Крестные дети - Колридж Николас

Миранде ужасно не нравилось, что Абигейль позволяет дочери надевать все, что та захочет, — ярко-зеленые лосины, ярко-розовые футболки, даже спортивные штаны с Барби. Блестящими волосами, которые нс знали расчески, и огромными карими глазами Поппи напоминала Чарли цыганского ребенка. Но и он не мог отрицать, что девочка унаследовала от Джеми обаяние и дух озорства. Она поминутно становилась на цыпочки и посылала воздушные поцелуи родителям, стоявшим в последнем ряду.

— Мне нравится вон та девочка, которая постоянно шлет воздушные поцелуи, — сказал Маркус. — Она очень мила. Эта твоя. Чарли?

— Э-э-э. не совсем понимаю, о ком вы говорите, — ответил Чарли. — О той девочке, что стоит в грязной спортивной обуви?

Он не понял, о чем была рождественская пьеса. Чтобы каждый ученик мог сказать или сделать что-то, количество ролей было увеличено до предела. Помимо Марии и Иосифа, волхвов, ангелов и трех царей на сцене то и дело появлялись астронавты, динозавры, черепашки-ниндзя, Робин и Санта-Клаус. Двое близнецов играли Бетмена и Человека-паука — они категорически отказывались наряжаться в другие костюмы. Роль Девы Марии исполняла дочь китайского посла в Великобритании.

Утренник тянулся бесконечно. Каждый ученик спел по песне или вышел на сцену с заученным диалогом. Чарли изнывал от скуки и радовался, что на этот праздник Маркуса пригласила Абигейль, а не они с Мирандой. Три царя с подчеркнутым почтением приносили новорожденному Иисусу в дар пластмассовые овощи и фрукты, в этот знаменательный для истории всего человечества момент юный Пелхем, неожиданно поддавшись природной робости, разразился всхлипываниями, побежал к Махе и разрыдался, уткнувшись в ее передник.

— А вот этот — точно твой, не так ли? — сказал Маркус.

— Даже не знаю, что с ним сегодня такое, — ответил Чарли. — Должно быть, ему нездоровится. В другие дни он ведет себя более раскованно. И очень любит футбол.

Три ангела под предводительством Поппи выпорхнули на авансцену. Учительница ударила по клавишам пианино, стоявшего в углу, и Поппи запела волшебным голосом:

Рождественская ель,

Рождественская ель,

Прекрасны твои ветви…

Зал притих. Ее тоненький, но такой милый и чистый голос было слышно даже в самых дальних уголках класса. Некоторые из родителей включили камеры, чтобы снять чужого ребенка. Тем временем второй ангел, изображая хор, подвывал зычным сопрано: «Рождественская ель…» Марина же упрямо молчала и с жалобным видом разглядывала свои блестящие башмачки.

Чувствуя внимание аудитории, Поппи стала размахивать руками в такт музыке и даже немного пританцовывать. Дважды она махнула Джеми, и родители то и дело оборачивались, чтобы увидеть отца столь очаровательной артистки. Миранда сидела, растянув губы в дежурной улыбке. Потоки горячего гнева и зависти мгновенно захлестнули ее разум.

В конце песни зал взорвался аплодисментами, и Лиззи Фробишер поняла, что все правильно рассчитала с продажей видеозаписей праздника: теперь кассеты расхватают, как горячие пирожки.

— Настоящая звезда, — сказал Маркус, повернувшись к Миранде. — Она точь-в-точь похожа на Джеми. Это, должно быть, его девочка.

— Они ужасно похожи, — злобно согласилась Миранда. — Поппи немного недисциплинированна, но в этой ее неряшливости действительно есть что-то милое.

Маркус посмотрел на нее с таким видом, как будто ее слова его огорчили, и довольно резко заметил:

— Мне показалось, или ты действительно относишься к Темплам свысока? Мне бы этого очень не хотелось. Абигейль и Джеми — мои любимые крестные дети. И мне очень не нравится, когда другие мои крестники или их жены играют нечестно.

