Ересь Хоруса: Омнибус. Том I - Дэн Абнетт

«Уж не знаю, из какого темного угла варпа ты выползла, тварь, но я отправлю тебя обратно». Кендел вложила меч в ножны и решительно вскинула болтер.

— Перед вами вовсе не лик Хаоса, — зашлась в хохоте толпа. — Я просто посланник, явившийся передать сообщение.

«Что еще за сообщение?» — резкими, рубящими движениями потребовала ответа Кендел.

— Предупреждение… — продолжал хор. — Однажды вы его уже получали… но было слишком поздно, чтобы изменить ход вещей. Ты была там, Амендера Кендел. Ты все видела своими глазами.

Рыцарь едва заметно кивнула и сложила пальцы в жесте, обозначающем Астартес.

— Гарро… — прошептала сестра-послушница.

— Услышьте новое предупреждение. — Хриплый хор немного помедлил. — Донесите его до ушей Императора Человечества. Приближается Тьма, Сестры. Скоро откроется великое Око, и Хорус возвысится. Мне ведома история будущего.

Кендел переглянулась с послушницей. Способность к предвидению была задокументированным даром, хотя и очень редким, и к тому же предсказания было крайне трудно интерпретировать. Лейлани знала, что наставница сейчас прокручивает в голове услышанные слова; если это слияние и в самом деле обладало достаточным могуществом, чтобы проникнуть сквозь завесу времени, то Сестры получили возможность узнать о событиях, которым еще только предстояло произойти.

Геркаази же лишь звучно сплюнула на палубу и взмахнула мечом.

«Уничтожить тварь! — показала она. — Все это просто уловки колдовского отребья, а то и самого Воителя! Нельзя терпеть присутствия этой мерзости в реальности богоподобного Императора. Чудовище необходимо убить!»

Она ринулась в бой, высоко подняв меч и вращая головой, подобно ястребу, высматривающему жертву.

Когда она приблизилась, коллективный разум разделился на небольшие группки, отступавшие от Рыцаря вдоль измазанных сажей стен.

— Я вам не враг! — раздался многоголосый крик. — Приближается буря, но все еще можно исправить!

Однако ответом на эти слова стал лишь очередной взмах меча, сразивший еще одного псайкера.

— Вы можете предотвратить тысячелетия бесконечных войн! — В голосе хора явственно слышались паника и отчаяние. — Поверьте мне!

Одна из групп неожиданно бросилась прямо к Лейлани, и послушница вскинула огнемет, уже готовясь уничтожить бегущих к ней псайкеров, когда на их лицах проступила одинаковая умоляющая маска.

— Чего вы хотите? — крикнула молодая Сестра.

— Я всего лишь проводник… посыльный и послание. В безумии варпа рвутся нити пространства и времени, разрушается гобелен причинно-следственных связей. Именно это и позволяет мне говорить с вами. — (Несколько рук схватили Лейлани за края одежды.) — Я обращаюсь к вам из тех дней, что еще не наступили. Ваше настоящее — это мое прошлое. Я живу в аду, который, надеюсь, вы сумеете предотвратить. Прошло уже несколько столетий, но пожар войны не утихает.

Амендера Кендел некогда искренне полагала, что во всей Вселенной уже не осталось ничего, что могло бы повергнуть ее в шок. За долгие годы служения Сестринству, на пути от простой послушницы к чину Рыцаря Забвения, она повидала всевозможные ужасы, познала всю высоту человеческой доблести, заглянула в самые чудовищные глубины людских душ. Но эта ее уверенность рухнула, полностью разбилась, когда пришло известие о Ереси, когда она впервые посмотрела в глаза твари, порожденной самим Хаосом. Ей пришлось признать, что законы, повелевающие Вселенной, слишком сложны, чтобы их мог охватить человеческий разум.

И теперь ей снова бросили вызов. Проще всего было бы пойти путем, указанным Имрилией: устремиться в атаку, разразившись воинственным кличем. Геркаази никогда не хватало ума и терпения, чтобы хотя бы на мгновение остановиться и подумать. Порой Кендел и себя ловила на том, что в силу привычки и закоснелости принимает поспешные решения. Вот почему она и выбрала Лейлани своим адъютантом: порой Рыцарь видела в ней, словно в зеркале, молодую себя и старалась постоянно держать ее как можно ближе, чтобы хотя бы временами будить уснувшее в душе ощущение чуда.

Вот только как постичь то, что сейчас вершилось перед ее глазами?.. К ним обращался не кто-то, существующий здесь и сейчас, а голос из дней, что еще не наступили. Вестник из будущего? Как бы ни старалась Амендера смириться с этой мыслью, все равно та казалась совершенно невероятной, невозможной. Но, с другой стороны, они сейчас находились в варпе, а тот сам по себе являлся царством весьма странных вещей. В нем воедино сплетались эмоции и материя, фантазии и реальность. Если здесь искажалось само пространство, почему не могло измениться и время?

