Сорок изыскателей. Повести. - Сергей Михайлович Голицын

— Смотрите, что я нашел!

Из его пазухи высовывались два желтоклювых грачонка с вытаращенными от ужаса голубыми глазками.

— На лестнице у входа в подземелье, смотрю — к стенке прибились. Только пока молчок! — шепнул он мне.

Один из грачат вдруг каркнул. Все захохотали. После мрачных могил нам хотелось особенно громко и беззаботно смеяться. Вместе с нами заразительно смеялся и Аркадий Данилович.

— Правильно! Живые грачата куда занятнее мертвых цариц, — воскликнул он. — А теперь давайте копать вот тут. — И он показал нам на небольшой холмик, сплошь заросший крапивой.

Николай Викторович, Гриша и Вася лихо начали сшибать крапиву и бурьян. Показалась черная, жирная, перемешанная с обломками кирпичей земля. Изыскатели принялись копать столь неистово, точно Аркадий Данилович сквозь землю увидел, что монеты, меч, детская свистулька и, самое главное, березовые книги были зарыты именно тут, именно в этой крапиве, левее старой башни и правее новенькой будки телефона-автомата.

Остальные мальчики, девочки и я смотрели на копавших затаив дыхание.

— Да что вы! Что вы! Разве так можно! — закричал Аркадий Данилович и полез напролом через крапиву. — Если вы стукнете лопатой по драгоценности…

Но копавшие не слышали его предостережений. Я дернул Николая Викторовича за рукав ковбойки.

— Археология не выносит варварства! — по-настоящему рассердился Аркадий Данилович. — Копайте сугубо осторожно, землю выбрасывайте только сюда. А вы все, — подскочил он к нам, — тщательно перебирайте отвалы руками, не пропустите самую малую черепушку, самую крохотную заржавленную железину. Перебранную землю откидывайте в сторону.

Мы сели на корточки и в ожидании находок погрузили свои пальцы в рыхлую землю. Найдем или не найдем? Найдем или не найдем?

Галя робко подала что-то Аркадию Даниловичу.

— Вот, уже найдено! Подойдите все сюда! Черепок от горшка двенадцатого века! — торжественно провозгласил он.

Мы вскочили и с благоговением стали разглядывать грязный и темный плоский камешек, который держала на ладони сияющая Галя.

— Видите, — объяснял Аркадий Данилович, — черепок очень ровный, значит, горшок выделан на гончарном круге. Глиняная посуда до двенадцатого столетия в этих краях лепилась руками; следовательно, более древние черепки никогда не могли получиться столь ровными. — Аркадий Данилович безжалостно разломал Галину находку пополам. — Смотрите, ясно видны три слоя: по краям — два светлых, по середине — более темный с песком. Значит, горшки обжигались в маленьких печах, поэтому обжиг получился неравномерный.

— Где три слоя? Пустите меня вперед, — расталкивала всех вечно опаздывавшая Лариса Примерная. — Я прежде вас должна посмотреть.

Ее остро отточенный карандаш быстро-быстро забегал по блокноту.

— А можно нам… для нашего школьного музея? — спросил с дрожью в голосе Миша. Его круглые блестящие, напоминавшие две смородинки глаза выразительно взглянули на Аркадия Даниловича.

— Ну конечно, только вам. Все, что найдете, — только для вашего собрания древностей. Если попадется что-нибудь уж очень выдающееся, ну, тогда я попрошу для нашего Суздальского, — ласково улыбнулся сквозь очки Аркадий Данилович.

То один, то другой подносили новые найденные черепки.

Аркадий Данилович их тут же определял: двенадцатый век, а этот — шестнадцатый, видите — однослойный, обожженный равномерно в большой печи.

— Посмотрите мой! Мой самый красивый! — подошла, ликуя, Лариса Примерная.

— Да, с глазурью, обливной. — Хитринки загорелись в глазах Аркадия Даниловича, и вдруг он размахнулся и швырнул черепок в самый бурьян.

— Надо же! — обиженно дернула плечами Лариса.

— Бабушка вчера горшок разбила, — равнодушно бросил Аркадий Данилович и нагнулся над свежей ямой. — Довольно копать глубже, смотрите — культурный слой вы прошли, показался песок. Теперь копайте в стороны.

Перебирая руками выброшенную землю, мы нашли еще несколько черепков и двенадцатого и шестнадцатого веков, и тех, что «бабушка вчера разбила», нашли два заржавленных старинных гвоздя, кованных от руки в кузницах.

Миша успел набрать для школьного музея целый мешочек находок.

— А вы знаете, ребята, где копали? В монастырской помойке. Семьсот лет подряд сюда монашки мусор таскали да ушаты выливали. Но увы! Монашкам грамота не больно требовалась. Ни одного берестяного листочка вы не нашли, а жаль. Я давненько эту помойку высматривал, все искал случая покопать. Ну, товарищи, извините, мне надо еще проверить, как мои каменщики в городе работают. А сейчас вы идите в наш музей.

— Большое вам спасибо! Спасибо вам! Спа-си-бо!

* * *

В музее мы узнали, что древний Суздаль был известен не только своей славной историей и луковицами церквей, но и великолепным, самым лучшим в мире огородным луком. Нам показали золотые, как маковки церквей, луковицы величиною с кулак.

 После музея и обеда мы пошли просто погулять по улицам.

 Суздаль жил такой же рабочей, деловой жизнью, как все небольшие советские города. И вывески на домах были самые обычные: «Раймаг» и «Сберкасса», «Чайная» и «Школа», «Райисполком» и «Почта». Мимо нас проехали три машины с лесом, колхозные девушки сидели в кузове на брёвнах и пели песенки. За углом юноши в запачканных спецовках красили здание школы золотой, как луковицы, краской и о чем-то смеялись. В магазины входили и выходили покупатели; позванивая, проносились велосипедисты; мальчишки, оживлённо переговариваясь, бежали с удочками на рыбную ловлю; гуси чванливо вышагивали наперерез затормозившему автобусу. 

В интернате хозяйка нам сказала, что заходил Аркадий Данилович и, не застав нас дома, попросил срочно прийти к нему на квартиру по важному делу.

Приход такого занятого человека всех нас очень удивил. Забыв об усталости, мы сейчас же отправились его искать.

К шатровой кремлевской колокольне прилепился старинный, розовый, с выпуклыми наличниками, небольшой каменный двухэтажный домик, где жил археолог.

Мы расположились в тени деревьев на траве, с невольной неприязнью глядя на тот дом, где когда-то сожгли драгоценные книги и рукописи. Наш посол Миша один поднялся по наружной лестнице прямо на второй этаж и осторожно постучал в дверку.

Аркадий Данилович быстро спустился к нам, лицо его заметно потускнело и потемнело. Да, за свой насыщенный рабочий день он, конечно, сильно утомился; сейчас посидеть бы ему в кресле, почитать бы книгу или газету, а не с изыскателями беседовать.

— Смо́трите на мои злополучные хоромы? — спросил он. — Да, те сгоревшие сокровища мне то и дело снятся. Но не из-за них сейчас позвал я вас к себе. — Он обвел нас внимательным взглядом из-под очков и вновь заговорил: — Вот что, дорогие товарищи, я вспомнил, что видел