ЧАСТЬ ПЯТАЯ

Глава 40 Cентябрь 1997 года

Не найдя в себе сил заставить Миранду урезать расходы, Чарли понял: для того чтобы избежать неминуемой нищеты, ему просто необходимы кардинальные перемены. Решение всех проблем казалось ему довольно простым — растущая экономика России, которая неуклонно прогрессировала в течение последних двух лет и, казалось, не собиралась замедлять темпов развития. По сравнению с пресыщенными, консервативными рынками Лондона и Франкфурта Россия казалась самым перспективным направлением вложения денег. Старые советские предприятия и коммунальные системы, испытывавшие инвестиционный голод в течение долгого времени, были обречены на безудержный рост. Возможности новой экономики казались буквально безграничными: огромные запасы нефти и газа Новосибирска и Сургута были едва разведаны, и нетрудно было представить, какие колоссальные прибыли можно из них извлекать, если применить современные методы добычи. Так же обстояли дела и на едва зарождавшемся рынке телекоммуникаций — российские сотовые компании представляли собой настоящую золотую жилу; ожидалось, что в течение последующих пяти лет около полумиллиарда жителей бывшего СССР купят сотовые телефоны или подключатся к Интернету.

Вдохновленный оптимизмом Маркуса и уверенный, что его собственная деловая репутация позволит привлечь достаточные средства, Чарли начал с того, что основал «Фонд развития российской экономики Крифа», целью которого были инвестиции в российские ценные бумаги.

Объявив в «Крукшанк и Уиллис» о своем уходе, он некоторое время наслаждался воцарившейся там паникой. Владельцы компании опасались, что уход Крифа неминуемо повлечет за собой уход Маркуса, поэтому Чарли немедленно получил предложение о повышении жалованья до миллиона в год плюс обещание гарантированных премий. Но на сей раз Чарли не позволил уговорить себя. Ему казалось, что передним наконец-то открылись перспективы получения действительно серьезных денег. Он никогда не простил бы себе, если бы упустил такую возможность. Если ему удастся привлечь достаточный объем инвестиций, то через два-три года он смог бы заработать… сколько? пятнадцать, тридцать миллионов? Когда экономика развивалась такими темпами, прибыли могли быть заоблачными.

Суета, поднявшаяся вокруг его увольнения, окончательно утвердила Чарли во мнении, что все годы, проведенные в «Крукшанк и Уиллис», он получал заниженную зарплату, а когда Ян и Уонкер — вместе! — пригласили Чарли на обед в «Сити-клуб», чтобы предпринять последнюю попытку уговорить его, Криф ощутил, что отмщен сполна. Поэтому, когда Ян и Уонкер сделали неожиданное предложение вложить в его новый фонд пятнадцать миллионов и даже поддержать его начинание покупкой тридцати процентов компании, Чарли едва не ответил отказом — он совершенно не сомневался, что вскоре последуют другие предложения от более известных фирм. Еще не получив ни цента инвестиций и не купив ни одной русской акции, Чарли понял, что его новое предприятие обречено на успех.

Миранда сразу же и решительно отвергла его предложение переехать вместе с ним в Москву и сдать на время Аппер-Филлимор-Гарденс и Олд-Тестбери-Холл какому-нибудь американскому банкиру за несколько тысяч фунтов в неделю. Вместе они провели выходные в Москве, где остановились в «Балчуг-Кемпински», знакомились с предлагавшимися квартирами и присматривались к городу. К концу второго дня Миранда по-прежнему отказывалась переезжать в этот новый для нее мир грязных ресторанов и мрачных домов, поэтому Чарли решил, что в соответствии со старой доброй традицией английских мореходов отправится в путешествие один, а семья будет ждать его у родного очага. А когда выяснилось, что жена беременна в третий раз, то идея ее переезда в Москву отпала окончательно.

С тяжелым сердцем Чарли снял апартаменты в доме на Котельнической набережной, который был построен Сталиным специально для своих аппаратных работников, а теперь населялся преимущественно представителями западных банков, транснациональных корпораций, разного рода консультантами, платившими за свои квартиры приблизительно столько же, сколько стоил приличного размера дом в Холланд-парке. На одном этаже с Чарли жили президент российской корпорации «Нестле» и вице-президент банка «Кредит-Суис». Со своего узкого балкончика на фасадной части здания Чарли мог лицезреть огромные серые льдины московских кварталов, в центре которых возвышались кирпичные стены Кремля.