Ведьмины камни (СИ) - Дворецкая Елизавета Алексеевна

– Кто там? – спросил Мистина.

– Много их? – одновременно спросил Ингвар.

– Видел их Ведослав. Говорит, с полтысячи будет. Пять-шесть сотен. Главные там – Эскиль Тень, Хамаль Берег, Гримар Мороз.

– Когда Ведослав их видел?

– Нынче в полдень. Сразу в Троеславль человека отправил, а оттуда – к нам.

– Молодцы! – Мистина хлопнул гонца по плечу. – И ты молодец, Войня.

От Любеча до Киева было пять пеших дневных переходов, но три конных гонца, сменяя друг друга, одолели их за неполный день.

– Чего они хотят, Ведослав знает? – спросил Гримкель.

– Он с ними говорил. – Войня, польщенный тем, что первый княжеский воевода помнит его имя – имя одного из семи сотен «большой дружины», – смущенно взглянул на князя. – Что, мол… недовольны варяги… корма мало… И в Царьград их не отпускают, а они хотят, чтобы как при Олеге, по своей воле…

– С зимней скуки, что ли, вздурились? – нахмурился Грикель Секира.

– Ну что, я – в Вышгород? – Мистина взглянул на Ингвара.

– Надо к Тормару посылать, да? – спросил Хрольв.

– Посылай. А ты, – Ингвар повернулся к Гримкелю, – своих поднимешь завтра до свету, я сам пойду.

– Княже! – Мистина мягко положил руку ему на плечо. – Неуместно тебе бегать навстречу всякому клюю пернатому. Давай я поеду.

– Неуместно? – Ингвар злобно сдвинул брови. – А им на меня хвосты подымать – уместно, жма!

Внезапный мятеж варягов-наемников разозлил его тем сильнее, что этой зимой он рассчитывал на редкий в его жизни покой. Осознание того, что произошло и к чему может привести, все сильнее разжигало его гнев, на лице проступило выражение свирепости.

– Ты – князь, – убедительно напомнил Мистина побратиму, который вечно об этом забывал. – Твое место – вот здесь. – Он кивнул на утонувший во тьме резной престол с двойным сидением. – Кто они такие, Эскиль с Хамалем, чтобы сам князь русский им навстречу бегал? Чтобы лихих людишек унимать, у тебя дружина есть. Так что ты оставайся, храни покой в городе. А я поеду.

– Прямо сейчас? – подала голос Эльга.

– К утру буду в Вышгороде. Они… В полдень были у Любеча, то есть… – Мистина быстро загнул два-три пальца, по памяти считая переходы, – только завтра к ночи будут у Троеславля.

– А к чему такая спешка – разве вышгородцы ненадежны?

В Вышгороде Эльга прожила два года – в то время как в Киеве сидел Ингвар с Огняной-Марией, и до сих пор считала этот городок своим.

– Нет, но они уже весь день знают о мятеже. Чем быстрее они меня увидят, тем быстрее успокоятся.

«Большая дружина» сейчас насчитывала семь сотен человек, еще не восстановив свою численность после больших потерь первого похода на греков. В Киеве при князе была только полусотня гридей-телохранителей, а «большая дружина», разделенная на две части, стояла в Вышгороде и Витичеве, выше и ниже Киева, примерно в переходе по реке. Ивор, в последние годы бывший вышгородским воеводой, еще летом уехал вместе с греками в Царьград, возглавляя ответное посольство. Этой зимой его замещал Кари Щепка – человек опытный и надежный, сын одного из соратников Олега Вещего, – но непривычный к такой высокой должности, и вышгородские оружники его знали плохо. При угрозе мятежа там требовалась более надежная рука, и столь быстрое появление среди вышгородцев самого Мистины Свенельдича покажется им сродни чуду.

– Какой срам – мы не можем удержать в узде своих же наемников! – в негодовании воскликнула Эльга. – Если узнают греки – все труды пойдут прахом! Изменили как раз те люди, которые принесли нам победу! Мы им столько чести воздавали, столько наград раздали – а им все мало? Они решили, что теперь вся земля Русская им принадлежит?

– Я им, жма, покажу, что кому принадлежит! Я – князь, а они – за серебро служат, сброд без роду-племени! По торгам набраны, а думают указывать мне? Упырям в болоте будут указывать!

– Роман решит, что если даже на этих людей мы не можем положиться, у нас вовсе нет сил и вся Русская земля вот-вот рухнет! Но если ты, Свенельдич, их перебьешь, Роман подумает, что больше за нас воевать некому и бери нас голыми руками!

