История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Вместе с участниками процессии двигалась и чума, поражавшая смертью то одного, то другого из них; воссылавшие мольбы страдальцы нашли, однако, утешение в сверхъестественном видении. Григорий решил направиться с процессией к базилике Св. Петра и был уже на мосту, когда перед глазами народа предстал небесный образ: над памятником Адриана появился архангел Михаил; свой пылающий меч он вкладывал в ножны, давая тем понять, что чума отныне прекратится. В связи с этой прекрасной легендой мавзолей Адриана получил в X веке название замка Ангела, а на вершине мавзолея – неизвестно когда именно, но не позднее VIII века – была построена капелла Св. Михаила. Бронзовая фигура архангела с распростертыми крыльями, вкладывающего свой меч в ножны, высится и поныне над одним из самых замечательных памятников в мире.

Другие легенды приписывают прекращение чумы образу Девы Марии, который папа приказал нести во время процессии. Из семи изображений мадонн, написанных в красках ни более ни менее, как самим апостолом Лукою, в Риме имеются четыре, и самым древним изображением считается то, которое находится в Aracoeli. Taм же некогда можно было видеть изображение чумы на серебряных дверях, за которыми помещалась эта икона. Произведение это принадлежало XV веку. Находящаяся также в Aracoeli и написанная на аспидном камне картина относится к более позднему времени: на ней представлена процессия, среди которой несут на носилках образ; процессия направляется через мост, а позади него виднеется замок.

Глава II

1. Посвящение Григория в папы. – Его первая проповедь. – Враждебные действия лангобардов против Рима и его бедственное положение. – Надгробное слово Григория Риму. – Григорий платит лангобардам выкуп, и они отступают от Рима

Утверждение избрания Григория папой было получено из Константинополя, но Григорий устрашился предстоявшей ему задачи. Он сам признается, что решил уклониться от нее. В IX веке в народе ходило сказание, в котором говорилось, что Григорий тайно бежал из Рима с купцами и скрылся в овраге, покрытом лесом. Тогда римляне стали искать его, им помог в этом, по одной версии, издававший свет голубь, по другой – столб света, указавший римлянам то место, где скрывался Григорий. Отысканный беглец-избранник был торжественно отведен к св. Петру и 3 сентября 590 г. посвящен в папы. По собственным словам Григория, он принял на свое попечение церковь, когда она походила на ветхое судно, в которое отовсюду проникала вода и которое своей пострадавшей обшивкой предвещало близкое крушение. Бедственное положение Рима послужило Григорию темой для его первой проповеди. Когда римский епископ, в полном смысле слова пастырь и отец своего народа, всходил в то время на кафедру и говорил свою проповедь, его слова получали значение исторической правды. Григорий созвал скудные остатки римского народа к Св Петру, и несчастные потомки Цицерона, скучившись в сумрачном здании базилики, слушали проповедь с таким же лихорадочным нетерпением, с каким некогда их предки внимали своим ораторам в храме Согласия.

«Господь наш, – говорил глубоко опечаленный епископ, – хочет просветить и являет нам устаревший мир в бедствиях, дабы отвратить нас от нашей любви к земному. Вы были свидетелями тех многих бурь, которые явились вестниками близкой гибели мира; если мы не будем взирать на Бога в смирении, мы обречены познать Его суд в страхе и среди ужасных мучений. Слову Евангелия, которое вы только что слышали, Господь предпослал следующее: восстанет народ на народ и царство на царство; будут большие землетрясения по местам, и глады и моры, и ужасные явления и великие знамения с неба. Это пророчество, как мы видим, частью уже сбылось; и мы страшимся, что скоро оно сбудется и во всем остальном. Народы восстали против народов, и страны объяты страхом, и все это происходит в большей мере, чем говорится об этом в Писании. Вы не раз слышали, что землетрясением разрушено множество городов в других частях света, а мы без конца страдаем от мора. Правда, мы еще не видели знамений на солнце, луне и звездах; но перемены в воздухе говорят нам, что и эти знамения не далеки от нас. Перед тем как Италия подпала под иго лангобардов, мы видели огненные мечи на небе, обагренные человеческой кровью, и она вслед за тем действительно была пролита. Смотрите же за собою прилежно; кто любит Бога, тот должен радоваться кончине мира; тот же, кто сокрушается о ней, – таит в своем сердце любовь к земному, не жаждет будущей жизни и даже не помышляет о ней. Каждый день приносит миру новые бедствия, и вы сами видите, как мало осталось людей нашего, некогда бесчисленного народа; и все-таки каждый день новые страдания посылаются нам и непредвиденные удары поражают нас. Мир покрыт сединою старости и через море бедствий придвигается к кончине, теперь уже близкой».

