Куколка - Генри Олди

— Прожорливые твари эти рыбки, — наконец прозвучало из дымовой завесы. — Маленькие, неказистые, только жрать и горазды. И вдруг, в один прекрасный момент, стаи боро-оборо покидают обжитый водоем. Это не связано с нерестом. Это не связано с сезонными изменениями погоды. Это вообще ни с чем не связано. Пищи хватает, условия прежние. А они срываются и плывут не пойми куда.

Женщина подняла взгляд от миски. Можно было биться об заклад: она видит неисчислимые тьмы странных рыбок, которым приспичило уплыть из родного дома. Опершись о край стола, хозяйка слушала седого, а думала о своем.

— Боро-оборо плывут. Случается, против течения. Дохнут с голодухи, а плывут. Их чешуя на время миграции меняет цвет. К тусклому серебру примешиваются кровяные прожилки и пятна зелени. Ученые лишь разводят руками. Река сверкает под солнцем, когда они плывут. И что самое интересное: боро-оборо перестают быть хищниками. Раньше они за минуту обглодали бы бегемота. А в пути не едят ничего, кроме растительной дряни. Зато их едят все, кому не лень. Хохлатые цапли раздуваются от обжорства. Водяные змеи превращаются в бурдюки. А гроза водоемов все плывет за мечтой. Наверное, мечта стоит жертв.

Дым развеялся. Не торопясь сделать очередную затяжку, рассказчик подвел итог:

— Потом они приплывают на новое место. Мечта воплощается в реальность. И их опять боятся все. Блеклых, юрких боро-оборо, утративших красоту, зато вернувших острые зубы и дурной характер.

— Ты философ, мой друг, — тихо сказал лысый.

— Профессия обязывает, — хмыкнул седой.

— Карл, налей и мне рюмочку, — добавила женщина.

Лысый изобразил душевное потрясение. Получилось неплохо: брови птицами летят на лоб, рот приоткрыт, от глаз разбегаются хитрые морщинки.

— Фелиция, душенька! Я сейчас принесу вина. В баре есть «Дар лозы». Или тебе сухого?

Женщина взялась за нож.

— Мне тутовой. И никаких комментариев по поводу. Хорошо?

«Какие комментарии? — читалось на лице щеголя, когда он наполнял третий стаканчик. — Никаких комментариев. Дама хочет водки. Обычное дело. И лишь невежа или, допустим, самоубийца рискнет…»

— Не волнуйтесь, Фелиция, — повторил седой, когда женщина отхлебнула глоток и зарумянилась. — Он обещал, значит, прилетит.

Хозяйка кивнула. Отпив еще глоточек, она жестом указала лысому, что делать. Щеголь чуть ли не бегом принес ей троицу марионеток — ансамбль вехденов на общей ваге, которым лысый раньше забавлялся сам.

— Неужели! — патетически воскликнул щеголь.

И заткнулся, чтобы не спугнуть надежду.

В руках Фелиции тройняшки начали творить чудеса. Приплясывая на свободном пространстве стола, вехдены заиграли — слаженно и бурно. Гитарист бренчал на струнах, барабанщик избил барабан до полусмерти, а трубач поднес инструмент к губам, запрокинул голову и стал раскачиваться в такт мелодии.

Будь здесь зрители, они забросали бы хозяйку монетками.

Лысый сложил губы трубочкой и втянул щеки. «Милая крошка» — лихо, чуть гнусаво, словно на трубу надели сурдинку, понесся над лужайкой давно забытый кабацкий шлягер. Тапир фыркал, вторя музыке.

Доведя песню до конца, исполнитель с минуту отдыхал.

— Вы в курсе, Борготта, что фальшивите? — глубоким, чуточку нарочитым баритоном спросил он, глядя в пространство. — И выпадаете из ритма. В целом, недурно для любителя, но на эстраде вам делать нечего…

И сам ответил другим, усталым голосом:

— Ваша правда, Бижан. Вы не подозреваете, насколько правы. На эстраде пусть делают другие — что угодно. Я же сижу в тени кулис и делаю их. Хотя и это — в прошлом.

Хозяйка отложила кукол, допила водку и вернулась к прерванной стряпне.

— Вы в курсе, Борготта, что фальшивите? И выпадаете из ритма. В целом, недурно для любителя, но на эстраде вам делать нечего…

Лючано не стал возражать.

— Ваша правда, Бижан. Вы не подозреваете, насколько правы. На эстраде пусть делают другие — что угодно. Я же сижу в тени кулис и делаю их. Хотя и это — в прошлом.

— А что в будущем? — спросил вехден.

— Не знаю. В какой-то мере мое будущее зависит от вас.

Гитарист завершил коду. Только что пальцы «йети» терзали воображаемые струны, а глотка изрыгала замысловатый пассаж, стараясь уподобиться электрическому звучанию гитары — и вот Заль молчит. Рядом барабанщик Гив прекратил колотить себя ладонями по коленям.

