Вернадский - Рудольф Баландин

«Мы оценили его только теперь… По обрывкам мыслей, незаконченным рукописям, записям наблюдений, наконец, ненапечатанным статьям или покрытым пылью забвения изданным сочинениям выковывается сейчас в сознании русского общества его облик — облик не только великого русского ученого, но и одного из передовых творцов человеческой мысли» (о М. В. Ломоносове).

На мой взгляд, всё сказанное выше в полной мере относится и к Владимиру Ивановичу Вернадскому. Хотя вряд ли всем и во всём он может служить примером для подражания. Ему в работе и личной жизни в немалой степени содействовали благоприятные обстоятельства: профессор отец, интеллигентная семья, прекрасный круг друзей, неплохие материальные условия, отличные учителя и наставники.

Другое дело — его ориентиры на высокие идеалы и полная самоотдача в научных исследованиях и философских исканиях. При всём интересе к личности Вернадского и к событиям его жизни главное, чем он жил и что оставил нам в наследство, — драгоценная россыпь научных и философских идей. Об этом теперь и пойдёт речь.

Глава 7

Мыслитель

Ты же теперь напряги свой слух, а свой ум прозорливый

Освободи от забот, достоверному внемля ученью,

Дабы дары, приносимые мной с беспристрастным усердьем,

Прежде чем в них разобраться, с презрением прочь не отринул.

Историк науки

В сочинениях Вернадского значительное место занимает история идей. Он поясняет обстановку, в которой они рождались, личность ученого. Идея оживает, корни её обнаруживаются в религиозных или философских учениях, в поэзии. Восстанавливается «биография мысли», порой драматичная. Например:

«Судьба Г. Мозли была трагична: он погиб в цвете лет, молодым, в 1916 году в Дарданеллах; успел перед уходом на войну сдать в печать недоконченную работу, после его смерти доведенную до конца его друзьями и сотрудниками. Г. Мозли доказал, что в таблице Менделеева основным является не атомный вес, а место, занимаемое элементами в периодической системе, порядок их чередования; этот порядок должен отвечать количеству электронов, вращающихся вокруг ядра в атоме. Этот порядок распределения химических элементов называют характерными атомными числами элемента. Водород является № 1, а уран отвечает 92-му атомному числу. Может быть, справедливо, как предлагают, называть их числами Мозли.

… Человеческая личность, как все в окружающем нас мире, не есть случайность, а создана долгим ходом прошлых поколений. И такие крупные умы, как Г. Мозли, являются редко и должны всячески оберегаться… Из истории науки мы знаем много примеров, когда только через несколько поколений вновь находилось то, что было в свое время открыто, но не опубликовано отдельной выдающейся личностью…

Великое преступление совершили те, которые допустили Мозли на Дарданелльский фронт».

Возникает впечатление, что автор увлекается мелкими деталями, словно желая показать свои энциклопедические знания. Вот фрагмент из его монографии «Химическое строение биосферы Земли и её окружения»:

«Причина полярных сияний по теории, которая была дана Гольдштейном в 1879 г. и разработана Биркеляндом в 1896 г., Стермером, Вечартом, Макленом связана с электронами, исходящими из Солнца… Идея о связи полярных сияний с электричеством была высказана М. В. Ломоносовым в 1743 г. и независимо от него Б. Франклином, в Америке, в 1750 г. Многолетние наблюдения Ломоносова по своей точности сохраняют своё значение и сейчас.

Открытая и изученная в XX в. ионосфера в действительности была ясно очерчена в своих основных чертах английским физиком и математиком Д. Бальфур-Стюартом, но его правильный вывод был понят много позже, много лет после его смерти».

Казалось бы, такие экскурсы в прошлое отвлекают читателя от новейших исследований и открытий. Однако тот, кого интересуют только последние достижения, подобен зеваке, изучающему архитектуру города по строению крыш и чердаков.

Кредо Вернадского: «История науки является… орудием достижения нового». Он показывает мир мысли в движении, единстве и многообразии. История — путешествие в прошлое для понимания жизни научных концепций в связи с судьбами их творцов, а также для поисков забытых идей:

«Человечество не только открывает новое, неизвестное, непонятное в окружающей природе — оно одновременно открывает в своей истории многочисленные забытые проблески понимания отдельными личностями этих, казалось, новых явлений. Движение вперед обусловливается долгой, незаметной и неосознанной подготовительной работой поколений».

По его словам, «каждое поколение научных исследователей ищет и находит в истории науки отражение научных течений своего времени. Двигаясь вперед, наука не только создает новое, но и неизбежно переоценивает старое, пережитое».

Такова интеллектуальная генетика. Законы биологической генетики помогают селекционерам создавать новые формы живых организмов; история науки помогает формировать новое знание.

«Как размножение организмов проявляется в давлении живого вещества в биосфере, — пишет Вернадский, — так и ход геологического проявления научной мысли давит создаваемыми ими орудиями на косную, сдерживающую его среду биосферы, создавая ноосферу, царство разума.

История научной мысли, научного знания, его исторического хода проявляется с новой стороны, которая до сих пор не была достаточно осознана. Ее нельзя рассматривать только как историю одной из гуманитарных наук. Эта история есть одновременно история создания в биосфере новой геологической силы — научной мысли… Она не случайна, как всякое природное явление, она закономерна, как закономерен в ходе времени палеонтологический процесс, создавший мозг.

Но история научного знания… еще не осознана и не написана».

Вообще-то к тому времени были изданы достаточно подробные истории «положительных знаний», как тогда говорили. Скажем, двухтомник американского физиолога, химика Джона Уильяма Дрэпера «История умственного развития Европы». Наиболее обстоятельной была работа Ф. Даннемана «История естествознания», включающая сведения о математике, технике.

Вернадский имел в виду другое: научную мысль как движущую силу цивилизации, как продолжение — в духовной сфере — биологического процесса цефализации, развития нервной системы и головного мозга.

Эта идея неявно пронизывает его труд «Научная мысль как планетное явление». В ней история знаний переходит в философию познания. На многих примерах он показал: то, что сейчас предстаёт бесспорной истиной, позже может быть опровергнуто; а то, что кажется заблуждением, со временем может привести к новым открытиям.