Песнь Сюзанны - Стивен Кинг

— Я думаю, да, и не потому, что так сказал Джон Каллем. Я это чувствую вот здесь, — и Эдди похлопал себя по груди чуть повыше сердца.

— Я тоже.

— Ты так говоришь, Роланд?

— Ага, говорю. Он бессмертный, как ты думаешь? Потому что я много чего навидался за эти годы, а слухов услышал еще больше, но никогда о мужчине или женщине, которые жили вечно.

— Не думаю, что ему нужно быть бессмертным. Полагаю, все, что от него требуется, так это написать правильную историю. Потому что некоторые истории живут вечно.

Глаза Роланда вспыхнули пониманием. «Наконец-то, — подумал Эдди. — Наконец-то до него дошло».

Но как долго он сам не мог этого понять, а потом и смириться с этим? Видит Бог, ему следовало сообразить, что к чему раньше, после стольких чудес, которые ему довелось повидать, и, однако, он никак не мог сделать последний шаг. Не смог его сделать, даже когда окончательно стало ясно, что отец Каллагэн, живой человек, выпрыгнул к нему со страниц выдуманного романа под названием «Салемс-Лот». И шагнуть к цели ему удалось, лишь узнав, что Кооп-Сити находится в Бронксе, а не в Бруклине. Во всяком случае, в этом мире. Который имел ключевое значение для всех остальных.

— Может, его нет дома, — сказал Роланд, а окружающий мир затих в ожидании. — Может, человека, который нас создал, нет дома.

— Ты знаешь, что он там.

Роланд кивнул. Древним светом вспыхнули его глаза, светом костра, который горел всегда, освещая его путь по Лучу от самого Гилеада.

— Тогда поехали! — прохрипел он. — Поехали, ради твоего отца! Если он — Бог… наш Бог… я взгляну Ему в глаза и спрошу Его, как дойти до Башни!

— А может, сначала спросить его, как дойти до Сюзанны?

Эдди пожалел, что задал этот вопрос, едва он сорвался с его губ, и теперь молил Бога, чтобы стрелок на него не ответил.

Роланд и не ответил. Только вертанул оставшимися пальцами правой руки: «Поехали, поехали».

Эдди включил первую передачу, прибавил газу, отпустил сцепление, «форд» Джона Каллема тронулся с места и свернул на проселок. Эдди вел машину в великой поющей силе, которая, казалось, пролетала сквозь них, как ветер, превращаясь во что-то бестелесное, как мысль или сон в голове какого-нибудь спящего бога.

Через четверть мили, на развилке, Эдди повернул налево, хотя на указателе значилось «РОУДЕН» — не «КИНГ». В зеркале заднего обзора висел поднятый ими шлейф пыли. Нежное пение вливалось в него, как спиртное. Волосы по-прежнему стояли дыбом, напрягшиеся мышцы вибрировали. Если бы Эдди пришлось доставать револьвер, скорее всего, он бы его выронил. А если бы пальцы удержали револьвер, то ни о каком прицеливании не могло быть и речи. Он не понимал, как человек, которого они искали, жил так близко от источника этого божественного пения и при этом мог есть, пить, спать, не говоря уж о том, чтобы сочинять истории. Но, разумеется, Кинг не находился в непосредственной близости от источника. Если Эдди не ошибался, пение это шло из Кинга.

«Но, если у него семья, как насчет них? А если семьи нет, как насчет соседей?»

Подъездная дорожка уходила направо и…

— Эдди, стоп, — приказал Роланд, и по голосу чувствовалось, что ему не по себе. Загар, приобретенный в Кэлле, превратился в тонкую пленку, едва скрывавшую бледность.

Эдди остановил «форд». Роланд попытался открыть дверцу, но ручка никак его не слушалась, поэтому он до пояса высунулся в окно (Эдди услышал, как скрипнула пряжка ремня о хромированную полоску на дверце), его вырвало. Когда же Роланд вновь плюхнулся на сидение, на его лице отражались усталость и восторг. Глаза, синие, древние, блестящие, повернулись к Эдди.

— Поехали.

— Роланд, ты уверен…

Роланд только вертанул пальцами, глядя прямо перед собой, в пыльное лобовое стекло «форда». «Поехали, поехали, ради твоего отца».

Эдди тронул автомобиль с места.

Дома такого типа агенты по продаже недвижимости называют ранчо. Это Эдди не удивило. Удивило другое: каким маленьким оказался дом. Ему пришлось напомнить себе, что не каждый писатель — богатый писатель, тем более, когда речь идет о писателе молодом. Да, конечно, второй его роман пользовался успехом у библиоманьяков, но Эдди сомневался, что Кинг хоть раз получил за этот роман проценты от стоимости дополнительных тиражей. Или роялти, как их называли.

Однако, на подъездной дорожке стоял новенький «джип чероки» с затейливой аппликацией на борту, и сие указывало на то, что Стивен Кинг не живет впроголодь, писательство худо-бедно его кормит. Середину двора занимала деревянная песочница, вокруг валялись пластмассовые игрушки. От одного взгляда на них у Эдди упало сердце. Кэлла преподала ему наглядный урок: дети все усложняют. А здесь жили, судя по игрушкам, маленькие дети. И вдруг к ним заваливаются двое мужчин с револьверами крупного калибра. Мужчины, которые, в этот конкретный момент, определенно не в себе.

Эдди заглушил двигатель «форда». Каркнула ворона. Гул мотора катера, который они слышали раньше, стал громче. За домом лучи яркого солнца отражались от синей воды. И голоса пели: «Кам, кам, кам — кам — каммала».

Послышался щелчок: Роланд открыл дверцу, потом вылез из кабины, неловко, чуть поморщившись: больное бедро, сухой скрут. Эдди последовал его примеру и почувствовал, что ноги онемели, превратились в две палки.

— Тэбби? Это ты?

Голос донесся с правой стороны дома. А потом из-за угла, опережая голос и его обладателя, появилась тень. Никогда раньше увиденная тень не наполняла Эдди таким ужасом и трепетом. Он подумал, с абсолютной уверенностью: «Вот идет мой создатель. Вот и он, ага, ты говоришь правильно». А голоса пели: «Каммала — кам — бя, тот, кто создал тебя».

— Ты что-нибудь забыла, дорогая? — последнее слово растянулось, до-о-о-рогая, так же растягивал слова Джон Каллем, и из-за дома появился обладатель голоса. Увидел их и остановился. Увидел Роланда и остановился. Поющие голоса, звучавшие в нем, смолкли. Гул мотора катера тоже вроде бы смолк. На мгновение весь мир замер. А потом мужчина повернулся и побежал. Но до этого Эдди успел заметить, как изменилось лицо мужчины: он узнал Роланда, понял, кто пожаловал к нему в гости.

Роланд бросился за ним с быстротой молнии, как кот за птичкой.

Но сэй Кинг был мужчиной, а не птичкой. Летать он не мог, а бежать, по существу, было некуда. Круглый бетонный блок, то ли колодец, то ли заглушка откачивающего устройства, торчал на зеленой лужайке, которая сбегала по пологому склону к крошечной полоске песчаного пляжа, где тоже валялись игрушки. А потом начиналось озеро. Мужчина добежал до воды, ступил в нее, потом повернулся, да так неуклюже, что едва не упал.