Вихрь преисподней - Глеб Соколов

Вдруг лицо Ивана Бобылева перекосило злобой. «Играл!» – тут же сообразил с каким-то даже внутренним весельем Не-Маркетинг.

– Знаешь ли ты, – продолжал уже со злобным лицом Иван Бобылев. – что мне пришлось пережить после твоего подросткового сумасшествия, знаешь ли ты?! А?! – спросил он. – Что я пережил тогда, ты знаешь?! Да твоего подвига хватило бы, чтобы сто человек на тот свет отправить, от одного удивления бы скончались. А я выдержал, выжил, и ходил долго-долго... Пока всё это не кончилось. От этого я и заболел. Эта твоя вина все мои вины, мнимые и реальные – разве не перевешивает?!..

– Торговаться я не собираюсь! – прошипел Не-Маркетинг. – И рад бы сторговаться, а не могу. Не тот товар!

Иван Бобылев словно не обратил на это внимания.

– Всю мою вину, если такая есть! – продолжал он прежнюю мысль. – Если такая вообще имеется?! Вспомни! Вспомни тот год!

– Не хочу я вспоминать! И хватит, хватит, дурак старый, убирайся... Чушь ты порешь! Что заладил, как старая баба... Уймись, сволочь! Мало ли чего было!.. В жизни, если она не пустая, всегда много чего бывает, чего вспоминать?! – заплакал Не-Маркетинг.

Но тут же вытер слезы:

– Не до того сейчас. Делом мне надо заниматься, понимаешь, хе-хе!.. Слишком всё хреново... – он опять утер слезу.

Он явно старался от темы убежать. Впрочем, не менее ясно было, что ему понятно: бегство успехом не увенчается. Чашу придется пить до дна! Мерзкая, жуткая чаша со странным дымящимся напитком – воспоминания...

Он все же отмахнулся нервозно, но это была какая-то странная нервозность, словно она была искусственная, он ей пытался замаскировать чувство, в нем возникшее – оно уже мелькнуло в его глазах: этим чувством был ужас!

– Делом ты решил заняться! Ха-ха! Боже мой: сейчас, здесь, на улице, во время рабочего дня, когда тебе надо быть в конторе... Боже мой! Ха-ха! Я знаю, ты там, в конторе, сегодня кое-чего натворил... Боже мой! Не-ет, вспомнить иногда надо! – зло настаивал Иван Бобылев.

– Да и черт с тобой! Вспоминай!.. – казалось, Не-Маркетинг сейчас броситься бежать, он как-то задергался весь, забегал глазами по сторонам, точно соображая, в какую сторону лучше кинуться. – А зачем ты заставляешь меня вспоминать?! Я и так не в силах это забыть. Да я хочу забыть, но не могу. Это же мое проклятье, дар судьбы – страшный, мрак – я его тогда выпустил из каких-то адских подземелий, теперь он меня повсюду сопровождает. Следует за мной, куда б я ни шел. Он стал мною, ха-ха! Я в те дни стал другим... Посмотри на мои руки – мрак, это его руки, посмотри на мои ноги – ноги мрака, в глаза мои загляни – видишь?..

– ...

– Ты зачем мне напоминаешь о тех днях? Разве я всю жизнь о них не думаю? У меня в то время было очень мало информации. Кругом было так мало информации! И ты... Ты тоже дал мало информации!

Не-Маркетинг взглянул прямо и твердо на Ивана Бобылева. Глаза их встретились.

– Я дал ровно столько информации, сколько бы дал любой на моем месте. Я всего лишь побывал на коротких трехдневных гастролях в Японии, потом два дня я был на гастролях в Северной Корее, и потом, когда вернулся, я тебе об этом рассказал. Обычный рассказ на полчаса: меня хорошо принимали в Японии, зал аплодировал. Я заехал после гастролей к тебе, привез тебе шикарные подарки: стереосистему, фотоаппарат... Да если бы я знал, к каким бредовым последствиям приведет весь этот рассказ!.. Как все это преломится в твоей голове! В твоей очень странной голове!

– Мрак, мрак... Я помню те дни, тогдашний мрак: кругом – Советский Союз, и никаких информаций в нём, время как будто остановилось, а информационная эпоха всё не наступала! Да и мог ли я тогда знать, что такое есть информационная эпоха и что она когда-нибудь наступит!

– Оправдание – дурацкое!

– Я не оправдываюсь!

– Ты, ученик предпоследнего класса хорошей, во всяком случае неплохой языковой школы, вполне имевший право рассчитывать на золотую медаль, оказался... Где?!.. Ха-ха! У границы с Северной Кореей на закрытой особой территории. Рядом – грохочущая составами железнодорожная станция, последняя на нашей стороне. Да, это был самый страшный день твоей жизни. Да, это был день твоего сумасшествия!

– Ужас! Ужас! – застонал Не-Маркетинг. – Все было даже хуже, чем ты знаешь. Ведь ты не знаешь всего! Даже ты всего не знаешь! Из мрачных подземелий я хотел выпустить мрак еще больший, чем тот, который я тогда выпустил! Я мог натворить больше!

– Чего же больше, если ты был с чемоданчиком наркотической травки под мышкой. Ты намеревался тайно проникнуть в кимирсеновскую вотчину.

– Я хотел натворить больше!

– Да, ты со бирался перебраться через границу, тебя схватили пограничники. С чемоданчиком травки!

