Warhammer: Битвы в Мире Фэнтези. Омнибус. Том I - Гэв Торп

— С какой радостью я прикончу тебя, разбойник! — прорычал Валас Лайту, наступая на Кьярно.

Тот отбил удар и сразу отскочил влево, в то время как Гончая Зимы начал атаку справа. Доносившийся из зала шум битвы начал понемногу стихать; теперь в зале слышались только звон клинков, вопли танцоров войны, крики и стоны умирающих.

— Все кончено, Валас, — сказал Кайрбр, кивнув в сторону зала. — Твои воины убиты. Сложи оружие.

Валас Лайту попятился, но, когда он увидел обгорелые останки своего сына, его лицо стало серым, как зола, а воинственный дух сразу исчез.

— Не могу, — печально ответил Валас. — Я дал клятву мести племени Талу.

Услышав имя Талу, Кьярно похолодел — это был очень злобный и опасный эльфийский клан, который смертью мстил за смерть своих близких.

— Так ты Певец смерти? — спросил Кьярно и опустил меч. — Тогда не будет тебе покоя, пока ты не умрешь сам или не убьешь меня.

— Именно так, — сказал Валас Лайту, но в этот момент, сойдя со своего прекрасного зеленого трона, к ним подошел правитель Олдельд, которого с двух сторон еще поддерживали Морвхен и Найет.

Лицо Кайрбра расцвело от счастья, когда он увидел, что его господин жив, но, повернувшись к Валасу Лайту, Кайрбр вновь нахмурился.

— Ты не выйдешь отсюда живым, правитель Валас, — сказал Гончая Зимы.

— Я знаю, — спокойно ответил Валас. Перед лицом смерти он держался с достоинством, которого в нем не было раньше. — Что мне еще остается? Вор постарался на славу, чтобы лишить меня обоих сыновей и прекратить мой род, который исчезнет из леса, как трава осенью, так что и мне лучше умереть.

— Не нужно было этого делать, Валас, — сказал правитель Олдельд, прижимая руку к сердцу, где еще недавно была страшная рана.

— Не нужно? А что сделал бы ты, если бы он убил твою дочь? — спросил Валас, указывая на Кьярно. — Ты бы его простил?

— Думаю, что нет, — ответил Олдельд, качая головой. — И все же это ничего не меняет, Валас. Я не оставлю тебе жизнь.

— Разумеется, — ответил Валас. — Но перед смертью я прошу тебя об одном одолжении.

— Говори.

— Отпусти домой тех из моих воинов, кто еще жив. Они не давали никакой клятвы и пошли за мной во имя чести и любви. Разреши им отвезти мое тело домой, в Зимние Пещеры, чтобы там они похоронили его при лунном свете.

— Да будет так, — сказал Олдельд. — Клянусь милосердием Айши, что они будут жить.

— Благодарю, — сказал Валас и положил на пол Копье Смерти.

Послышались чьи-то тяжелые шаги, и в зал вошел рыцарь в доспехах.

Леофрик вел за собой белого, обрызганного кровью эльфийского коня с ярко-рыжей гривой. Из нагрудной пластины рыцаря торчала сломанная стрела, в руке он держал окровавленный меч.

Увидев Леофрика, Олдельд спросил:

— Человек, теперь мои владения в безопасности?

Немного удивившись, что правитель обращается прямо к нему, Леофрик ответил:

— Да, правитель Олдельд. Вражеские воины изгнаны из твоих владений.

— Очень хорошо, — сказал Олдельд и кивнул Гончей Зимы.

Тот поднял Клинки Полуночи и подошел к Валасу Лайту.

— Все будет очень быстро, — пообещал Кайрбр.

— Я рад, что это сделаешь ты, Гончая Зимы, — сказал Валас.

Кайрбр кивнул и в ту же секунду вонзил свой длинный меч в тело Валаса Лайту. Клинок пробил легкое и вошел прямо в сердце; вождь клана Лайту умер мгновенно. Тихо вздохнув, Валас повалился вперед и упал на руки Кайрбра, который осторожно опустил его тело на пол.

Странно, но смерть Валаса Лайту не принесла Кьярно радости, наоборот, он чувствовал только печаль. Валас Лайту умер с честью и достоинством, которых раньше у него никто не замечал. И только тогда Кьярно заметил тело Тэрина Ворона Бури. Вскрикнув, Кьярно выронил меч и подбежал к герольду.

Тэрин лежал в луже крови, и, когда Кьярно приподнял его и заглянул в лицо, он понял, что герольд навсегда покинул Атель Лорен. Сердце Кьярно сжалось от боли, из глаз хлынули слезы, и он разрыдался над телом друга, которого потерял, едва узнав.

Рядом послышались шаги; подняв глаза, Кьярно встретился взглядом с холодным, суровым взглядом правителя Олдельда.

