхов, из ванюшиной комнаты вдруг послышались мерзкие чавкающие звуки. Это уже точно были не мыши. Так чавкают свиньи, когда набивают утробу пищей. Но кого-кого, а свиней во дворце сроду не водилось. Вскочив на ноги, Семён сорвал со стены меч и бросился в комнату сына.

Вбежав, он едва не лишился рассудка. Жуткая мохнатая тварь в две сажени ростом, склонилась над качающейся колыбелью. Чавканье доносилось оттуда. Нянечка, раскинув в стороны руки, лежала на полу. Убитая, а быть может, при появлении чудовища у женщины просто не выдержало сердце? Сейчас князь не думал об этом.