Первая проповедь Григория дышит настроением того времени, когда Рим пал, и в мире, который заключал в себе так много зародышей новой жизни, люди не видели ничего, кроме нагроможденных обломков римской империи. Окруженные этими обломками, римляне, жалкие остатки престарелого народа, были как бы готовы к смерти. Но тот же епископ, который увещевал людей свыкнуться с мыслью о гибели мира и о смерти, позаботился и о спасении этих людей. Забота о благе города оказывалась первым долгом епископа, и вместе с тем время было таково, что епископ являлся истинным правителем города. В ужасных условиях той эпохи единственным прибежищем была церковь, и единственным помощником и избавителем папа. В опустелом городе свирепствовал голод; Григорий писал Юстину, претору Сицилии, прося его скорее прислать хлеб, так как Рим все еще снабжался хлебом из Сицилии. Император мог дать только небольшую часть необходимого для Рима хлеба; но большую часть его доставляла сама церковь из своих богатых патримониев. Прийти на помощь этой нужде было таким образом легче, чем бороться с лангобардами: король Автарис и герцог Сполето Ариульф, заступивший место Фароальда, не переставали нападать на Рим, увиваясь около него, как коршуны над трупом. Гарнизон города был ничтожен и, не получая аккуратно платы, плохо повиновался. «Когда прибудет хартуларий Маврентий, – писал Григорий схоластику Павлу, – прошу вас помогите ему в заботах о городе; извне нас поражает изо дня в день и без конца меч врага, а внутри нам грозит еще большая опасность от возмущения солдат».

Уступая настояниям императора Маврикия, Хильдеберт франкский еще раз, в 590 г., предпринял поход против Автариса, но голод и чума уничтожили войско франков в Ломбардии, и этот поход, который предполагалось вести совместно с экзархом, не привел к цели; Рим выиграл лишь постольку, поскольку неприятель должен был держаться вдали от города. Сам Автарис умер в сентябре 590 г.; его вдова, баварская принцесса Теоделинда, отдала свою руку и корону лангобардов мужественному Агилульфу, герцогу туринскому. Новый государь, к благополучию церкви, был отчасти доступен влиянию своей жены-католички, и Рим, так нуждавшийся в прочном мире, мог бы получить его, хотя на время, если бы стремлениям папы отвечали политика и энергия экзарха. В 593 году Рим был доведен Ариульфом, герцогом Сполето, и самим королем Агилульфом до крайне бедственного положения. В письме к архиепископу равеннскому Григорий горько жалуется на коварство экзарха Романа, который, по мнению Григория, препятствовал заключению мира, и вместе с тем высказывает гордое убеждение, что он, Григорий, далеко превосходит и своим положением, и саном этого императорского чиновника. Далее Григорий настоятельно просит архиепископа склонить экзарха к миру с Ариульфом и жалуется, что императорские войска выведены из Рима, а единственный оставшийся в городе полк Феодосия, не получая своего жалованья, с трудом соглашается исполнять даже сторожевую службу на стенах.

Роман был в Риме раньше, и, насколько нам известно, это был первый посетивший Рим экзарх. При въезде его, ему навстречу вышли народ, все духовенство с хоругвями и войско, и затем, в торжественном шествии, проводили его в Латеран, где его ждал папа, а оттуда в его помещение, которым все еще служил дворец цезарей. Греческому патрицию, как представителю императора, были оказаны соответственные почести, но для народа не было устроено никаких празднеств, так как экзарх явился в Рим с пустыми руками. Забрав, без сомнения, золото из церковной сокровищницы, Роман затем покинул Рим и, за исключением отряда Феодосия, увел с собою все наемные войска, чтоб разместить их в других городах, положение которых он находил опасным, например Нарни и Перуджа. Но Агилульф и начал войну именно потому, что экзарх, против ш договору, занял города Тусции, Горту, Полимарциум и Б леду, уже ставшие лангобардскими; другим поводом к войне была измена только что взятой лангобардами Перуджи, – измена, на которую польстился в 592 г. сам герцог Перуджи Маврикий. Так как первый же натиск Агилульфа был направлен на Перуджу, отстоявшую недалеко от Рима, то последнему грозила крайняя опасность, и действительно, как только Перуджа в 593 г. оказалась во власти короля, он немедленно, со всем своим войском, направился на Рим.