Золотой ключ. Том 3 - Дженнифер Роберсон

— А какое это имеет отношение к Пейнтраддо Сарио?

— Терпение, — улыбнулся Кабрал. — Я думаю о Сааведре Грихальва. Она ведь и в самом деле переместилась на картине. Это мы установили совершенно точно. Может быть, она действительно живая — и оказалась в плену?

— А разве такое возможно?

— Давным-давно, во времена герцога Алсхандро, армия Тза'аба собиралась захватить Хоарру. Так вот, Сарио Грихальва нарисовал другую армию.

Агустин хмыкнул. Даже он не настолько наивен, чтобы поверить в подобные небылицы.

— И оживил их?

Кабрал лишь рассмеялся в ответ.

— У него получилось? — Агустин от нетерпения подпрыгивал на месте.

— Тебе ужасно хочется узнать, нинио. — Взгляд Кабрала остановился на струящейся воде фонтана, точно он увидел там сцену из прошлого. — Как не похоже на драгоценную Челлу… — Он умолк и покачал головой. — Это было очень давно. Сарио Грихальва нарисовал армию. На восходе солнца на дальних дюнах, словно по мановению волшебной палочки, вдруг возникли тысячи солдат. Армия Тза'аба в ужасе бежала. А это были вовсе не настоящие воины. Пустые оболочки, руки и лица, и больше ничего.

— Что произошло потом?

— Нинио мейа, ты поражен. Надеюсь, моя история не привела тебя в восторг! — Кабрал улыбнулся, но голос его звучал мрачно. — Сарио написал пустые дюны, и армия исчезла, никто больше никогда ее не видел.

Агустин удовлетворенно вздохнул; очень интересно. Но потом, хорошенько подумав, стал серьезнее.

— Какое это имеет отношение к Пейнтраддо Сарио? Или к портрету Сааведры?

Кабрал аккуратно сложил руки на коленях, так женщины старательно укладывают цветы. Морщины, старые шрамы и мозоли, казалось, готовы были поведать свою собственную историю, раскрыть множество секретов, только вот Агустин не понимал их языка.

— Кто-нибудь из вас знает, на что в действительности способен Одаренный иллюстратор? А что, если Сааведра Грихальва вовсе не исчезла, а заключена в плен внутри картины?

— Это невозможно. Но… — сказал Агустин задумчиво, — .а если все-таки возможно?

— Как Сарио удалось избежать наказания, наложенного на него Вьехос Фратос, ведь портрет написан красками, в которые была подмешана его кровь? Тоже невозможно. Но тем не менее это случилось. Мне кажется, Вьехос Фратос следовало бы выяснить, как Сарио использует свой Дар, — теперь, когда они знают, на что он способен. И еще им необходимо подумать почему.

— Почему?

— Почему именно Сарио? В детстве у него не было особо выдающегося таланта или каких-нибудь особенных амбиций. Неужели все эти годы он от нас скрывал свои устремления? Если это так, значит, он гораздо опаснее, чем они думают. Если он в состоянии избежать наказания Чиевой до'Сангва, надеюсь, Гиаберто и остальные сделают все, что в их силах, чтобы выяснить, где он этому научился.

Вода стекала по краям фонтана, бесконечный живой поток, столь похожий на любопытство Агустина, которому не было предела. От волнения он стал грызть ноготь, заметил это и засунул провинившуюся руку в густые черные волосы.

— Гиаберто говорит, что если Андрее умер вследствие какого-то заклинания, то он его не знает, потому что его нет в Фолио.

— Я, естественно. Фолио не читал. И с сожалением узнаю о том, что там могут быть записаны подобные вещи.

Агустин ждал продолжения, но Кабрал больше ничего не сказал. В конце концов, природа не наделила его Даром, а значит, ему не дано познать тайны, заключенные в Фолио, как, впрочем, и те, что передаются устно из поколения в поколение. Кабрал не в состоянии понять, сколь тяжкий груз возложен на плечи Одаренных… Агустин тряхнул головой, ему не понравились собственные размышления, рожденные словами, которые он множество раз слышал от Вьехос Фратос. Если он поверит им, следовательно, должен поверить и в то, что Элейна никогда не станет великим художником. А он знал, что это не так.

Матра эй Фильхо! Где сейчас Элейна? Одна, в Палассо Веррада, рядом с кровожадным чудовищем! Должен же быть какой-нибудь способ ее защитить. В ателиерро даже поговаривали, что неплохо бы найти наемного убийцу! Агустин чувствовал себя таким беспомощным, особенно когда думал о Сарио, — тот, похоже, мог делать все, что пожелает. Эйха! Бедняга Кабрал вынужден сидеть и ждать, что произойдет дальше, — ведь у него нет Дара.

— Ты скучаешь по старым друзьям, грандтио? — спросил мальчик, ему неожиданно пришло в голову, что Кабрал уже древний старик.

"Мне не суждено дожить до таких лет. Я не расстанусь, как Кабрал, со своей семьей и друзьями”.

Улыбка у Кабрала была ласковой и одновременно грустной.

— Я и в самом деле скучаю по друзьям, нинио мейа. Это очень мило с твоей стороны, что ты сидишь тут со мной и пытаешься меня утешить. Но, по правде говоря, я жду гостя.

— Гостя?

Грихальва в последнее время редко выходили из Палассо и еще реже принимали гостей. Пикка, обычно оживленная, переполненная покупателями в предпраздничные дни, была пуста, улицы затихли, жители боялись комендантского часа, введенного Временным Парламентом.

Неожиданно появился старый Дэво, который вел за собой какого-то мужчину. Агустин встал — он был удивлен, увидев посетителя, — Дон Рохарио!

— Мастер Агустин. Доброе утро. Не вставайте, тио, пожалуйста. — Но хотя молодой до'Веррада говорил вежливо, его тон и манеры выдавали крайнее волнение. — Я пришел сразу, как только смог, — продолжал он и стал нервно расхаживать по двору, сначала к задней лестнице, потом к фонтану, обогнул его, остановился, несколько мгновений любовался игрой воды, снова зашагал вокруг дворика.

— У Элейны все в порядке, — сообщил Кабрал. Рохарио не произнес ни слова. Как заметил Агустин, он не столько ходил, сколько заглядывал во все уголки, точно хотел убедиться, что рядом нет никого чужого, что никто ничего не услышит. Все было в порядке — слуги не подметали двор и не поливали цветы. Кабрал коротко кивнул, и Дэво отправился восвояси.

— Мы здесь одни, Рохарио, — успокоил его Кабрал, — Агустину можно доверять. В чем дело, нинио мейа? Рохарио внезапно остановился.

— Нинио мейа, — пробормотал он. Потом уставился на Кабрала, словно собирался что-то у него спросить. Агустину почему-то показалось, будто вот сейчас Рохарио скажет что-то очень безрассудное. — Вы мой дедушка?

Агустин напрягся. Видимо, он ослышался.

— Матра Дольча, — прошептал Кабрал так тихо, что Агустин не был уверен, сорвались ли в действительности эти слова с его губ. — Значит, все открылось. Где ты узнал?

Рохарио начал взволнованно, путано объяснять: Брендисиа, бастарды. Агустин был слишком потрясен, чтобы понять хоть слово из услышанного.