Море и берег - Валентин Егоров

       Полковник Борг приветствовал нас воинским салютом, вытянулся и сжатым в кулак правой рукой коснулся левой груди.

       Именно в этот момент на дороге, проходящей всего полукилометре от берега, из-за ее поворота появилась голова походной колонны морских пехотинцев. Искоса взглянув на полковника, я увидел, как при появлении его солдат изменилось выражение лица Борга. Мгновение назад оно выражало лишь аристократическую усталость, безразличие к окружающему, но с появлением колонны его лицо стало серьезным, сосредоточенным и он с глубочайшим интересом стал вглядываться в лица молодых воинов.

       Да, и сами морпехи, узрев, что их встречает все высшие офицеры, подбодрились и, несмотря на то, что прошагали всю ночь напролет, выровняли ряды и стали проходить парадным шагом, чеканя поступь. Последовала команда штаб-сержанта, колонна остановилась и через левое плечо развернулась к нам лицом. Штаб-сержанты и капралы замерли перед строем. Деревянно печатая шаг и с саблей наголо, к нам подошел главный штаб-сержант, который приставил ногу и, замерев по стойке "смирно", приготовился доложить о прибытии на место назначения.

       В этот момент Борг слегка коснулась моего плеча, я понял, что этим знаком полковник давал мне понять, чтобы я принимал доклад главного штаб-сержанта и весь этот маленький импровизированный парад его морских пехотинцев. В душе я поблагодарил господа бога за своевременно поданную мысль о необходимости переодеться в соответствующий камзол. Сейчас я выглядел настоящим адмиралом в новенькой треугольной шляпе и в торжественном камзоле. Коммодор Скандинав тут же обратил внимание и на эту треугольную шляпу, он все время косился на нее. Но сейчас мне было некогда удовлетворять любопытство этого взрослого ребенка, я вышел на два шага вперед и замер по стойке смирно перед главным штаб-сержантом, который тут же начал рапортовать:

       - Милорд, адмирал, согласно вашему приказу, подразделение морской пехоты в составе ста пятидесяти девяти бойцов и восьми младших командиров прибыло на передовую позицию для отражения вражеского наступления. Отряд в полном составе прибыл на место, отставших и больных - нет.

       Главный штаб-сержант отсалютовал мне саблей и, сделав шаг в сторону, освободил пространство перед строем морских пехотинцев.

       - Благодарю за рапорт, командир.

       А затем мыслеречью я обратился ко всем морским пехотинцам.

       - Рад видеть вас бодрыми и здоровыми, ребята. Сейчас после ночного перехода вам предстоит немного отдохнуть, а завтра на поле боя продемонстрировать то, чему вы научились за время военной подготовки. Завтра мы встретимся с противником и должны доказать ему, что мы не лыком шиты и кое-что можем. В этом бою мы обязаны победить врага, остановить и отбросить его обратно, чтобы он не прошел дальше и не нарушил покой города, который приютил и кормил нас. Вместе мы победим! Но драться нам придется завтра, а сегодня нужно отдохнуть и набраться сил. -

       Завершив мыслеречь, я слегка коснулся нервных окончаний головного мозга у всех парней и немного их помассировал, внушая парням внутреннее спокойствие души и уверенность в своих силах. Тут же последовал приказ полковника Борга, колонна рассыпался, и каждый из парней начал заниматься заранее порученным делом по развертыванию походного лагеря.

       Мы, молча, стояли и наблюдали за тем, как слаженно работает наша молодежь, устраивая военный лагерь-бивак.

       На заседаниях вечернего штаба вечером этого же дня мы обсудили детали предстоящего сражения, приняли последние решения. Теперь нам оставалось ждать наступление нового дня и предстоящего сражения с номадами. А сейчас можно было констатировать, что все те мероприятия, что мы планировали, осуществлялись точно в срок и в точном соответствии с утвержденным временным графиком. Завтра утром, когда начнется генеральное сражение, станет ясным, были ли мы правы, принимая те или иные решения, и правильно ли мы оценили свои силы и возможности.

       Пришло, видимо, последнее сообщение разведывательной группы Катти, в котором она проинформировала нас о том, что табор номадов не прекратил своего продвижения к Валенсии. В этом же донесении Катти особо отметила изменившийся характер поведения номадов.

       Если ранее номадские наездники передвигались с дикими воплями и криками, бесцельно носились на верховых животных вокруг табора, то в последнее время они стали передвигаться угрюмою конной толпой, с низко опущенными головами и не было слышно каких-либо криков, воплей и смеха. Помимо этого факта Катти упомянула также о том, что вслед за табором номадов движется еще одна странная колонна-толпа людей, которые одеты во все черное платье и которые вооружены одними только зигзагообразным ножами-кинжалами. Если наблюдать со стороны за поведением этих людей в черном, то оно ничем не отличается от поведения молодых номадов.

       В заключение своего донесения Катти сообщила, что ее разведывательная группа задание выполнила и присоединяется к пехотным подразделениям.

       Все было готово к завтрашнему генеральному сражению с противником.

Глава 18

       Вражеский отряд, который планировал окружить и уничтожить войско Эль-Нассара, сам попал в окружение и был разгромлен. Бежать удалось полутора десятку номадов, которые сумели-таки добраться до верховых ящеров и на них скрыться в неизвестном направлении. Но бежавших кочевников было столь мало, что преследовать их не было никакого резона.

       Эль-Нассару и его воинам все же удалось разыскать в лагере и пленить раненного шамана, которому придворная магиня так и не позволила прийти в сознание. Ивонн Де ля Рунж сумела его удержать под магическим контролем, но сильно перенапряглась. Из-за физического перенапряжения она потеряла массу магических и жизненных сил, едва ли не вплотную приблизилась к порогу не возврата в реальность бытия, постоянно находилась грани краю потери сознания. Балансируя на грани реальности и виртуального бытия, магиня сумела удержать себя от падения в беспамятство и сохранить психический и магический контроль над поморским шаманом колдуном. А тот, даже будучи тяжело раненым, предпринимал невероятные попытки вырваться из-под контроля неизвестного мага. Если бы тот шаман только знал о том, что маг, который контролировал его сознание, был женщиной, то сошел бы с ума от одной только этой мысли.

       Когда Ивонн Де ля Рунж и раненого шамана перевезли в лагерь, то у придворной магини уже не было сил говорить, а руки постоянно тряслись. Наблюдая столь тяжелое состояние здоровья своей придворной магини, охрана повелителя никого к ней и близко не подпускала, разве, что за исключением самого Омара Эль-Нассара.