История города Рима в Средние века - Фердинанд Грегоровиус

Еще в последнее время владычества готов на развалинах империи и Рима встает строгий образ латинского святого, явившегося выразителем этой переходной эпохи и своей жизнью и деяниями раскрывающего картину мрачных веков, которые нам предстоит теперь описать. Этим замечательным человеком, ставшим патриархом западного монашества, был Бенедикт, сын Евпроба, родившийся в 480 г. в умбрийской Нурсии. Мальчиком 14 лет пришел он в Рим учиться наукам, и в Транстеверине еще до сих пор указывают на небольшую церковь San Benedetto in Piscinula как на место, где, по-видимому, стоял дом богатого отца Бенедикта. Падение Рима поразило своим ужасом воображение юноши и вселило в него непреодолимое желание бежать от мира и в уединении посвятить себя созерцанию вечного Бога. Уладившись в Sublaqueum, где Аниен орошает одну из прекраснейших долин Италии, Бенедикт поселился в одной из пещер; пищу приносил ему сюда анахорет Роман. Затем стала расходиться весть о святости Бенедикта, к нему стали присоединяться одинаково с ним настроенные такие же беглецы мира, и вскоре Бенедикт уже мог устроить в горах названной местности 12 небольших монастырей. Здесь, поддерживаемый своей сестрой Схоластикой, Бенедикт прожил многие годы, занимаясь составлением устава своего ордена. Многие уважаемые патриции отдавали своих детей на воспитание Бенедикту; так, сенатор Эквиций привел к нему своего сына Мавра, Тертулл – своего сына Плацида, и оба эти юноши, воспитанники Бенедикта, стали впоследствии апостолами в Галлии и в Сицилии. Слава основателя ордена породила, однако, зависть в священниках в Varia или Vicovaro, и они поклялись прогнать святого из его убежища. Предание говорит, что однажды эти священники привели в монастырь семь прекрасных гетер, и некоторые из учеников Бенедикта оказались не в силах устоять против такого искушения. Тогда святой решил покинуть оскверненное Subiaco; сопровождаемый тремя воронами и следуя за ангелами, которые указывали ему дорогу, он направился на гору Castrum Casinum в Кампаньи. Оказалось, что здесь еще были язычники; мы знаем, что даже Теодориху пришлось издать эдикт против идолопоклонства: так слабы оказывались законы последних императоров, направленные против поклонения древним богам. Придя в Casinum, Бенедикт немедленно уничтожил алтари идолов, приказал разрушить храм Аполлона, – последний, о котором упоминается в истории, – и из его развалин устроил монастырь, не смущаясь дьяволом, который, сидя на опрокинутой колонне разрушенного храма, мешал возведению здания. Монастырь этот, известный позднее под именем аббатства Монте-Касино, стал с течением времени метрополией всех бенедиктинских монастырей запада; это был единственный маяк, изливавший во мраке Средних веков свой благословенный свет просвещения. Музы разрушенного храма Аполлона, казалось, нашли приют в этой академии монахов, посвятивших себя молитве и вместе изучению наук. Учреждение Бенедиктом этого монастыря удивительным образом совпадает с тем самым 529 г., в котором император Юстиниан изгнал последних философов из платоновской школы в Афинах.

В Монте-Касино посетил святого герой Тотила. Он явился к нему переодетым; тем не менее Бенедикт узнал его и предсказал ему его судьбу. Здесь же возвестил Бенедикт свое предсказание о разрушении Рима стихиями – предсказание, которое позднейшие историки приводят в доказательство, что готы не разрушали Рима.

Святой патриарх умер в Монте-Касино в 544 г. вскоре после смерти своей набожной сестры. Предание внесло в жизнь отца западного монашества много поэтических сказаний, составивших содержание бесчисленных фресок, написанных средневековыми художниками; эти фрески находятся в верхней церкви Субиако, построенной в скале. Все они отличаются своей грацией и наивной прелестью. Не находя в них ни ужасов, которые присущи вообще повествованиям, ни нелепостей, которые встречаются в позднейших легендах, мы можем назвать их истинным священным эпосом монашества. Уже папа Григорий, более молодой современник Бенедикта, посвятил легендарной истории святого вторую книгу своих диалогов, а более чем двумя столетиями позднее лангобард Варнефрид, или Павел Диакон, будучи монахом в Монте-Касино, в искупление вины своего народа, разрушившего этот монастырь, прославил чудеса Бенедикта искусными стихами.

