Коммуналка 2: Близкие люди (СИ) - Лесина Екатерина

— Князь этот Петра выбрал.

— Есть такое. И его заместителю не просто так проклятие подкинули. В итоге тему закрыли. Ввиду потенциальной опасности, — Казимир Витольдович потер красный мизинец. — Кто-то там решил, что, если одного этакою дрянью заразили, то и другого заразят. А там… эпидемия ли или еще чего, мертвое ведьмовство ведь чинов и званиев не различает.

И хорошо.

Нужно было что-то сказать.

— Группа захвата…

— Усыпил, скотина этакая, — признался Казимир Витольдович. — Как стояли, так и легли… три дня проспали. И да, это тоже хорошо, потому как лучше сонные, чем мертвые.

Святослав согласился: что-то подсказывало, что немертвому князю группа не особо помешала бы.

— …но зато ни у кого нет сомнений в его способности воздействовать на живых, — Казимир Витольдович постучал пальцем по лбу. — Конечно, кое-кто остался недоволен, но… говорю же, власть меняется… быстро меняется… и тема асверского наследия, как я думаю, в ближайшие годы будет… не слишком популярна. Скажем так. А там, глядишь, мир и очнется… надеюсь, что очнется.

Он встряхнулся всем телом.

— У меня все-таки внуки подрастают. Нечего им с мертвечиною якшаться.

Камень на его ладони почти побелел, а стало быть покров вот-вот спадет.

— Я женюсь, — не в тему сказал Святослав.

— Знаю… на свадьбу не напрашиваюсь. Понимаю, что с нашею конторой у твоей невесты отношения сложные. Но ходатайство на расширение жилплощади подай. Выделим. У вас же дети.

…дети.

Дети приходили.

Дети обосновались в этом надоевшем госпитале, выносить который с каждым днем становилось все сложнее, несмотря на нынешнее состояние бестолковой радости.

Дети смеялись.

Говорили.

Приносили с собой карамельки и рассказы, пусть путаные, детские, но позволяющие хоть как-то прикоснуться к миру за дверями. Забирались на кровать с ногами.

— Машку я хочу удочерить. И Розочку тоже. Если Астра согласится.

— А спрашивал?

— Пока нет.

Уточнять, почему именно, Казимир Витольдович не стал. То ли понял, что вопрос глупый, то ли улыбка Святослава вновь сказала ему больше, чем следовало бы, то ли эмоции его. Вон, смутился, покраснел даже.

Крякнул этак…

— Спроси.

— Спрошу.

— Документы выправим, тут думать нечего… а что до Машки твоей…

…его.

И Розочка тоже его, Святослава. И Астра. И…

— …то было предложение в интернат отправить. Сильная она. Посильнее тебя будет. И меня тоже. Потому и… не справятся. Василина приезжала, если помнишь. Она как раз проект начала, выявляет одаренных деток. Хочет всесоюзный мониторинг внедрить, чтоб в каждом саду, стало быть, или хотя бы в школе… тестируют систему, да… полезное дело.

Камень стал белым, пустым, да и ощущение давящего купола исчезло.

— Она и предложила, но девочка ни в какую… а как Василина настаивать попробовала, так… едва откачали.

— Кого?

— Василину… ты не думай, девочку никто не винит. Со страху она… вот и… постановление. Будешь опекуном значиться и наставником. Ну а если усыновить… в рекомендациях оно имеется. Бабка ее тоже одаренная, хорошей крови, но… работать уже поздно. Подправят, конечно, только на многое рассчитывать не приходится.

Он вздохнул и поднялся.

— Мне пора. Сегодня тебя выпустят. Приятель твой еще вчера откланяться изволил. Тоже умный товарищ, лишнего не скажет, понимает… ему с людьми жить. И лучше бы так, чтобы люди об иных вариантах и не задумывались. Папенька его немалый чин имеет. Думаю… позаботятся. Все мы позаботимся, чтобы оно не впустую.

Святослав поверил.

Иногда ведь можно?

Астра сидела на подоконнике. Благо, подоконники в госпитале были широкими и низкими, самое оно, чтобы сидеть и рисовать на подмерзшем стекле. Пальцу было холодно, да и от окна тянуло холодом, но она упрямо не вставала.

Ждала.

— Простудишься, — с легким укором произнес Святослав. — И заболеешь.

