Студентка, комсомолка, спортсменка (сборник) - Сергей Арсеньев

— А в России? Сталину что, не врали? Там все честные такие?!

— Чёрт его знает! Может, меньше врали. А может, ты слишком человек мягкий. Может, товарищ Сталин лгунов наказывал строже. Не знаю. Да вот взять хотя бы тот твой облом под Москвой в декабре 41-го. Твои битые генералы в мемуарах писали, что их победил «генерал мороз». Замёрзли они там, ага. А что, блин, рейхсканцлер сам, лично, должен приказывать, чтобы солдатам тёплые портянки привезли? Что, никто из генералов не в состоянии открыть учебник географии и прочитать, что под Москвой в зимние месяцы, оказывается, иногда бывает довольно прохладно? Потом ещё какой-то бред несли про то, что зимнее снаряжение было отправлено, но застряло в Варшаве. Не то паровозов, не то паровозных бригад там не хватало. И ведь, насколько мне известно, никаких оргвыводов из этого сделано не было в моём мире.

— Эльза, сама бы ты что сделала?

— Ну, я не показатель. Я же девочка.

— И всё же.

— Я? Говорю же, я — девочка. Я не могу настолько наплевательски относиться к жизням и здоровью собственных солдат, как мужчина. Да лучше бы эти интенданты меньше снарядов привезли, но больше тёплой одежды. Больше солдат убежать бы смогло и выжить. Так что я повесила бы просто десятка полтора интендантов. А коменданта Варшавы — обязательно. Причём на рояльной струне. Из-за этого урода столько людей погибло.

— Эльза! Ты ведь девочка!

— Вот именно. Потому меня и бесит такое наплевательское отношение к жизням соотечественников. Паровозов у него не хватало. Козёл. Люди замерзали насмерть из-за этого. А тебе до самой зимы 41-го врали, что всё отлично, зимнее снаряжение отправлено. Ну да, отправлено. Только так и не доехало. И потом врали постоянно. Ты же Венка до самых последних дней ждал в Берлине. Хотя ещё 22 апреля было ясно, что помочь он не сможет. Но тебе врали! Боялись сказать правду. А ведь 22 апреля ты ещё мог сбежать в Альпы.

— К сожалению, Эльза, сделать тут ничего нельзя. Всё равно будут врать.

— Неужели? А что случилось с советским генералом Павловым? Лишение наград, званий и пятнадцать лет лагерей. Чем не пример? Что тебе мешает сделать так же?

— У меня есть только один «Мехлис». Это ты. Да, можно послать тебя во Францию или в Египет. Что-то ты там найдёшь. Кого-то вздёрнем или отправим в концлагерь. Но в это время десятки других таких же будут продолжать врать. Да и не пошлю я тебя во Францию. Ты мне тут нужна. Технология полупроводников — это прорыв, гораздо важнее Мальты. Сто двадцать тонн золота за такое совсем не жалко. Герр Цузе чуть ли не в экстазе бьётся и обещает создать нечто невероятное.

— Пф.

— Не смейся. Конечно, до твоих «считалок» ему очень далеко, но всё равно это будет много лучше того, что мы имеем сейчас. И самое главное — герр Цузе знает, в каком направлении следует двигаться!

— Насчёт Мехлиса. Что-то в этом есть. А давай создадим специальную службу. Назовём её «имперские наблюдатели» или как-нибудь в этом духе. И будут там только девочки в возрасте от 12 до 16 лет. Пусть ездят. Смотрят.

— Почему только девочки? Да и что поймут эти пустоголовые курицы?

— Ну, пустоголовыми могут быть далеко не все. Кто-то будет и с мозгами. И что-то увидит. Вспомни о том, что я рассказала тебе о 46-м зенитном полку. Для того чтобы начать докладывать правду, командиру достаточно было всего лишь угрозы моего визита. Хотя я в артиллерии, тем более зенитной, ничего не понимаю. Но он всё равно боится. Понимаешь, достаточно лишь самого факта визита в часть. А чуть позже станет достаточно даже угрозы визита в часть. Не важно, что часть девчонок обманут, а часть и обманывать не придётся. Сами ничего не поймут. Но девочка приезжала. Что она видела? Что поняла? Неизвестно. Вот командир и решит подстраховаться и доложить наверх правду.

— Но почему лишь девочки?

— Они же под моим руководством будут. Мне чисто психологически проще командовать девочками, чем мальчиками.

— А почему не использовать для этой цели нормальных, взрослых ревизоров, которых обмануть гораздо труднее. Да они и так есть. Зачем повторять их?

— Девочки не будут их повторять. Они не станут изучать какие-нибудь документы, не потребуют проведения никаких учебных тревог. Вообще ничего. Просто приедут, посмотрят и уедут. Молча. Я где-то, не помню где, вычитала такую фразу: «Сила дурака — в молчании». Ну или, если иначе, то: «Молчи, сойдёшь за умного». Вот в таком ключе. Приехать, глубокомысленно помолчать и уехать. Как вам такая идея?

