Пособие для Наемника (СИ) - Анастасия Машевская

Идель, недослушав, вскинула голову к небу и зло расхохоталась.

— Аха-ха-ха!

Ее смех железным шипом вонзился Эмрису в сердце. Злая насмешка — все, чего его удостоят?

— Наш союз? — Идель надменно посмотрела на барона. — Не слишком ли вы высокого мнения о себе, Эмрис Железный?! — Слова Идель ударили его наотмашь.

Мужчина открыл рот, но осекся, увидев, как одномоментно переменилось лицо Идель. Она словно сообразила, как много себе позволила, и постаралась взять себя в руки. Совсем как тогда, в «Невероятной котлете», когда ненадолго схватилась за нож.

— Если смерть Нолана — не ошибка в чьих-то расчетах, — заговорила женщина, отвернувшись, — значит, целью убийц было рассорить меня с императором. Вы тут совершенно не при чем.

Эмрис прошелся рукой по щекам. За дни путешествий его щетина значительно отросла.

С императором? Причем тут он?

Ох, но ведь именно Аерон отправил Нолана в Редвуд, сделав противоестественную перестановку между Редвудом и Греймхау.

«Допускайте любую низость» — припомнил Железный совет женщины, стоявшей рядом. Вздохнул: Идель часто хвалила его, что-де он быстро учится. Медленно, мотнул головой Эмрис. Медленно и бестолково.

— Так или иначе, спасибо, что проводили меня в Греймхау. — Идель повернулась всем телом. Эмрис невольно затаил дыхание, тщательно прислушиваясь к каждому ее выдоху, следя за каждым движением. — Я ценю вашу поддержку.

Она наклонила голову. Железный глубоко поклонился в ответ. Однако, когда женщина обходила его, чтобы покинуть кладбище, Эмрис заметил: она едва стоит на ногах.

— Миледи? — Вскинулся мужчина. — Все в порядке?

Сделав шаг, Идель остановилась. Ее повело в сторону. Эмрис мог поклясться, она с трудом удержала равновесие.

— Леди Греймхау! — Он нагнал, встал сбоку. Голос Железного тут же привлек внимание Рейберта. Тот развернулся в их сторону, рука сама собой потянулась к мечу на поясе.

— Эмрис, — шепнула Идель совсем тихо и, развернув голову, взглянула на мужчину снизу-вверх. В каштаново-изумрудном взгляде было что-то умоляющее.

Железный подался к ней весь, целиком, и почти сразу почувствовал на запястье хват, с каким предсмертники в агонии цепляются за жизнь. Непроизвольно глянул на руку, затем в лицо женщины. Подхватил ее другой рукой за локоть.

— Миледи? — Он едва не выпалил «Идель», но решил, что при посторонних лучше не наглеть.

Лицо женщины непостижимым образом двигалось: чуть опускались и вскидывались брови, подрагивали губы, будто она собиралась что-то сказать и никак не могла решить, что именно. Эмрис не понимал, что происходит, пока наконец женское лицо не исказилось в болезненном напряжении. Идель зажмурилась, округлила спину, вздернула плечи. Эмрис перепугался не на шутку.

— Эм… — Идель закусила губы и зарычала сквозь стиснутые зубы. Ноги перестали ее держать. Эмрис на рефлексе перехватил запястье Идель, подсел и вскинул женщину на руки. Одновременно с этим к ним подоспел Рейберт:

— Миледи! — Он дотронулся до ее руки. Идель корчилась в неясной муке, и Рейберт уставился на Эмриса в обвинительном вопросе: — Что с ней?!

Глаза Железного блуждали, он не мог взять в толк, что произошло.

— Я… — Облизнулся. Его лицо скривилось от напряжения и… вытянулось. Железный сделал сучащее движение рукой, которую просунул женщине под колени. Рейберт сообразил, в несколько ловких манипуляций отодвинул обвисшие черные юбки и увидел окровавленные пальцы Эмриса.

На этот раз его взгляд выражал тот же испуг, что и взгляд Железного.

— В чертог. Быстро, — скомандовал блондин. Эмрис кивнул. Рейберт не стал уточнять, дотащит ли барон леди на руках: не дотащит — он, Рейберт, прибьет этого приблудного!

Рейберт торопился впереди, указывая дорогу и на ходу приказывая отыскать сперва лекаря, а затем герцога. Едва Теоданис встретился с ними в коридоре, воздух вокруг отяжелел от холода. Одного герцогского взгляда хватило бы, чтобы убить Эмриса на месте. Спасло барона только то, что в его руках лежала тихонько скулящая Идель.

Едва леди уложили на кровать, как по простыням поплыло красное пятно. Герцог коротко посмотрел на него, затем на столь же залитого кровью барона. Молча стиснул челюсти — и кулаки. Ему не надо было ничего объяснять.

Главный доктор их светлостей подоспел, оглядел ситуацию, и вытолкал наружу всех лишних. В коридоре Теоданис окончательно почернел. Было видно, что любое сказанное слово может спровоцировать бурю, которую не уймет ничто. И которая грозила стать тем свирепей, чем больше Теоданис понимал: Идель не сказала ему.

— Это он виноват в смерти моего внука? — Герцог нервно мотнул головой в сторону Эмриса, не взглянув на него толком.

Железный вздохнул. Его шея вздулась от напряжения: лишь бы ничего не ляпнуть. И лишь бы Рейберт…

Рейберт не подвел:

— Не думаю, ваша светлость. — Он был сама кротость и смирение. «Ну еще бы!» — подумал Железный. — Они спокойно простились, ее светлость уже собиралась уходить, когда… это случилось. Так что…

Теоданис не дослушал: он развернулся на Эмриса, сделанный им шаг показался Железному приближением палача.

— Почему ты еще здесь, барон?!

Что? — изумился Эмрис. Но придержал вопрос при себе: его всяко сочтут глупым, непочтительным и бог весть каким еще. Создатель, как же он устал от этой высокой знати! Постоянно оправдываться, постоянно под колпаком, постоянно будто по тонкому льду: одно неосторожное или просто неугодное слово — и ему тут же начинают указывать его место. Если бы не опасение за Идель, он бы и на миг не задержался. Да вообще бы не приехал, честное слово!

— Я не буду докучать вам долго, ваша светлость, — как мог дипломатично сообщил барон. — Как только ваш доктор скажет, что угрозы для ее светлости нет, я тут же уеду. Думаю, к тому моменту мои люди будут готовы.

«Хоть ты и не предложил нам ни ночлега, чтобы перевести дух, ни даже завтрака. Старый козел!»

Однако, как выяснилось, и такое благородство оказалось для Теоданиса раздражающим. Молнии в его глазах могли бы выбить каменную крошку из стен вокруг.

— Сначала вы хотите проститься, теперь это! Между вами и моей дочерью что-то было?!

Рейберт вздрогнул: со времен войн императора Аерона, когда Теоданис из Греймхау скликал войска, никто не слышал, чтобы он повышал голос. От могущества герцогской глотки давно и напрасно отвыкли.

«Как он вообще услышал это?» — подумал Эмрис. Честное слово, ужасная черта — мнительность. Для мужика — так особенно.

— Не больше, чем дружеское взаимопонимание, — мрачнея, как грозовое небо, отозвался барон.

Теоданис сузил глаза:

— Славно, если так! Мне хватит одного безродного зятя!

«Безродного зятя?!»

— Да я даже и не ду… — Железный покрылся багровыми пятнами от