— Сегодня пролилось много крови, и вся она на твоих руках, мальчик.

— Вы думаете, я этого не знаю? — всхлипнул Кьярно.

— Надеюсь, что знаешь, — сказал Олдельд. — Ибо отныне это знание будет твоим единственным спутником.

— Отец… — начала было Морвхен, но Олдельд остановил ее одним яростным взглядом:

— Нет, больше не хочу ничего слышать. Я принял решение. Лес лишился целого рода племени азраи, и виноват в этом Кьярно. Пусть же теперь он ответит за свои ошибки.

Кьярно встал, готовый выслушать приговор.

— Уходи, — просто сказал ему правитель Олдельд. — Отныне для Коэт-Мары ты не более чем призрак.

Книга третья

Красная жатва весны

Немного сумасшествия веснойПолезно даже для короля.

Глава пятнадцатая

Битва за Коэт-Мару была выиграна, но, когда первые лучи солнца осветили место побоища, все ужаснулись, увидев, какой ценой досталась победа. Из пиршественного зала было вынесено двадцать одно тело воинов Эадаойн и сорок девять тел воинов Лайту.

Те из воинов Лайту, кто не давал клятвы мести, были отпущены домой; они покинули Коэт-Мару, унося с собой тела правителя Валаса Лайту и его сына Сирды, чтобы похоронить их в Зимних Пещерах.

На следующий день, когда спустились сумерки, Леофрик встал позади печальной процессии эльфов в зеленых одеждах и вместе с ними отправился проводить в последний путь погибших воинов рода Эадаойн. Тело каждого воина было завернуто в саван из листьев; родственники и любимые несли тела на своих плечах.

Когда закончился тот страшный бой, Леофрик вернулся к себе и тщательно отчистил от крови доспехи, но заделать дыры, пробитые стрелами, не смог, поэтому они так и остались. Мрачное уныние овладело рыцарем. Раньше он считал, что находится в плену, и ненавидел лес, отнявший у него жену, а теперь выяснилось, что он успел привязаться и даже полюбить Атель Лорен и Коэт-Мару, чего никак от себя не ожидал. Солнечные краски осени, хрустальная прозрачность зимнего лесного наряда были наполнены невероятной, нетронутой красотой, однако теперь даже она была выпачкана в крови.

Похоже, в мире больше не осталось мест, куда не дотянулись бы черные щупальца войны и смерти. И медленно проходя мимо заснеженных деревьев, Леофрик думал о том, что в мире все же остались вещи, за которые стоит бороться. Теперь он понимал, почему лесные эльфы столь яростно охраняют свой мир.

Живя среди такой красоты, как можно ее не оберегать?

Траурная процессия вошла под зеленую арку; с веток и листьев на эльфов падали капли подтаявшего снега и сосулек, словно лес тоже скорбел о пролитой крови. Леофрик поеживался, когда ледяные капли падали ему на лицо; здесь было как-то особенно холодно.

Впереди процессии шла Найет, за ней — правитель Олдельд и Гончая Зимы, который нес на руках тело Тэрина Ворона Бури. Морвхен шла за отцом, за ней — Тифейн, поддерживая длинный шлейф своей госпожи. Воины Вечной Стражи несли на плечах своих погибших товарищей. Над процессией летела серая сова; от ее печального уханья на душе становилось еще тяжелее.

Кьярно уже ушел из Коэт-Мары, и о нем никто не вспоминал, словно его и не было. Выслушав приговор правителя, юноша молча вложил меч в ножны и ушел. Больше его никто не видел. Морвхен хотела пойти за ним, но Кайрбр удержал ее, понимая, что девушка уже ничем не может помочь своему возлюбленному. Правитель Коэт-Мары принял решение, и никто не имел права нарушить его волю.

Печальная процессия медленно двигалась по лесу, проходя по притихшим полянам и покрытым ледяной коркой тропинкам; деревья встречали ее тихой и грустной песней, кустарники расступались, давая ей пройти, — лес плакал вместе с эльфами.

Наконец они вышли на широкую заснеженную поляну, со всех сторон окруженную высокими деревьями, которые стояли вытянувшись, как часовые на карауле; из-под снега уже пробивались молодые ростки. Над поляной раскинулось широкое небо, окрасившееся в пурпурные и красные краски вечерней зари. Леофрик почти не был знаком с Тэрином Вороном Бури, но после короткой встречи с герольдом почувствовал к нему большую симпатию, а увидев красивую поляну, куда пришли эльфы, решил, что и сам выбрал бы ее для погребения, если бы ему пришлось это делать.

Эльфы запели громче и начали обходить поляну по кругу; от печальных звуков их песни у Леофрика защемило сердце; не в силах сдержать нахлынувшие чувства, он расплакался. Ему очень хотелось запеть вместе с эльфами, но он боялся, что его грубый голос только помешает им.