— Здесь и сейчас, — кричали псайкеры, — из своего «небудущего» я вглядываюсь в зыбучие пески прошлого, — все тела одновременно поднесли по два пальца к своим подбородкам, — чтобы поговорить.

Геркаази застыла на месте, перехватила рукоять меча и, развернувшись на пятках, рассекла ведьму, оказавшуюся на расстоянии удара. Она пока не замечала псайкеров, обступивших сестру Лейлани, умоляюще протянувших свои руки, заглядывающих в глаза. Кендел подошла к послушнице, еще не придумав, что делать.

— Ты знаешь меня, — говорил гештальт, и его лица вновь начали изменяться. — Смотри. Смотри!

В этих произнесенных нараспев словах, в их модуляции и манере речи было нечто пугающе знакомое и в то же время — нет. Почему-то казалось, что этот голос должен звучать моложе. У Рыцаря перехватило дыхание, когда лица коллективного разума закончили свое изменение и обрели постоянство. Кендел почувствовала, как у нее холодеет внутри от страшного предчувствия.

— Ты знаешь меня, — повторили лица, каждое из которых зеркально повторяло черты самой Лейлани Моллити.

Послушница закричала в ужасе, разглядывая окружающих ее людей. Не было никаких сомнений, что их облик имитирует ее собственный, вот только так, словно бы она прожила долгую, полную невзгод жизнь. Она видела себя такой, какой могла бы стать примерно к ста годам. Тембр голосов пробудил в ней воспоминания о матери. Сходство с этими тварями было непостижимым, пугающим. И Лейлани не могла отрицать: голос был ее собственным. Она попятилась, выронив огнемет из дрожащих пальцев:

— Но… как это возможно?

Весь хор разом вздохнул и ответил:

— Мне пришлось совершить ужасные поступки, чтобы попасть сюда. Заключить договоры и союзы, навсегда изувечившие мою душу.

— Мы Неприкасаемые, — просипела Лейлани. — У нас нет души.

— Еще как есть, — ответили ей. — Иначе мне нечего было бы принести в жертву, я не имела бы нужной валюты, чтобы расплатиться за это путешествие.

Лейлани увидела, что оба Рыцаря Забвения смотрят на нее с неприкрытым ужасом и изумлением. Голос же продолжал звенеть подобно колоколу:

— Эту цену я… ты заплатила охотно. Доверься мне. Отведите меня к нему, и вместе мы сумеем построить Вселенную, где не будет…

Раздался странный звук; его нельзя было назвать ни воем, ни хрипом, ни криком — он объединял в себе все три эти составляющие. Он сорвался с губ Геркаази, лицо которой скривилось в гримасе ненависти и гнева. Ее возмущение было столь велико, что Рыцарь Белых Когтей просто не могла больше сдерживаться. Ее свободная рука выписывала в воздухе яростные пируэты.

«Предательская сучка! — Ее пальцы двигались настолько быстро, что понять, о чем она говорит, было непросто. — Если это порождение безумия говорит правду, значит, ты стала якшаться с ведьмовским отродьем! Ты оступилась от присяги, принесенной Трону Терры и Императору!»

Лейлани пыталась найти хоть какие-то слова, но мысли ее путались. В конце концов, ведь и говорила с ними сейчас не она, а лишь некая ее инкарнация — женщина, какой она могла бы стать. И все-таки, видя всех этих псайкеров, носящих ее лицо, она не могла сдержать дрожь. Если все это правда, то какую же цену ей пришлось заплатить, что за договоры, о которых упоминала «старшая она», понадобилось заключить? Заигрывание с ведьмами явно должно было стать самым незначительным из ее проступков; чтобы создать мост через варп, требовалось самое черное колдовство. Ген парии надо было выжечь из ее ДНК. Ей самой требовалось стать частичкой коллективного разума, чтобы пробить брешь в пространстве и времени. Что же такое должно было произойти, чтобы подобный шаг показался ей оправданным?

Сестра-послушница испытывала внутренний конфликт. Происходящее было столь омерзительно, что ее едва не стошнило, но зерно истины в этом все-таки было.

— Да, — прошептала она наконец. — Я могла бы так поступить. Если бы это было действительно необходимо, я не стала бы задумываться о цене. Я поступила бы так же.

Обратив взор внутрь, она нашла там подлинное спокойствие и обрела свет нового понимания себя. В Безмолвии не оставалось места ничему, кроме истины.