Дело о похищенных туфельках - Лена Тулинова

Рести снова фыркнула, но Руис вдруг взял ее за руку.

— Не надо, — сказал он. — Он же тоже переживает за Лида.

— Ничо я не переживаю, — протянул Медоед, шагая чуть впереди. — Чего мне за него переживать? Подумаешь — стажер. Невелика шишка.

— Его вчера произвели в агента, — поправила Рести сухо. — Я приказ видела. Удостоверение вот еще не успели…

— А, ну другое дело, — хмыкнул Медоед. — Тогда конечно, тогда переживаю. Целого агента, хоть и в юбочке, какому-то там маньяку отдавать — это не дело. Тем более, пускай сперва удостоверение получит, а потом уже…

Он прервал сам себя, остановился на месте и повертелся туда-сюда.

— Слышали? — спросил шепотом.

На этот раз Рести чуть не сказала, что ему послышалось, но нет: слабая музыка, и в самом деле чуть громче комариного писка, звучала справа.

Они боялись дышать. Они пытались определить — откуда.

Слишком тихо. Так тихо, что было слышно, как вдалеке плещет рыба в реке и как поскрипывает где-то несмазанными петлями незакрытая дверь.

— Орлео! Вызывает Тидо! — взорвалась шипением, треском и искаженным голосом рация на поясе полицейского. — Ответь! Прием! Ярриховы погремушки, Орлео, ты там? Руис!

— Да, капитан, — сказал Руис.

В свете фонаря его лицо казалось жутковатым: ямы вместо глаз и лица, провалы на месте щек, острый нос. Но Рести встала поближе к полицейскому, чтобы не пропустить ни словечка.

— Где вы? — спросила Тидо.

— Три Угла, склады, литера К, — сказал Орлео. — Вы не вовремя, мы, кажется, что-то слышали.

— Хорошо, вы рядом. Проверьте ряд под литерой Л, — распорядилась капитан Тидо. — Есть информация, что Муха наш где-то там. Склады номер семьдесят, семьдесят один, семьдесят два.

— Ого… Ага, — растерянно пробормотал Орлео.

— Едем к вам. Без нас ничего не делайте! Конец связи.

Рести вдруг почувствовала, что ей нехорошо. Сердце так и подскакивало туда-сюда, казалось, что оно мечется внутри, от живота к горлу и обратно. Но, конечно, таких фокусов ни одно сердце бы не проделало. Просто она сейчас точно знала, что Флай уже почти погиб. Она видела, как заканчиваются его силы. Она видела его огоньком, и ей казалось, что вот-вот угаснет свеча, фитилек с секунды на секунду утонет в расплавленном воске, и останется лишь крохотная красноватая точка да слабый дымок.

И она побежала, протиснулась между плотно стоящими складскими помещениями, чтобы попасть на другую линию — перед глазами мигало ослабевающее пламя свечи, тянуло к себе, просило помочь.

— Рести, стой, лучше в обход, — крикнул сзади Медоед. — Забор же там, ну!

Забор и правда был. Хоть и не вполне ясно, для чего разгораживать линии, все равно ведь стены и двери складов повсюду.

Рести давно уже не была в форме, чтобы подтягиваться на руках, лезть через заборы и уж тем более спрыгивать в темноту. Пока Медоед пыхтел, подсаживая ее, Руис уже перебрался и протянул руки. Женщина уже беспомощно свисала, болтая ногами в воздухе — до земли оказалось не такое уж маленькое расстояние.

— Прыгай, только осторожно!

Ну уж это как получится, подумала Рести и разжала пальцы. Полицейский поймал ее, не удержался и повалился набок, опрокидывая Рести на себя, чтобы не ушиблась.

— Ох уж эти бабы, сначала лезут куда ни попадя, потом думают, — буркнул Кокус, приземляясь рядом с грацией молодого сурка.

— На себя посмотри, вы с Малышом те еще увальни, — зло, но тихо ответила Рести.

— Потом подеретесь. Идемте. Кажется, это восьмидесятые номера, нам надо пройти немного по направлению к Трем углам, — тихо сказал Руис.

В руке Рести уже подрагивал фонарик. Она почти ничего не видела вокруг. Она знала только одно: еще чуть-чуть, и будет поздно.

— Как бы не опоздать, — прошептала она.

И вот тут снова послышалась музыка — теперь самую чуточку отчетливей и громче. Музыка звала, разгоралась, крепла — и, к удивлению Рести, огонек рос вместе с нею. Откуда менталист черпал силы в этом пустынном месте? Разве что из собственного мучителя!

— Вперед, — шепнул Орлео, указывая на темнеющий рад складов.

Первым было семьдесят первое помещение, распахнутое настежь, пустое, холодное. Мусор и мелкий хлам попадались под ноги, шуршали бумажки, хрустели осколки. Возле складов напротив зияла черная выщербина на месте фонаря. Узкий луч карманного фонарика очертил серый столб без привычного стеклянного пузыря, замок на двери с номером 72. И только номер семидесятый порадовал отсутствием запоров и плотно притворенной дверью. Кажется, нашли!

Кокус Винфи уже приложил ухо к железной створке. И обрадованно кивнул, хотя сейчас музыку никто не слышал.

— Здесь, — прошептал он. — Гаси фонарик, Рести. Без моего сигнала свет не включать, не болтать и не стрелять. Но оружие наизготовку.

И приналег на дверь могучим плечом. Она открылась без скрипа и скрежета, только потревоженный воздух, пахнущий как в склепе, слабым сладковатым ароматом тлена, шелохнулся от движения.

Внутри было небольшое душное помещение, впотьмах с трудом можно было различить забитые хламом полки. Света с улицы сюда попадало недостаточно, чтобы рассмотреть все в подробностях. Зато отлично виднелась другая дверь, а под нею узкая полоска света. И тихо, но отчетливо слышалась песня.

Моя любовь, как терпкое вино,

Прельщает всех и мучает меня…

Анзала! Рести вздрогнула, словно ее ударили. Анзала страстная, с коротким рваным ритмом, с размером в две четверти, танец страдания, ревности и даже убийства.

— Фонарики включите, — шепотом сказал Медоед. — К свету чуток привыкнете, и пойдем. Как высажу дверь — прикрывайте меня, поняли? Мало ли, вдруг наша Башмачная фея не одна там, а с Дедом Зимой?

Рести скрипнула зубами. Уму непостижимо, как можно шутить, когда за дверью, возможно, прямо сейчас убивают мальчишку? О приказе капитана Тидо она предпочла не напоминать. Мало ли что там приказано? Да пока они все приедут, Флайминга может уже и не стать.

—