Сын вдруг отшатнулся от отца... Не-Маркетинг наморщил лицо, глаза его были полны боли:

– Боже, перестань, перестань, я не могу больше это слышать! Это выше моих сил! Слышишь – выше!

– Нет, я напомню, я напомню тебе детали! Мне кажется, ты подзабыл их, ты зазнался, ты ведешь себя, будто ничего не было. Ты почувствовал себя нормальным человеком, ты стал делать упреки мне!

– Нет, нет, не надо! Я не чувствую себя нормальным человеком! Я не веду себя так, будто ничего не было! Да чего тут говорить?! Я ведь каждый день веду себя так, как будто это было. Он сломал меня, тот день, сломал! Мрак! Мрак появился тогда! Вот он, по-прежнему со мной, он сидит там же, где и всегда – вот здесь вот, посмотри, вот здесь вот, в моей черепной коробке! И даю тебе слово, даю тебе честное благородное слово, я больше никогда не буду делать тебе упреков! Только прекрати, только сейчас – прекрати!

– Я тебе не верю! Ты – сукин сын! Ты отъявленный сукин сын! И ты нуждаешься в терапии, очень хорошей, очень интенсивной терапии. Потому что, ты должен вспомнить, кто ты на самом деле есть. Ты должен раскаиваться постоянно! Иначе – все это вернется, оно не ушло, оно вернется, оно повторится. Ужас – повторится! Итак, сынок мой, на советские рубли ты купил травку, а рублики у тебя появились после того, как в Москве ты продал мои подарки!

– Я все помню, я помню, я помню даже больше, чем ты! Поверь! Хочешь, я признаюсь тебе...

– Не виляй, несчастный Не-Маркетинг! Ты хотел продать травку в кимирсеновской Корее, купить катер (о боже, вот это бред, так бред!) и перебраться в Японию. В Японии ты, примерный московский подросток, в тот день намеревался жить продажей прав на проигрывание моих песен и продажей моих пластинок – вот бред-то!.. В какой голове мог родиться такой бредовый план?!

– Хорошо, что ж, ты хочешь пробудить во мне воспоминания? Что ж, это неприятные воспоминания. Я бы даже сказал: это ужасные воспоминания. Ну давай, оживи их! Оживи! За упрек я должен быть подвергнут наказанию! Только бы тебе потом не пожалеть! Это то самое: ну, знаешь... всегда стараешься забыть, но всегда о нём помнишь. Оно меня приводит к странным состояниям... Да, бредовый был план, без сомнения, бредовый. Что тогда случилось с моей головой – я не знаю, в ней что-то тогда плохо работало, какая-то химическая реакция не проходила как надо, чего-то не хватало, какого-то катализатора... Родился план. Все обстоятельства его зачатья и появления на свет окутаны мраком тайны. Мы, дебилы, очень странный народ: всё что-то фантазируем, а из чего мы выдумываем свои дебильи мерзости – никто не знает. Я только тебе знаешь что скажу... Знаешь... У меня было очень мало информации о том, что есть на самом деле. Какое реальное положение. Мой источник информации – ты и там всякий бред – газетки, журналы... Но это – так... Их было мало. Главный источник – ты. Я получал информацию от тебя. А мы редко виделись, – ты с нами уже не жил. Я чертовски мало получал от тебя информации. У меня её почти что и не было.

– У тебя было достаточно информации. У меня, когда я был подростком, информации было еще меньше. Но я же не бежал в Японию с чемоданом наркоты, я делал всё, чтобы стать популярным человеком. Когда я был подростком... Эх, я был из всех подростков самым удачливым! У меня уже тогда было полно успехов! Подростком я был великолепным! Я уже тогда начал выступать: великолепный голос!.. Пользовался тем, что дала природа! В голодное время выступал по воинским частям, давали мясные консервы, хлеб, помогали дровами, заметки в газетах обо мне появлялись, радовал свою мать, помогал ей. Представляешь, какая была прекрасная, сытая жизнь! А ты... Сломал свою жизнь. Вся твоя жизнь после этого была – мрак! – произнес Иван Бобылев с ужасной злобой.

Не-Маркетинг дрожал от озноба, еще он всё время поправлял падавшие на лоб волосы:

– Есть еще одна более ужасная вещь, ты о ней не знаешь. В тот день, когда меня взяли в приграничном районе... У границы с Кореей... С коммунистической Кореей... В тумане я шел к границе... Его я увидел позже, чем он меня... Пограничник, такой, знаешь, мужичок небольшого роста. Ну, мужичок-то – это мне тогда так казалось. На самом-то деле, конечно, парень, молодой парень... Я надеялся, меня, подростка, он не испугается, не подумает, что нарочно иду в сторону Кореи, я подумал, что подростка он подпустит близко, да и тем более, я кричал, что заблудился, вид у меня придурошный, не опасный. В кармане – нож, взял просто так, на всякий случай: мало ли, зверь какой-нибудь... Идея возникла моментально: собирался обмануть его бдительность – приблизиться и убить! Тогда казалось, что терять уже нечего, что жизнь – всё, кончилась, что это – так, в довесок ко всему... Угрызений тоже не было: жизнь воспринимал, как какой-то пиратский роман – я и враги, или они меня, или я – их. Было обалдение, одурение... Спрятать труп, чтобы не сразу всполошились, и идти дальше – преодолевать границу. Моя цель была – Северная Корея... Прицепиться к поезду или как-то еще... Там трудное место... Одним словом, план, продолжать выполнять план!