Этот необыкновенный человек явился и стал законодателем согласной с христианскими чувствами жизни в эпоху, когда политический строй Римской империи был разрушен, гражданское общество распалось и многими людьми овладело какое-то инстинктивное влечение к уединению. Нет сомнения, что еще до Бенедикта были на западе монахи. Они жили по уставу грека Василия или Эквиция из Валерии, Гонората из Фунди, Гегезиппа из Castell Lucullanum в Неаполе и по другим уставам; но все эти монахи не имели оседлости и ничем не были связаны между собою. Бенедикт же был римским реформатором жизни в монастырях и дал им определенный и прочный облик. Благодаря ему латинская церковь приобрела для своих монастырей первую самостоятельную организацию, освободившую ее от влияния востока. Таким образом, Бенедикт имел по отношению к Риму и западу безусловно национальное значение.

Если мы будем судить о монашеском институте с точки зрения основ современного общества, мы не будем в состоянии правильно оценить деятельность Бенедикта; принимая же во внимание то, что составляло настоятельную потребность его времени, мы найдем, что Бенедикт был одним из самых крупных явлений Средних веков и имел для них такое же значение, какое для своего времени имел Пифагор. Перед тем и другим законодателем носился общественный идеал. Великий грек мечтал осуществить его в братском союзе свободных людей-философов, готовых исполнять все обязанности, налагаемые жизнью в семье и государстве. Монашеская республика Бенедикта была, напротив, заключена в самые тесные общественные рамки и могла осуществиться только за счет гражданского общества. Восприняв как закон христианскую идею, отрицающую государство, и отвергнув брак, Бенедикт создал лишь братский союз анахоретов. Число таких союзов было не велико, и сначала они ютились в горах, в полном уединении, а затем, сохраняя все ту же замкнутость, стали появляться в городах. Независимость от мира проявлялась только в тяжелой форме рабства, ибо тот, кто следовал ей, был избранным рабом Божиим. Монашеская община должна была ответить на вопрос, может ли осуществиться Царствие Божие на земле; но земные интересы с течением времени превратили этот демократический институт святых в карикатуру. Когда человеческое существование замыкается в тесные границы мистической свободы, где не имеют места ни борьба со страстями мира, ни наслаждение им во всем его богатстве, мы можем сказать, что такое существование не согласно с природой вещей, но тем не менее оно не превосходит нашего понимания. Чем меньше общество проникнуто любовью к человеку, чем меньше в нем свободы, чем больше оно бедствует, тем больше в нем встречается людей, которые или по необходимости, или по своей доброй воле отрекаются от мира с его безобразием и отдаются идеалу, отвечающему их внутренним стремлениям. Бенедикт, муж великой души, в своей республике святых сосредоточил религиозные влечения того ужасного времени и в этой республике явился ее законодателем; его стремления были направлены к тому, чтобы осуществить в практической школе христианские начала повиновения нравственному закону – начала смирения, любви, самоотречения, духовной свободы и, наконец, общности имущества. Устав Бенедикта был велик уже тем, что в нем сказанные начала являлись не как недосягаемые идеалы, а как основы, проведенные в жизнь. Истинная заслуга монашества, имевшего некогда столь важное значение для культуры, заключалась в том, что оно в варварское время сумело противопоставить грубым вожделениям эгоизма общину деятельных и самоотверженных людей. Бенедикт не позволял своим монахам проводить время в ленивом, бездеятельном самоуглублении; следуя началу общественного разделения труда, они должны были работать и руками, и головой. Бенедиктинцы стали таким образом учителями земледелия, ремесел, искусств и наук во многих землях Европы, и это составляет неувядающую славу ордена, самого гуманного из всех, которым положило начало христианство. Уже со времени своего возникновения он служил прибежищем для общества: сыновья из богатых и уважаемых семейств вступали в него. Благодаря этому и затем образованности и ученым занятиям, которые в нем поддерживались, он получил свой благородный характер, и бенедиктинцы действительно были аристократией монашества. Монастыри их быстро распространились по западу; в Испании, Галлии, Италии, Англии, а с VIII века и в Германии появилось большое число бенедиктинских монастырей. Римская церковь вскоре же воспользовалась ими для своих целей; для нее эти монастыри стали тем же, чем были для Древнего Рима военные колонии, и, когда империя пала, римские монахи, босые и опоясанные веревкой, бесстрашно устремились к далекому Фуле и в те дикие страны запада, которые некогда, но не вполне были завоеваны древними консулами, стоявшими во главе своих легионов.