— Не знаю. Нужно подумать. А вообще — интересно. Ревизор — джокер. Непонятно, то ли туз, то ли двойка. И готовить таких гораздо быстрее и дешевле, чем нормальных ревизоров.

— Угу. Ладно, пошли домой. Мне холодно. И обед скоро. Ты останешься?

— Нет. Мне сегодня некогда. Как холодно? В собольей шубе?! Эльза! Что же ты молчала? Немедленно возвращаемся! И не вздумай мне тут простудиться!..

…Ох! Вот ведь не было печали. Представляете, Гитлер в меня влюбился. Не как в женщину, конечно. Как в дочь. После того случая, когда я спасла его, а меня ранили, он меня удочерил. И, кажется, слишком серьёзно сам всё это воспринял. Переклинило его. Он ведь, в сущности, очень одинокий человек. У него только Ева Браун раньше была. И собаки. А теперь вот я ещё его семью изображаю. А больше и нет никого. То-то Гитлер на меня и вывалил всю свою нереализованную отцовскую любовь и заботу. По его настоянию я с ним даже на «ты» перешла. Просто папа и дочка. Семейная идиллия.

Меня и раньше охраняли — мама не горюй. А теперь и вовсе… Тот ночной штурм моего домика завершился полным поражением моей охраны. И теперь меня, помимо роты СС, постоянно охраняет отряд из шести танков. (Шумные, сволочи!) Причём все — «четвёрки». Из них два — дежурных. То есть с прогретыми двигателями и экипажами внутри. Прокопали резервную линию связи, а в непосредственной близости от места моего обитания расположились два полка вермахта. И помощь от них можно вызвать не только по телефону и по радио, но в крайнем случае также и выстрелом из сигнальной ракетницы.

У нас тут уже конец декабря. Зима. Скоро Рождество, а там и Новый год. Католическое Рождество, конечно. Причём немцы, как я уже успела узнать, главным праздником считают именно Рождество, а не Новый год. Это при том, что Гитлер религию особо не жалует. Хотя сильно и не препятствует. В отличие от Бормана. Тот вообще… Церковь, ксёндзы, монахи… чуть ли не плюётся. Ярый атеист. Совсем как я.

На этой почве мы с ним и сошлись. Помирилась я с ним. Гитлер Бормана простил, поверил, что его обманули заговорщики. Да и я за него просила. Не знаю, вот чем-то симпатичен он мне как человек. Опять же, настоящий Штирлиц в кино с ним общался. Да и сам Борман ко мне стал относиться гораздо лучше, когда уяснил, что я на его место вовсе не претендую (оно мне надо, такой воз переть?). Сам же он на моё место пролезть и совсем никак не мог. «Борман — дочь Гитлера?» Я вот не могу даже теоретически представить себе вариант, при котором такое возможно. Фантазии не хватает.

А вообще, действительно холодно. Даже несмотря на соболью шубу. Зря я думала, что не смогу носить её в окрестностях Берлина. Сегодня температура минус семь. Я же замёрзла после часовой прогулки и в шубе из русских соболей. Или, может, это я ещё после ранения окончательно не оправилась?

Но едва мы с моим «папой» вышли из леса, как к нам бегом подбежал старший адъютант Гитлера, недавно произведённый в генерал-майоры Шмундт, и выкрикнул:

— Мой фюрер, они начали!

— Что начали?

— Ну, э-э-э… — Шмундт покосился на меня.

— Говорите, Шмундт. Прямо говорите, кто и что начал.

— Сталин ввёл войска в Западную Армению. Советский Черноморский флот вышел из Варны.

— Понятно. Сигнал Шоберту. Пусть выступает. Операция «Неаполь» начинается…

Глава 24

(Очень длинная)

«…указом фюрера объявляется государственным праздником и нерабочим днём по всему Рейху. С 1 июля 1942 года для всех женщин-рейхсдойче старше 25 лет обязательная трудовая повинность заменяется на добровольную. Также до конца текущего года из рядов вермахта будет демобилизовано полтора миллиона военнослужащих.

Мы победили! Друзья мои, у меня просто не хватает слов, чтобы донести до вас мои чувства. Почти три года длилась эта ужасная война. Три года народ Рейха терпел лишения во имя этой великой победы. И вот — враг повержен! Мы, арийцы, доказали всему миру, что…»

Так, ну, похоже, информативная часть выступления на этом закончилась. Началась пропагандистская. Это часа на два, не меньше. Раньше Геббельс не уймётся. Приёмник лучше выключить, а то этот «дядя Йозеф», как я его теперь называю, способен кого угодно заболтать до смерти. Или лучше не выключать, а попробовать поймать Москву? Может, концерт какой будут передавать или хотя бы просто песни из кинофильмов.