Душа зла - Максим Шаттам

Вдалеке залаяла и сразу же замолчала, повинуясь воле хозяина, собака. Человек в матросском берете замер неподвижно, пока не убедился, что его никто не мог увидеть. Ему сказали, что свидетелей быть не должно, это основное условие для успешного продолжения обряда.

Он прошел вниз по улице около ста метров и остановился, созерцая огромный дом — его цель. Дом действительно был гигантским, с большими, широкими окнами. Наверняка днем в них буквально врывается солнечный свет, заполняя все пространство внутри.

Но сейчас в доме было темно, лишь маленькое оконце на втором этаже — без сомнения, окно ванной комнаты — слабо светилось в ночи.

Он продрался через заросли бирючины и обогнул дом сбоку. Да, именно так, надо войти с черного входа, подальше от любых случайных взглядов.

Он натянул перчатки, это очень важно! Так его научили. Перчатки защищают тебя от отрицательной энергии, когда ты освобождаешь чью-то душу. И все же он едва преодолел искушение в те оба раза, когда работал, стянуть их хотя бы на краткий миг и прикоснуться к коже. Он так хотел погладить ее, ощутить пальцами, почувствовать ее шероховатость. Но это было очень опасно, это могло испортить все, что он сделал раньше. Всю Их работу.

Он обошел огромный дом слева, и, как Он ему и говорил, обнаружил маленькую металлическую коробку, от которой по стене карабкался толстый провод. Лезвие ножа блеснуло в мерцающем свете пугливой луны, напоминающей ледяной сталагмит, и провод оказался перерезанным. Телефона больше не существовало.

Задняя дверь была заперта. Здесь его не хотели. Он сжал зубы, но ему не удалось полностью преодолеть порыв бешенства.

Он быстро заклеил оконное стекло в кухне толстым коричневым скотчем, и, когда вслед затем разбил его рукояткой ножа, никто в округе не услышал ни малейшего шума.

Он проник в кухню. Кожа перчаток ласково прикасалась к фотографиям, висевшим на дверце холодильника. Он глубоко вздохнул.

Водопроводные трубы свистели и глухо бормотали, под давлением пропуская через себя горячую воду.

На втором этаже эта вода, вытекая прямо в ванную, образовывала облака пара; там, напевая, мылась женщина.

Она не слышала ни скрипа паркета, ни медленных шагов по ступенькам лестницы.

Позже, ночью, он положил руку на влажную грудь. Кожа была вялой, но перчатки мешали это почувствовать. Он снова попытался справиться с желанием прикоснуться к груди голой рукой, потискать ее, сжать в ладони.

Он поднял глаза и увидел сморщенное от страха, искаженное агонией лицо, затем поглядел на сожженный кислотой лоб, скрывавший пентакль, его тайну. Их тайну.

Рядом с ним была никакая не женщина — обычный предмет. Вещь без права на собственную жизнь. Она безвольно подчинялась силе его желания, была инструментом воплощения его фантазий, словно игрушка, которую ревностно прячут, чтобы в полном одиночестве насладиться-обладанием ею. Он не заметил, что ее сердце еще слабо бьется, и судорога сводит мышцы. Нет. Значение имел только символ, который он начертил у нее на лбу. Теперь ее душа больше не существовала, осталась лишь оболочка, кожа и плоть. Он мог делать с ней все, что хотел, она полностью принадлежала ему.

Совершенно бестелесная.

Холодная сталь ножа скользнула по коже бедра. Медленно проведя лезвием вверх, очень мягко, он почувствовал, как напрягся его член. Нож срезал несколько волосков-пушинок, попавшихся на его пути вверх по блестящим от влаги ногам.

Стон, почти короткий писк, вырвался у той, что лежала на полу ванной комнаты. Он не обратил на это никакого внимания. Он не видел, как слезы текут по щекам женщины, когда из-под его ножа брызнула кровь.

Он не чувствовал ничего, кроме собственного наслаждения.

57

Во вторник утром Бролен сидел за кухонным столом, быстро глотая свежевыжатый апельсиновый сок. Было еще очень рано, Джульет спала, и он не решился разбудить ее. Они провели чудесный вечер, поужинав тем, что уцелело после ее малоубедительной попытки приготовить что-либо, смакуя возле камина великолепное калифорнийское вино, а затем, испытывая взаимное желание, скрылись в спальне.

Бролен накинул кожаную куртку и вышел к «Мустангу». Двое мужчин в штатском дежурили в своем автомобиле, кое-как борясь со сном. Бролен торопливо поздоровался с ними и поехал в Главное полицейское управление.