Музыканты смотрели на лидера-трубача, дожидаясь ответа. Им было очень жаль аппаратуры и инструментов, оставшихся в покалеченном «Нейраме» на орбите Тамира. Но инструменты можно купить новые. И аппаратуру. А будущее не покупается.

— Следы мы замели, — выдержав длительную паузу, начал Бижан. — После второго РПТ-маневра нас уже не вычислить. Но корабль надо менять, и быстро. Фаруд на связь не выходит. Седьмой запрос — глухо. Шансов, что накрылся персональный канал — ноль целых, ноль десятых. Значит, Фаруд просто молчит. Занят, отсутствует; на ковре у начальства. Если он наконец откликнется и спросит о вас, Борготта…

В рубке угнанного спасбота было тесно. Четверо мужчин сидели, соприкасаясь локтями и коленями. Когда Лючано горланил ту лабуду, что называлась текстом «Милой крошки» («Моя крошка так мила, тур-ла-ла, что не сразу мне дала, тур-ла-ла!..»), он чувствовал на щеке жаркое дыхание Бижана — вехден ловко подражал звучанию любимой трубы.

Сейчас щека остыла.

— Я не умею врать, Борготта. Я умею манипулировать правдой. Но Фаруд, в свою очередь, обучен задавать точные вопросы. Вы на борту, и я не стану это скрывать. Я скажу полковнику Сагзи, — Бижан впервые упомянул вслух воинское звание Фаруда, тем самым подчеркивая характер их отношений, — что высажу вас в ближайшем космопорте. И дам денег на билет, если вы стеснены в средствах.

— У меня есть деньги, — глупо перебил Лючано.

Он вспомнил, что карточка, выданная ему Тумидусом, потеряна, а доступ к личному банковскому счету может быть заблокирован по причине рабства, и поправился:

— Наверное, есть.

Вехдены расхохотались, словно он отмочил невесть какую остроумную шутку.

— Я отпущу вас, даже если это будет стоить мне трибунала, — подвел итог Бижан. — И постарайтесь больше не попадаться мне на глаза. Вы отвратительно поете. Мой слух страдает от такого варварства.

— А мне понравилось, — неожиданно возразил барабанщик. — Капитан, ты слишком строг. «Тур-ла-ла!» было вполне приличным.

Жестом велев барабанщику заткнуться, Бижан еще раз набрал код персонального канала гиперсвязи с Фарудом. И снова потерпел неудачу.

— Поймайте новости, — удивляясь самому себе, попросил Лючано. Опыт общения с маньяком-альгвасилом не прошел даром. — Эскалону, пожалуйста. Вдруг там уже всю планету подорвали?

Бижан сунул руку в сферу управления. Минута, другая, и на крайнем справа дисплее появилась заставка: олень, встав на задние ноги, держит в передних меч — герб Эскалоны. Заставка сменилась залом заседаний Совета Лиги: полторы тысячи депутатов слушали докладчика.

— Совет Лиги озабочен, — сообщила информателла, освещая галактические события, — ситуацией, сложившейся на Михре. Как стало известно нашим корреспондентам, михрянские сепаратисты перешли от слов к делу. Силой захватив власть в ряде ключевых областей планеты, они объявили об отделении Михра от империи вехденов, образовании независимой республики и начале глобальных реформ…

Еще не понимая, что происходит, Лючано проклял свое любопытство.

— Вехденам Михра, не согласным с политикой реформизма, предписано носить на рукаве изображение огня, связанного веревкой. Правительство Михрянской Республики обратилось за помощью в сенат дружественной Помпилии. Республиканцы утверждают, что не доверяют миротворческим силам Лиги. Они просят сенат ввести ограниченный контингент войск для защиты завоеваний свободы и демократии от возможной агрессии кея Ростема I. «Нагнетание напряженности в секторе Колесницы, — сказал Франц Шустер, председатель Совета Лиги, — осложняет и без того непростую политическую ситуацию…»

— Это война, — без выражения сказал Бижан. — Мы летим на Хордад. А оттуда — куда пошлют. Не волнуйтесь, Борготта: на Хордаде еще долго будет царить спокойствие. Вы уберетесь без проблем. В славное тихое местечко. Я обещаю. Это не ваша война.

Рубка была тесной. Но Лючано показалось, что стены раздвигаются, теряясь в дымке неопределенности. Драма замкнутого пространства подходила к концу. Близилось время масштабных перемен. А перемены — зло.

Так утверждал весь опыт его жизни.

Ну и здравый смысл за компанию.

— В эфире, — запела информателла, покончив с мнением председателя Совета Лиги, — региональные новости Эскалоны. Гаю Октавиану Тумидусу, легату ВКС Помпилии в отставке, находящемуся в госпитале имени короля Бенуа, было предъявлено обвинение. Обвинителем выступает адвокат Фионина Вамбугу, защитница интересов похищенного террористами Лючано Борготты. Прибыв на Террафиму шесть часов назад, госпожа Вамбугу сделала заявление…