Человек, который разгадал рынок. Как математик Джим Саймонс заработал на фондовом рынке 23 млрд долларов - Грегори Цукерман

Когда его спросили, как человек, настолько преданный науке, может курить так много, вопреки статистическим вероятностям, Саймонс ответил, что его гены проверены, и он обладает уникальной способностью справляться с привычкой, которая оказывается вредной для большинства других людей.

«Когда вы достигаете определенного возраста, то оказываетесь в безопасности», – заключил он.

Браун был почти таким же в общении с инвесторами, но Мерсер вел себя иначе. Маркетологи RIEF старались держать его подальше от клиентов, чтобы он не засмеялся неожиданно в момент разговора или не выкинул что-то другое отталкивающее. Однажды, когда Саймонса и Брауна не было рядом, Мерсер присоединился к собранию, чтобы приветствовать представителей фонда West Coast Endowment. На вопрос о том, как фирма заработала столько денег, Мерсер предложил следующее объяснение.

«Итак, у нас есть сигнал, – начал Мерсер, в то время как его коллеги нервно закивали. – Иногда он говорит нам купить акции Chrysler, иногда он говорит их продавать».

В комнате образовалась тишина, участники собрания подняли брови. Chrysler не существовал как компания с тех пор, как в 1998 году произошло его объединение с немецким автопроизводителем Daimler. Мерсер, казалось, ничего не знал об этом; он был квантом, поэтому не обращал внимания на компании, чьими акциями торговал. Однако фонд проигнорировал эту оплошность, став новым инвестором RIEF.

К весне 2007 года отбиваться от инвесторов стало трудно. 35 миллиардов долларов было вложено в RIEF, что сделало его одним из крупнейших хедж-фондов в мире. Renaissance был вынужден установить лимит в 2 миллиарда долларов в месяц на новые инвестиции. Да, фонд был создан для того, чтобы привлечь 100 миллиардов долларов, но не все сразу. Саймонс планировал создать другие новые фонды, начав работу с Renaissance Institutional Futures Fund (RIFF), для долгосрочной торговли фьючерсными контрактами на облигации, валюты и другие активы. Была нанята новая группа ученых, в то время как сотрудники других подразделений компании протянули руку помощи, выполняя поручение Саймонса по активизации и объединению сотрудников. (1)

Однако ему все еще предстояло решить иную насущную проблему.

В конце весны 2007 года Саймонс находился в своем кабинете в центре Нью-Йорка, в 41-этажном строении из стекла и стали, в нескольких шагах от Гранд Централ Терминал[137], – и смотрел на Израэля Ингландера, 57-летнего седовласого миллиардера, известного своими необычными очками с черепашьей оправой. Мужчины были напряжены, раздражены и злы друг на друга. Это была не первая их стычка.

Четыре года назад исследователи Павел Вольфбейн и Александр Белопольский покинули Renaissance, чтобы работать на хедж-фонд Ингландера, Millennium Management. Тогда разъяренный Саймонс ворвался в кабинет Ингландера, требуя уволить их. Такая просьба оскорбила его.

«Предъявите мне доказательства», – сказал он тогда Саймонсу, требуя подтверждения того, что Вольфбейн и Белопольский взяли закрытую информацию, принадлежащую Renaissance.

В глубине души Ингландер задавался вопросом о том, что Саймонс, возможно, боится возможности дополнительных увольнений из своей фирмы, а не кражи информации. Саймонс не стал делиться информацией со своим соперником. Он и Renaissance предъявили иск фирме Ингландера, а также Вольфбейну и Белопольскому, в то время как трейдеры подали встречные иски против Renaissance.

На фоне «боевых» действий Вольфбейн и Белопольский создали свою собственную систему количественной торговли, получая около 100 миллионов долларов прибыли, и, как сказал один из коллег Ингландера, стали одними из самых успешных трейдеров, с которыми тот встречался. В Renaissance Вольфбейн и Белопольский подписали соглашения о неразглашении, запрещающие им пользоваться секретами Medallion или делиться ими. По словам коллеги, они отказались подписывать неконкурентные соглашения, считая это коварством фирмы – якобы она подложила им кучу других бумаг для подписи. Без подписанного неконкурентного соглашения, Ингландер полагал, имеет право нанимать исследователей, пока они не используют ни один из секретов Renaissance.

Сидя в мягком кресле напротив Саймонса в тот весенний день, Ингландер сказал, что он не был знаком с деталями того, как работали нанятые им сотрудники. Вольфбейн и Белопольский сообщили Ингландеру и другим, что они полагаются на программное обеспечение с открытым исходным кодом, а также на знания, почерпнутые из научных статей и другой финансовой литературы, а не на интеллектуальную собственность Renaissance. Почему Ингландер должен их уволить?

Саймонс разозлился. Его волновало также следующее. Если Вольфбейна и Белопольского не остановить, их торговля съест прибыль Medallion. Дезертирство могло проложить путь для других. Саймонс чувствовал, что все это не случайно: «Они украли у меня!»

Позже стали появляться доказательства того, что Вольфбейн и Белопольский, возможно, действительно использовали интеллектуальную собственность Medallion.

Один независимый эксперт пришел к выводу, что исследователи использовали большую часть того же исходного кода, что и Medallion. Они также полагались на аналогичную математическую модель для измерения влияния своих сделок на рынок. По крайней мере один свидетель-эксперт настолько скептически отнесся к объяснениям Вольфбейна и Белопольского, что отказался давать показания от их имени. Одну из стратегий, использованных Вольфбейном и Белопольским, даже называли «сигналом Генри». Казалось более чем совпадением, что Renaissance использовал похожую стратегию с точно таким же названием, разработанную Генри Лауфером, давним партнером Саймонса.

В тот день Саймонс и Ингландер не добились большого прогресса, но несколько месяцев спустя они заключили сделку. Фирма Ингландера согласилась уволить Вольфбейна и Белопольского и выплатить Renaissance 20 миллионов долларов. Некоторые из Renaissance были взбешены – исследователи-ренегаты заработали компании Ингландера гораздо больше 20 миллионов долларов и после перерыва в несколько лет могли свободно возобновить свою деятельность. Однако Саймонс с облегчением оставил этот спор в прошлом и послал предупреждение тем сотрудникам фирмы, которые вдруг решились бы пойти по стопам своенравных исследователей.

Казалось, ничто не могло остановить Саймонса и Renaissance.

У RIEF был хороший старт, а Medallion все еще печатал деньги. Питер Браун был настолько самоуверен, что заключил пари с коллегой: если Medallion удвоит свой капитал в 2007 году, Браун получит новый автомобиль своего коллеги Mercedes E-Class. Конкуренция распространилась и на другие аспекты жизни Брауна. Худощавый, ростом 1 м 83 см, он бросал вызов коллегам в сквош, чтобы помериться с ними силой в спортзале компании. Когда Саймонс привез сотрудников и их семьи на курорт на Бермудских островах, многие бездельничали у бассейна в черных носках и сандалиях, наблюдая за игрой в водный волейбол. Внезапно шум нарушил тишину. Кто-то в бассейне рванул за мячом, разбрызгивая воду в глаза своим товарищам по команде, так, что его локти мелькали в опасной близости от лица соседнего ребенка.

«Кто этот маньяк?» – спросила встревоженная мать, приближаясь к бассейну.