Воин из-за круга - Андрей Астахов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Почему? Ты очень красива и очень добра ко мне. У меня нет всех этих нелепых предрассудков насчет вашего народа. И еще, ты очень похожа на одну девушку, которая когда-то покорила мое сердце.
– Она тоже была саганкой?
– Нет, ее отец был азориец, а мать лаэданка. Ее звали Алианна, и она была… в общем, очень славной девушкой. У нее были такие же глубокие темные глаза, как у тебя, и такая же славная точеная фигурка.
– А где она сейчас?
– Не знаю. Мы давно расстались.
– Она тебя бросила?
– Почему ты так думаешь? – смутился ди Марон.
– Так, подумала просто. Ты не из тех мужчин, которые сами уходят от женщин, которые им нравятся. Ты любишь красоту и ради нее готов стерпеть многое. Наверное, ты пишешь стихи или песни.
– А это ты с чего решила?
– У тебя тонкие гибкие пальцы, нежные и холеные руки. Такими руками держат перо или кантеру.
– Никогда не думал об этом, – пробормотал ди Марон, глянув на свои руки.
– А я сразу увидела это, – то ли с насмешкой, то ли с уважением сказала саганка. – Ты баловень судьбы. Ты вел праздную и беспечную жизнь и никогда не задумывался о том, что жизнь может приготовить для тебя испытания.
– Иногда мне стыдно за ту жизнь, которую я вел.
– Не стыдись. Единый испытывает людей по-разному. Кого-то он испытывает алчностью, кого-то похотью, кого-то страданием. Но при этом Он всегда проверяет, а остается ли в твоем сердце тот огонь, который был зажжен в нем в миг твоего рождения. Ты не простой человек, Уэр. Ты элькадар, избранный. Таких людей очень мало, и они всегда выполняют в мире важную роль. Судьба бережет тебя. Иначе мы бы не встретились. Верь мне, я всегда говорю правду.
– Я верю, – ди Марон почувствовал неодолимое желание обнять и поцеловать девушку, но сдержался, представив себе реакцию ее брата. – Куда мы идем?
– На север. Осталось немного. Видишь эти горы? – и Раска показала юноше на заснеженные пики, возвышающиеся над верхушками леса. – У подножия этих гор ты выполнишь свое поручение. Те, кто должен встретить тебя, сейчас тоже в пути, только идут они на запад. А потом, когда ты сделаешь то, что должен сделать, душа твоя освободится, и ты вступишь на тот путь, который приведет тебя к бессмертию.
– Мне нравится, когда ты так говоришь. Если даже ты меня обманываешь, то делаешь это очень убедительно.
– Какие же вы, лаэданцы, маловеры! – Раска улыбнулась. – Тебе следует помыться. Там, за деревьями, есть ручей. Омойся перед едой, это тебя взбодрит.
Вода в ручье была ледяная, и ди Марон не сразу решился войти в него. Зато когда вошел, испытал настоящее блаженство. Он и сам забыл, когда в последний раз мылся. Он смывал с себя тюремную грязь, засохший пот и дорожную пыль и думал о Раске. Думал о том, что юная саганка и в самом деле похожа на Алианну, только она совсем другая. Алианна была красивой, ласковой, умелой в любви – и одновременно жадной и хитрой. Тогда он этого не замечал, он был слишком поглощен любовью. Наверное, он ее наделял качествами, которых у нее не было. Иногда ему казалось, что Алианна его любит. А иногда он видел, что она им пользуется. Как он тогда написал о ней:
Бесстыдница и скромница святая,
Безумие, мучительница злая,
Развратница, небесное создание,
Лукавый демон, самый нежный друг,
Души и тела сладостный недуг,
Моя отрада и мое терзание.
Как это странно, что теперь он почти не вспоминает о девушке с развратными глазами и золотистой кожей с улицы Всех Грехов. И о других женщинах, с которыми ему выпало сблизиться, тоже. Он все чаще думает о Раске. Неужели он влюбился в эту саганку?
– Лаэданец!
Вальк стоял на берегу ручья, заложив руки за пояс и наблюдая за ним. Ди Марон в последний раз нырнул в ручей, отдуваясь, вылез на берег и потянулся за одеждой.
– Бледнокожий изнеженный мальчишка, – с насмешкой сказал Вальк, не сводя с него взгляда.
– Чего таращишься на меня, друг мой? – ди Марон поспешно натянул штаны. – Если я тебе не нравлюсь, невелика беда. Как-нибудь переживу.
– Не нравишься, – с прямотой воина ответил Вальк. – Но моя сестра что-то в тебе нашла. Не понимаю ее.
– И славно. Глазей на девушек, уж в них-то ты что-нибудь да поймешь. Или девушки тебе тоже не нравятся?
– Мне не нравится, когда лаэданский прощелыга слишком пристально смотрит на мою сестру. Запомни это, мальчик.
– Позволь мне самому решать, на кого мне смотреть пристально, а на кого не смотреть вообще. И нечего мне угрожать, я не из пугливых.
– О чем говорите? – Раска вышла из-за деревьев, глянула на мужчин. – Идемте есть. Надо спешить, солнце уже высоко. Нам предстоит трудный переход.
Вальк посмотрел на сестру, покачал головой, потом бросил взгляд исподлобья на ди Марона и ушел от ручья. Поэт тем временем быстро натянул рубаху и кафтан – ему не хотелось стоять перед Раской полуголым. К тому же с севера дул холодный ветер.
– Он тебя ревнует, – сказал он саганке.
– Ревнует. Он похож на отца, а я на мать. Отец тоже ревновал мать ко всем.
– Ревновал?
– Наши с Вальком родители умерли два года назад.
– Сожалею. Чем больше я о тебе знаю, тем больше ты трогаешь мое сердце.
– Не надо, Уэр. Если ты привяжешься ко. мне, тебе будет трудно расставаться со мной. И мне тоже. Идем завтракать. Дорога ждет нас.
Орел, казалось, плавал прямо над головой. Выше него было только солнце и рваные белые облака, похожие на клочья сахарной ваты. Ди Марон никогда прежде не видел орлов и теперь любовался величественной птицей. У него появилось чувство, похожее на зависть, – как, наверное, прекрасно так вот безмятежно парить в небе, наблюдая с высоты за человеческой возней, интригами, преступлениями и страстями! У него даже появилась мысль написать поэму. Не сейчас, конечно, когда все закончится, и он вернется к отцу в Гесперополис. И усталость прошла сама собой.
Полдня они преодолевали каменистый подъем, зажатый между двумя скалистыми грядами. Раска шла впереди, ди Марон за ней, а Вальк с ослом замыкали процессию. Если внизу в долине было прохладно, то здесь солнце палило вовсю, и поэт обливался потом. Подъем давался тяжело, ломило ноги, и поэт время от времени поднимал глаза к небу, чтобы проверить – с ним ли орел? Птица продолжала парить широкими кругами над ними, и ди Марон становился бодрее и веселее, будто бы между ним и птицей существовала какая-то необъяснимая связь, позволявшая ему перебороть усталость и раздражение.
Наконец Раска остановилась. Выглядела она на удивление свежей. Когда ди Марон подошел ближе, она показала вниз. Поэт увидел широкую долину, разрезанную извилистой полноводной рекой.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});