– Так что же теперь – отпустить их? – возмущенно бросил Ингвар. – Может, по гривне золотой еще выдать?

– Если отпустить – все дружины, и варяги, и русы, и славяне, решат, что можно восставать и требовать от князя всего, чего им угодно, и плевать на свои клятвы! И нам не нужно побоище прямо возле Киева! Как знать, во что это выльется? Что скажут поляне – скажут, князь привел сюда варягов, но не может удержать их в узде, и они разоряют земли, которые должны защищать! Мы опять будем перед всеми виноваты!

– Княгиня, успокойся. – Мистина стоял между пылающими возмущением князем и княгиней, будто скала в бурных волнах. – Если завтра пойдут слухи – а они наверняка пойдут, – вы должны всем киянам показать спокойствие и уверенность. Я все улажу. Греки ни о чем не узнают, обещаю.

– Если утром выйдешь из Вышгорода, то можешь первым дойти до Добромышля, – сказал Гримкель.

– Я не пойду им навстречу. – Мистина мотнул головой. – Была охота людей трудить. Варягам есть что нам сказать – пусть сами и идут. Пока дойдут, через пять переходов по снегу у них пыл-то поугаснет. А мы их в Вышгороде, в тепле подождем. Тогда и поговорим. К утру наш человек будет в Витичеве у Тормара. Если они утром выйдут… через день будут здесь. Да, и пусть Айрам со своими придет. Ты, княже, завтра собери здешних, кого сможешь, и мне вслед отправь. А я там посмотрю, как пойдет.

– Как пойдет? Чтобы все они в Хель пошли! – сердито бросил Ингвар. – Слышишь? Если не сдадутся сразу, перебей их всех до одного! Они мне на оружии клялись! Права была Эльга – надо было их еще осенью прочь отослать. Мне здесь, посреди Руси, лихих людей не надо! Кто не мой человек – тот мертвый. Все.

– Мы им не спустим, ты не беспокойся. Сейчас вернусь.

Мистина пошел к выходу, кивком позвав за собой гонца. Не суетясь, он двигался спокойно, как всегда, давая понять просыпающимся от шума гридям: волноваться не о чем, все в наших руках. На ходу он сделал несколько легких знаков своим телохранителям, и они живо разошлись: двое поехали на Свенельдов двор, за собственными оружниками Мистины, двое остались при нем.

Ута даже не увидит мужа перед отъездом, подумала Эльга. Ратияр и Кручина передадут ей, чтобы быстро приготовила ему дорожную одежду и прочие пожитки, а сами соберут его оружие и доспех. На княжий двор старший киевский воевода являлся только со скрамасаксом у пояса, что здесь еще нужно? Помогите боги, чтобы оружие ему не пригодилось. Может быть, там какая-то глупость, и все дело получится уладить мирно. И к этому Мистина, умный и хладнокровный, пригоден гораздо более, чем сам князь.

Дожидаясь своих людей, Мистина обсуждал с Ингваром и воеводами предстоящее дело. Эльга молча слушала. Мистина тихо втолковывал что-то своему побратиму-князю; судя по выражению лиц, Ингвар сначала упрямился, потом стал уступать. Но Мистина говорил так тихо, что Эльга не разбирала слов.

Когда все было готово, – вещи доставлены, гонцы разосланы, – Мистина, уже переодетый в некрашеный дорожный кафтан поверх серой шерстяной рубахи, подошел к Эльге попрощаться.

– Постарайся, чтобы он не ехал за мной, пока я сам не позову, – прошептал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее на правах зятя. – А то дров наломает сгоряча.

– Да будет с тобой удача! – шепнула Эльга, касаясь губами его шероховатой щеки.

Многое она отдала бы, чтобы продлить эти мгновения, пока ощущала на своем лице тепло его лица, его дыхания, его запах…

Прежде чем отойти, Мистина быстро подмигнул Эльге – не меняя каменного выражения лица. Только этим и намекнул, как не хочется ему, вместо того чтобы отправиться в теплую постель у себя дома, садиться в седло и мчаться сквозь зимнюю ночь по заснеженному руслу Днепра на север. Старшему киевскому воеводе было двадцать шесть лет – казалось, силы его, победителя Греческого царства, не имеют предела.

Он уже ушел, но Эльга все ощущала щекой прикосновение его щеки.