— Дивы не болеют.

За эти пару недель, которые вдруг показались невероятно длинными, Астра успела передумать… всякого. Она и не догадывалась, что настолько подвержена этим вот мыслям.

Разным.

Путаным.

О свадьбе, которую делать надо. Или не надо? А если надо, то на когда, потому что там, в лесу, все это было неважно, но лес остался вовне, а знакомые стены наводили на весьма приземленные размышления.

…о заявлении, что нужно будет подать и, желательно, до зимних праздников.

…о том, как на нее посмотрят. Наверняка, с неодобрением, потому что мужчин мало, особенно магов, и не диве лишать какую-нибудь хорошую женщину личного счастья.

…о том, что все эти взгляды должны бы быть Астре безразличны, но она все равно заранее их боится. И злится на себя за этот страх.

…о платье, которое то ли нужно, то ли нет. И еще о другом, напрочь испорченном и изъятом, как улика. Впрочем, справедливости ради изъяли не только у нее. Ниночка жаловалась, что почти весь шкаф выгребли, пока они в госпитале сидели.

И украшения.

Туфельки.

Антонина не жаловалась. Она переменилась, сделавшись молчаливою, задумчивой. И чудилось за этой вот молчаливостью вкупе с задумчивостью неладное. Будто она тоже что-то для себя решила, но теперь сомневалась, правильное ли решение.

В госпитале, если подумать, то вовсе даже неплохо было. Ниночка, правда, жаловалась, что кормят отвратительно и пахнет здесь больницей, но и понятно, чем еще больнице пахнуть-то? А кормили вполне даже прилично.

Их в госпиталь отправили сразу и всех.

Святослава, который, вернувшись, вдруг споткнулся, упал и выгнулся в эпилептическом припадке. А она взяла и растерялась, словно никогда-то с эпилепсией дела не имела. Потом, конечно, поняла, но…

Алексей просто осел.

И Антонина успела подхватить потяжелевшее вдруг тело, не позволила ему упасть, но опустила на ковер осторожно. А сама села рядом, взялась за руку с видом прерастерянным и тихо прошептала:

— Он ведь там не остался?

Никто не остался.

Легче всех возвращение перенес Ингвар, разве что перекинулся, но скорее, чтобы видом своим не нервировать людей, заполнивших чердак. Людей этих было так много, что Астре подумалось: пол может и не выдержать. Дом-то старый. И там, внизу, наверняка побелка с потолка сыплется, того и гляди осыплется вся. А еще подумалось, что людям этим веры нет.

Ходят.

Смотрят.

И при оружии. И она взяла за руку Розочку, а та — Машку. Так они и выходили, вчетвером. То есть, Святослава несли, Астра же держалась рядом.

До госпиталя.

— Идем? — Святослав набросил ей на плечи свое пальто, еще холодное, только-только с гардероба принесенное. — Там Матвей машину прислал, довезут с комфортом.

— Идем, — Астра потрогала тяжелую ткань.

И пальто у него пахнет… им пахнет.

Надо бы спросить…

…вдруг он не помнит, что произошло там, в лесу? В первый-то день и Астру не узнал, когда она тихонько пробралась в его палату. Отдельную выделили, охрану поставили, но… людям нужен сон, а она умеет ходить тихо.

И пришла, чтобы убедиться, что живой.

Помочь, может, раз уж стала почти нормальною дивой. А он открыл глаза и уставился на нее, и во взгляде его не было узнавания.

Потом же улыбнулся и спросил:

— Ты кто?

— Астра.

— Звезда, — Святослав кивнул и глаза закрыл. — Это хорошо… ночью без звезд никуда.

И за руку ее взял.

Осторожно так.

Но не узнал. Определенно, не узнал.

Потом еще Анатолий Львович сказал, что это остаточная эйфория от переизбытка силы, что изменения сознания лишь внешний эффект.

— Дифференциация энергетических потоков, — он говорил это, явно сомневаясь в том, что правильно поставил диагноз. — Дополнительная. Никогда подобного не видел и, честно говоря, не знаю, чего ждать…

Он хотя бы говорил.

Те, другие, приехавшие вместе с Казимиром Витольдовичем, больше молчали, а если и открывали рот, то чтобы задать очередной вопрос. Не Астре. Ее они будто бы опасались, а вот остальных осматривали весьма тщательно.