Сердце негодяя - Патриция Гэфни

— Доброе утро.

— Привет, Гюнтер.

— Ну что, Кэйди, как по-твоему, будут они драться?

— Нет, — машинально ответил она.

— Откуда ты знаешь?

Кэйди не ответила.

— Как ты думаешь, Кэйди, кто он такой?

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… похоже на то, что он не Голт. Вот тот, другой парень… мы думаем, что он и есть настоящий Голт.

Сходя с ума от беспокойства, она огрызнулась и на Гюнтера:

— Да какая мне, черт побери, разница?

Ей хотелось ломать руки. Только теперь до нее дошло то, чего она никак не желала понять прошлой ночью: Джесс оказался в безвыходном положении. Если он будет стреляться с Голтом, тот наверняка его убьет. А если откажется, то за ним до конца, дней закрепится слава труса и мошенника.

Да где же он?

Вот он! Выходит из ресторана Жака, перекатывает из одного угла рта в другой зубочистку из оленьей кости, подарок Джо. Его бесстрастное лицо осветилось улыбкой, как только он увидел ее. Сойдя с тротуара, Джесс направился к ней через улицу.

— Привет, Гюнтер, — жизнерадостно бросил он на ходу, хотя все его внимание было приковано к Кэйди.

— Привет, Джесс, — сказал Гюнтер, пожирая его взглядом и навострив уши.

Кэйди попятилась прочь от всех, пяливших на нее глаза с откровенным любопытством. Джесс еще раз улыбнулся ей и сорвал поцелуй с ее губ.

— Привет, солнышко, — шепнул он ласково. Воспоминание о неистовых ласках ночью обрушилось на нее подобно морскому прибою. Какая чистая нежность их связывала, какая искренность…

Кэйди положила руки ему на грудь и прошептала:

— Джесс, что ты собираешься делать? Я-то думала, ты уже уехал! Разве тебе не следует оставить город? Хоть на какое-то время?

— Оставить город?

— Всего на несколько дней. Голт не будет торчать тут целую вечность.

— Миленькая моя… — Джесс обхватил ее руками. Она думала, хочет обнять, но он ввел ее в салун.

—Кэйди, милая, я хочу, чтобы ты оставалась здесь, пока все не кончится.

Он поднял голову на часы над баром, и она тоже посмотрела на циферблат. Без восьми минут десять.

— К-как?

Кровь заледенела в ее жилах.

— Ты не будешь с ним стреляться. Даже думать не смей!

— Все будет в порядке. Ты, главное…

— Но ты же обещал! Ты поклялся… ты дал мне слово! «Слово чести»! Ты сам так сказал! Будь ты проклят, Джесс, ты мне солгал!

— Ничего подобного! — возразил он с откровенно озадаченным видом. — Я обещал, что не уеду. Я в этом поклялся и слово сдержал.

От перевозбуждения Кэйди не могла даже ругаться. За стойкой бара стоял Леви, у пианино сидела Глен, оба все видели и слышали, но ей уже было не до них. Схватив Джесса за плечи, она встряхнула, его изо всех сил, но он был слишком велик для нее и стоял, как стена.

Без шести минут десять.

— Кэйди, девочка моя, ну постарайся успокоиться, — проговорил он, доводя ее до исступления своей невозмутимостью. — Ты же сказала, что веришь мне. Все закончится хо…

Кэйди толкнула его и кинулась к бару. Оттеснив Леви в сторону, она нащупала на нижней полке коробку из-под сигар, вытащила пистолет 22-калибра и бросилась назад. Ей удалось отрезать дорогу Джессу к двери.

— Ты никуда не пойдешь.

За спиной у нее, как ей показалось, послышался тихий смешок Леви, но она не сводила глаз с Джесса. Он посмотрел на нее с удивлением. И все же ей по крайней мере удалось овладеть его вниманием.

— Назад, — приказала Кэйди, указав направление пистолетом. — В мой кабинет. Живо, а не то я стреляю.

Джесс улыбнулся. Его улыбка была полна печали и щемящей душу нежности. Кэйди выдержала ее и не опустила пистолет, хотя слезы наворачивались ей на глаза от давящего ощущения безнадежности. Медленно, решительно Джесс подошел к ней и остановился, только когда дуло короткоствольного пистолета уперлось ему в грудь. Его рука накрыла ее руку. Очень бережно он разоружил ее.

Ноги у нее подкосились. Он подхватил ее и крепко стиснул в объятиях. Ей хотелось плакать не переставая.

— Дорогая, — прошептал он, прижимаясь губами к ее волосам, — послушай меня внимательно. Со мной все будет в порядке. Голт меня не убьет. Ты меня слышишь?

Джесе заглянул ей в глаза, стараясь взглядом внушить ей нечто чрезвычайно важное. Но глаза Кэйди стали слепы от волнения, она была слишком расстроена, слишком влюблена и слишком больна от страха за него. Она ничего не увидела. Он крепко сжал ее руки.

— Кэйди, со мной ничего не случится. Ты поняла?

Она машинально кивнула.

Последний поцелуй, и Джесс вышел сквозь двойные двери на солнечный свет.

Кэйди прислушалась к стуку его каблуков и звяканью шпор. Когда он шагнул с тротуара на землю, все вокруг замерло. И тут часы пробили десять.

14.

Голт появился ровно в десять.

Джесс замер, глядя, как он вразвалочку идет по самой середине улицы. Множество отважных зрителей выстроилось по ее обеим сторонам, но все они на всякий случай держались поближе к витринам магазинов. В окне французского ресторана с полдюжины лиц приникли к стеклу, изнывая от любопытства: Креветка Мэлоун, Нестор Эйкс, братья Шмидт, сам Жак и его застенчивая дочка. Такого переполоха в Парадизе не было со времен золотой лихорадки.

Голт остановился в двадцати шагах. Яркое солнце за спиной Джесса било ему прямо в глаза. Возможно, оно слепило его. Вот и хорошо, решил Джесс, он сошлется на это преимущество, когда все будет кончено. Хотя о поединке он знал все заранее, однако по спине у него пробежал холодок. Голт мог напугать кого угодно одним своим видом. Неудивительно, что даже здоровенные ковбои теряли присутствие духа, глядя в этот злобный глаз, ощущая на себе эту застывшую безжалостную улыбку. Все, что Джессу было известно об искусстве устрашения, он узнал от Голта.

Напряженную тишину нарушили чьи-то шаги. Из тени на свет вышли сразу трое: Уайли, Клайд и Уоррен Тэрли.

Хорошо. Просто отлично.

Они остановились как раз посредине между Джессом и Голтом, но, как и все остальные, старались держаться на расстоянии и не сошли с тротуара.

— Не обращайте на нас внимания, господа, — громко провозгласил Уайли, — мы ни в коем случае не хотим вам мешать. Занимайтесь своим делом.

Тэрли одобрительно засмеялся.

Голт даже не оглянулся на них, но заговорил громче, чтобы Джесс его расслышал:

— У тебя все еще есть возможность уйти отсюда живым.

— В чем дело, мистер? Пошел на попятный?

На мрачной физиономии Голта ничего не отразилось.

— Отдай то, что принадлежит мне, и уноси ноги. Тогда твоя шкура останется цела.

— Какое щедрое предложение! Но, поскольку ты лжец и самозванец, я сделаю вид, что его не слышал.

— Мое дело — предложить, а там как знаешь. Готов к смерти?