Он вошел в кабинет и сразу же бросился проверять, нет ли для него каких-либо сообщений, почты или факса. Ничего, что он надеялся получить.

Он уселся в кресло напротив большой доски, на которой записывал все свои выводы и размышления по поводу профиля убийцы и отмечал детали, появлявшиеся в ходе расследования. Оттуда его взгляд переместился вдоль стены, скользнул по полу и остановился на покрывшейся пылью видеоприставке. До недавнего времени работа была для него и личной жизнью, и способом заработать на кусок хлеба. В те моменты, когда он не был занят делами, он мог снова и снова нажимать на кнопки джойстика, прилипнув к экрану в ожидании нового срочного задания. Дома все повторялось. Подобная жизнь могла бы кончиться для него следующим образом: Бролен превратился бы в старого одинокого копа, коротающего дни в компании телевизора и циничных воспоминаний.

Теперь у него есть Джульет. Нежная и прекрасная Джульет. Он не знал, будет ли эта история иметь продолжение, но она стоила того, чтобы попробовать. И ему этого очень хотелось.

В поле зрения Бролена попал пластиковый чемоданчик, и он вспомнил про образец слюны, ожидавший своего часа в небольшом отделении холодильника. Надо будет отдать его Крейгу Нова или Карлу Диместро на генетическую экспертизу. Однако, вспомнив свою встречу с Милтоном Бомонтом, Бролен теперь подумал, что тот вряд ли может оказаться способным на что-то серьезное. Да, этот человек был странным и даже опасным, но чтобы убивать женщин… К тому же он был в летах и не блистал интеллектом. И добровольно согласился сдать слюну, хотя никто его к этому не обязывал.

Как только появится возможность, он отнесет образец Крейгу.

Жужжание факса вывело Бролена из состояния оцепенения.

Он вскочил и принялся читать послание еще до того, как страница полностью вылезла наружу. И не верил собственным глазам. Факс был отправлен из офиса шерифа Бивертона — городка, расположенного к западу от Портленда.

«УСТАНОВЛЕНА ЛИЧНОСТЬ ЖЕРТВЫ ИЗ ЛЕСА, ЗАЯВЛЕНИЕ О ПРОПАЖЕ, ЗАРЕГИСТРИРОВАННОЕ 8 ОКТЯБРЯ, ПРИЛАГАЕТСЯ».

То есть заявление сделали четырьмя днями ранее. Однако жертва была убита в ночь с 29 на 30 сентября, стало быть, за десять дней до того, как девушку объявили в розыск. Бролен не стал дожидаться, пока чернила высохнут полностью, и, оторвав первую страницу, схватил ее и погрузился в чтение.

Накануне Карл Диместро отправил всем шерифам штата факс и имейл с просьбой предоставить информацию о «жертве из леса», лицо которой частично удалось восстановить с помощью силикона. Газеты также получили подобные послания, и в самом скором времени фотография должна быть опубликована в них с подписью типа: «Если вам что-либо известно о местонахождении этой девушки или вы случайно могли встретиться с ней, просьба связаться по…»

Один из людей шерифа Бивертона наткнулся на свежий фотоснимок, прикрепленный кнопками к стене, и вспомнил, что похожую фотографию ему незадолго до этого принесли две девушки.

Ее звали Анита Пасиека, и ей было двадцать шесть.

В течение нескольких следующих часов Бролен буквально превратился в комок электрических зарядов: бегал, звонил, собирал информацию. Около девяти утра в дверь его кабинета постучал Бентли, поинтересовавшись, может ли он чем-то помочь, раз уж он проходит здесь обучение, и Бролен доверил ему разбирать документы, что не сильно вдохновило будущего помощника окружного прокурора.

Ближе к полудню Бролен попросил Ллойда Митса и Салиндро зайти к нему. Бентли Котленд наблюдал за их появлением, положив ладони на стопку разобранных документов, явно испытывая некоторую гордость. Бролен посмотрел на Митса и заметил, что помощник капитана сбрил свою черную бородку.

— У нас что, наступил мир с нашими призраками? — удивился инспектор. — Такой крепкий, что нам больше не нужно прятаться за ширмой?

Тон Бролена был дружеским и шутливым, не предполагающим ответа, однако Митс почувствовал, что ему надо оправдаться:

— Жена долбила меня с самого лета: «Сбрей и все тут». Нервы не выдержали!

— Именно поэтому я и живу один! — воскликнул Салиндро, похлопывая себя по большому животу.

Бролен закрыл дверь:

— Господа, у нас есть новость. Но, прежде чем я расскажу ее вам, я хотел бы знать, насколько успешно движется следствие по факту осквернения могилы Лиланда Бомонта.

Митс вздохнул и хрустнул пальцами: