Хозяйка «Солнечного моста» - Ферн Майклз

– И ты тоже воняешь, соплячка! – крикнула Мэгги, заглушая музыку.

Сьюзан продолжала играть, ее длинные тонкие пальцы бегали по клавишам. Все это она слышала и раньше. Мэгги всех ненавидит.

Глава 21

Билли остановила свою маленькую итальянскую спортивную машину на стоянке рядом со студией. Напряжение все еще давило на плечи. Сцена с Мэгги сегодня утром стала повторением многих предыдущих, но все равно Билли расстроилась. Она была вынуждена еще раз осознать, что как мать потерпела поражение. Мэгги нужен Мосс. Всем им нужен Мосс. Не только Райли, благослови его Бог, должен претендовать на внимание отца.

Пересекая небольшую пыльную стоянку, Билли уже чувствовала запахи терпентина и масляных красок, распространявшиеся из-за закрытой двери. Ей нравилось приходить сюда, отвечать на вызов, который бросали ей чистые холсты. Здесь, среди картин, в атмосфере непринужденного товарищества молодых художников, она могла забыть Санбридж, неприятности с мужем и семьей, двести пятьдесят тысяч акров земли и дом в двадцать комнат. Она приходила именно сюда, чтобы обрести уединение и успокоение.

Сама мастерская-студия представляла собой большую комнату с двумя светильниками: северным и южным. Помещение было удобным и красивым, с холстами, выстроенными вдоль одной длинной стены. В этой комнате жили яркие цвета. Цвета успокаивающие, возбуждающие, мрачные, даже пугающие. Великолепие жизни, подумала Билли, вешая короткий жакет и занимая свое место. Кроме нее, сегодня здесь работали двое учеников. Третий из присутствующих поднял глаза при ее появлении и улыбнулся – широкая согревающая сердце улыбка, интимность которой, казалось, обволакивала Билли. Джордан. Джордан Марш, ее учитель и друг; высокий и тонкий, с песочного цвета волосами, седеющими на висках, когда он улыбался – а сейчас он именно улыбался, – то становился почти красивым: в улыбке открывались безупречные зубы. Билли почувствовала, как напряжение начинает понемногу оставлять ее, и улыбнулась в ответ. По крайней мере, он рад видеть ее.

Огорчение стало отступать, когда Билли принялась смешивать краски. Сегодня она собиралась закончить натюрморт, начатый на этой неделе. Одна-единственная ромашка в маленькой вазе, похожей на короткую, пухлую ручку ребенка. Ручонку Райли.

Через час Джордан подошел и остановился за спиной у Билли, наблюдая, как она делает смелые, уверенные мазки.

– Случилось что-нибудь плохое, Билли? – участливо спросил он.

Билли повернулась на стуле и подняла на Джордана глаза. Как давно никто не говорил с ней таким мягким голосом. Она даже не смогла припомнить, когда в последний раз ее спрашивали, все ли в порядке. Вот так, с искренней заботой. Слезы навернулись на глаза.

– Не знаю, Джордан. Наверное, все у меня разладилось.

– Я могу помочь? Хочешь поговорить? Нет смысла продолжать работу сегодня. Цвета у тебя подобраны неправильно. Стебель этой ромашки похож на дохлую змею.

– Ты прав, Джордан. Сегодня не следовало браться за работу. Я бы выпила кофе, если у тебя есть.

– Целый кофейник. Сварил как раз перед твоим приездом. Пошли в мою квартиру. Там мы можем побеседовать без посторонних.

В квартире Джордана (она была рядом с мастерской) Билли до этого довелось побывать лишь однажды, когда он устроил импровизированный обед по поводу своей персональной выставки. Квартира была такой приятной, такой уединенной, а главное – в любое время Джордан мог пройти в мастерскую, если захочется поработать. Ему не нужно было куда-то ехать, как ей.

Джордан мимоходом показал свое жилище. Комнаты отражали его индивидуальность. Смелая и яркая гостиная, кухня, которую так оживляли собственноручно сделанные рисунки на дверцах шкафчиков. На окнах висели занавески из натуральных тканей, убранные алыми лентами. Этого было вполне достаточно. Зеленые растения и медная утварь дополняли уютную, притягательную обстановку.

Но больше всего Билли понравилась спальня. Джордан выбрал для нее землистые тона. Наверное, это была самая спокойная, манящая к отдыху комната, которую Билли когда-либо видела. Она задумалась, каково заниматься любовью в такой комнате… и сразу же вспыхнула.

– Понимаю, понимаю, что за грешная мысль тебя посетила! – сказал Джордан с улыбкой. Билли рассмеялась, но пятна румянца оставались на ее щеках, пока они возвращались в кухню и беседовали за чашками с горячим луизианским кофе, налитыми до краев.

Они поговорили о приближающейся выставке одного из учеников Джордана. Потом художник спросил:

– Ну а теперь расскажите мне, прекрасная леди, что случилось?

– Я уверена, что придаю этому больше значения, чем следовало бы. Не с той ноги встала сегодня, – сказала Билли. – Вчера вечером мой свекор устроил в клубе прием в честь моего дня рождения. Получилось все не так, как мне хотелось бы. Я была разочарована, Джордан. Причины не так уж и важны.

– Нет, важны, Билли. Они важны для тебя. Если поговорить о них, то можно наметить перспективы. Посмотри на меня, Билли. Где был бы я сейчас, если бы мне не с кем было поговорить, некому было помочь мне, когда меня убивала бутылка? Я бы уже валялся где-нибудь в сточной канаве, стараясь выклянчить побольше денег, чтобы купить побольше дешевого вина. Кое-кто проявил достаточно большую заботу, чтобы помочь мне. Открой свою душу, девочка, поделись своими проблемами. Знаю, я не принадлежу к тем кругам общества, где вращаешься ты, но потолкался вокруг богатых, видел жизнь и хочу помочь тебе.

– Кто ты и из какого общества – не имеет к этому отношения, Джордан. Мне трудно даже признаться, что есть какая-то проблема. У Коулмэнов не бывает проблем. Нам это не разрешается. Поэтому мы игнорируем неприятные вещи. Мы знаем, что рано или поздно они улетучатся. – Билли глубоко вздохнула. – Но эта проблема не улетучивается.

Джордан проявил настойчивость.

– Билли, ты должна рассказать мне, что ты имеешь в виду – что не улетучивается? Друг помогает своему другу. Не исключай меня из числа твоих друзей.

– Я не могу переложить свои трудности на твои плечи, потому что сама не настолько сильна, чтобы справиться с ними.

– А ты пыталась? Или просто катишься вниз с горы без тормозов?

– Именно это я и делала, – с несчастным видом призналась Билли. – Я терпела поражения на протяжении всего пути. Не знаю, где и как жизнь пошла наперекосяк. Не могу назвать ни часа, ни дня, когда это случилось. Неурядицы незаметно подкрались ко мне. У меня такое чувство, будто какое-то черное облако нависло надо мной и опускается все ниже и ниже. – Билли потрясла головой, словно стараясь прояснить мысли. – Наверное, я просто хочу поплакаться и пожалеть себя, – сказала она с наигранной веселостью.

– Не верю, что ты на самом деле так думаешь. Ты никогда бы не зашла в мою квартиру, если бы не была расстроена. Сколько раз я приглашал тебя сюда? По крайней мере, сто. Ты бы никогда не пришла, потому что замужней даме неприлично посещать жилище мужчин.

Билли рассмеялась. Как он добр к ней. Если она еще в состоянии смеяться, то, может быть, есть надежда.

Джордан откинулся на спинку деревянного кухонного стула и внимательно посмотрел на Билли. Знала ли она, как жаждал он заключить ее в свои объятия? Чувствовала ли жар, исходивший от него при одном лишь взгляде на нее? Останется ли он навечно ее учителем и никем больше?

– Не думаю, чтобы ты мог помочь мне, – вздохнула Билли, – но если хочешь выслушать, я хотела бы поговорить.

Джордан порылся в кисете, отыскивая трубку – которую, впрочем, никогда не курил, – и зажал ее в зубах. Потом кивнул. Он готов слушать. Билли снова засмеялась.

– Когда-нибудь ты не сможешь найти эту трубку и что же тогда станешь делать?

– Вверх по реке без весел, – усмехнулся Джордан. – Это помогает мне сосредоточиться. Ремень безопасности, если хочешь. Все мы в таком нуждаемся, ты ведь знаешь.

– Нет, не знаю. Не думаю, что когда-нибудь меня поддерживало и утешало нечто в этом роде. Ведь именно об этом ты говоришь, не правда ли, об утешении?

– В некотором роде. Начинай, Билли.

Билли излила душу. Слова хлынули водопадом. Джордан сидел не шевелясь, зажав трубку в зубах. Он не делал резких движений, опасаясь прервать или затормозить поток излияний Билли. Даже не кивал.

Постепенно она выдохлась, медленно, как локомотив на остатках пара, сбавляя стремительный бег. На щеках снова вспыхнул румянец. Она распахнула душу, рассказала о том, чего, казалось бы, уже и не помнила… И не знала теперь, лучше ей стало или хуже.

Наконец Джордан заговорил:

– Страшно тяжелую ношу несла ты все эти годы. Но ты чувствуешь некоторое облегчение после того, как выговорилась?

Билли задумалась.

– Да, – тихо призналась она, – чувствую. Но еще не знаю ответов на мои вопросы. Что ты об этом думаешь, Джордан?

– Я думаю, твои трудности ты можешь преодолеть только сама. Я не могу сказать тебе, что надо делать, Билли. Ты должна определиться с порядком вещей, прийти к решению и не отступать от него. Ты не можешь позволить другим людям управлять своей жизнью. Оба мы это знаем.