Только (не) рабочие отношения - Ева Морис

«К чему вообще может привести моя детская влюбленность?».

Я улыбнулась, как кошка, потягиваясь на белоснежных простынях. Могла бы мурчать – обязательно бы замурчала.

Чудесное утро, самого лучшего в моей жизни дня.

Окно было задернута тяжелыми шторами, но в узкую щель можно было подглядеть, что утро уже началось.

В дверь кто-то тихонько поскребся и, не дождавшись моего ответа, вошел.

Поступь была столь тихой, словно вошедший двигался на носочках.

Я тут же прикрыла глаза, делая вид, что все еще сплю.

Секунда, еще одна…

Я все ждала, когда он склонится надо мной, и его теплые, нежные губы пройдутся от виска до нежного местечка за ушком.

Как его пальцы начнут перебирать мои волосы, а голос… Его потрясающе глубокий голос назовет меня засоней и скажет, что пора вставать.

– Пора вставать, сестренка! – вместе с этими словами тяжелая штора отъехала в сторону, впуская в комнату свет, а я тут же накрылась одеялом.

– За последние годы метод побудки у тебя ничуть не изменился. Все такой же жестокий, Аля.

Сестра довольно хмыкнула и под мое бурчание начала стягивать одеяло, пытаясь вытащить меня из-под его защиты.

– Вставай, иначе все проспишь. Вот одену фату и вместо тебя замуж выйду! Никто о подмене и не догадается!

– Он – догадается, – возмущенно отозвалась я, садясь, но Альбине именно этого и надо было.

– Тогда мой коварный план отменяется, -- кивнула он, откидывая одеяло подальше. -- Встала? Теперь скорее умывать и одеваться. Сейчас быстренько сделаю тебе прическу, макияж и в ЗАГС! Мне написали, что там уже человек триста.

– Триста?! – в панике переспросила я.

– Ну, может, и меньше. Но там и журналисты, и телевизионщики, и даже твои коллеги. Да вон, посмотри в окно. Там тебя уже ждут.

Я вскочила, судорожно натягивая подаренный шелковый халатик, и бросилась к окну.

Толпа под окнами встретила меня радостными возгласами и вспышками камер.

– Скорее отходи оттуда! – резво подскочив ко мне, заволновалась Аля, оттаскивая меня к двери. – Только специальный фотограф может снимать тебя! А эти журналюги разошлют фотографии по всем журналам. Будет скандал.

– Скандал, – медленно повторила я.

– Точно. Скорее одеваться, сестренка!

Альбина провела меня по такой пустой без него квартире и указала на ванную.

– Умывайся скорее, а я пока приготовлю оладушки.

Я озадаченно кивнула, удивленная ее энергичностью. Но как же хорошо, что мы помирились! Все распри позабыты и теперь, в самый счастливый день моей жизни, она рядом. Поддерживает меня.

Умылась, позавтракала и накрасилась я в мгновение ока. Казалось, только моргнула, а Аля уже поправляет мою прическу.

– Ты настоящая красавица! Вот бы мне быть такой же классной, как ты! – сестра даже вытерла слезу, и тут же запричитала, обмахиваясь растопыренными ладошками. – Нельзя плакать, нельзя! Макияж потечет!

Я обняла Альбину, не слушая возражению о том, что платье может помяться, и тогда фотографии будут испорчены.

– Ты тоже классная, Аль! Спасибо, что ты со мной!

Мы обменялись улыбками, и сестра помогла мне надеть туфли.

– Иди. Тебя ждет водитель. А я буду ждать тебя уже в ЗАГСе.

Свадебное платье было тяжеловатым со всем его шлейфом, но хорошо, что в таком дорогом доме был грузовой лифт. Спустилась я без проблем.

Возле подъезда уже стояла черная тонированная машина, дверь в которую мне услужливо приоткрыли и помогли втиснуться вместе с платьем.

– Ты прекрасно выглядишь, принцесса, – раздался голос с пассажирского сидения, и я вздрогнула, узнав Арсения.

– Что ты тут делаешь?

Мысли суматошно кружились, подкидывая самый страшные варианты: я сорвала спектакль, и теперь он сорвет мою свадьбу!

– Меня уволили из театра, и твой великодушный босс нанял меня водителем. Передай ему спасибо при случае.

Я растерянно кивнула, глядя, как он уверенно выворачивает руль и выезжает с парковки.

На улице Арсению пришлось притормозить – нас окружили репортеры, желающий узнать, каково это: найти любовь всей своей жизни в столь раннем возрасте. И что я сделала, чтобы завлечь в свои сети миллионера.

– Пожалуйста, давай поедем, – поторопила я Арсения, закрывая почему-то открытые окна.

– Да-да, я спешу изо всех сил, – серьезно отозвался он и вдруг закричал на них. – Уходите! Вы делаете ее жизнь только хуже! Я думал, вы другие!

Я удивленно повернулась к нему, но тут в толпе заметила знакомое лицо.

– Пропустите, она меня знает! – закричал огромный мужчина, в котором я со страхом опознала Бориса.

– Не пускайте его! – отозвалась я шепотом, но журналисты все равно услышали, смыкая свои ряды и не пуская мужчину ближе.

– Подожди, Аня! Я лишь хотел извиниться! – крикнул он и достал откуда-то мегафон, в который прокричал:

– Я никогда, даже на самый крошечный шаг, не приближусь к тебе и твоей семье! Прости меня!

– Что вы скажете на это заявление? – тут же подскочила ко мне светловолосая журналистка, подсовывая мне микрофон.

– Ну… Я его прощаю, – растерянно отозвалась я.

– А меня, меня вы прощаете?

Я непонимающе покачала головой, и журналистка пояснила:

– Я Анжела, работала на вашего жениха. И мне очень жаль, но однажды он сказал, что я делаю самый вкусный чай.

– Изменщик! – тут же зашикали другие журналисты, начав фотографировать нас, но я поспешила их успокоить.

– Прощаю! И Анжелу – она ведь всего лишь выполняла работу, и Ярослава Львовича – он же еще не знал меня!

Вокруг раздались аплодисменты и восклицания о моем благородстве. Быстренько посовещавшись, журналисты расступились, посоветовав ехать через Рождественский бульвар. Там, как они сказали, точно нет пробок.

И впрямь, не прошло и пары минут, как мы уже подъехали к ЗАГСу.

Но стоило Арсению помочь мне выйти, как дорогу заступил не пойми откуда взявшийся Стас.