Записки морского офицера, в продолжение кампании на Средиземном море под начальством вице-адмирала Дмитрия Николаевича Сенявина от 1805 по 1810 год - Владимир Броневский

Прокламация к бокезцам и черногорцам, свидетельствуя их заслуги по отношению своему к тогдашним обстоятельствам, заслуживает быть здесь помещенной.

Благородным и почтенным господам князьям, судьям и всему народу

В продолжение военных действий я имел удовольствие видеть опыты усердия народа, оказанные в содействии с войском, мне порученным, из единой ревности к славе и беспредельной приверженности к Его Величеству Государю Императору Александру Павловичу, Самодержцу Всероссийскому, истинному благодетелю, защитнику всех верных сынов Святыя Церкви.

Воины! Вы оказали отличное мужество, храбрость и исполнительность при совершенно добропорядочном поведении. Дерзость врага, осмелившегося ступить на землю вашу, наказана. Неприятель удивлен вашею твердостью и столько потерял людей, что не скоро может собрать новую силу и опять выступить. Поздравляя вас с победою, благодарю за хорошее обхождение с пленными и всячески желаю, чтобы человечество и впредь не было оскорбляемо.

Таковые добрые поступки, о коих представлено мною Государю Императору, приобретают вам, почтенные

господа и народ! наипризнательнейшую благодарность мою, которую сим изъявляя, надеюсь и впредь на ваше истинное усердие и храбрость во веки неугасаемые. При похвальной ревности к добродетельным подвигам Богу угодным, пребываю к вам с моим почтением и доброжелательством навсегда. Корабль «Селафаил» в Боко ди Катаро 24 сентября 1809 года.

Дмитрий Сенявин.

25 сентября фрегат, оставя пост свой у Старой Рагузы, прибыл в Кастель-Ново. Я спешил осмотреть поле сражения. Зрелище ужасное! тела убиенных разбросаны были в различных положениях, иной лежал ниц, другой бледным лицом обращен был к солнцу. Тут враг лежал на враге, черногорец и француз лежали тихо как друзья. Жены, отыскивая тела супругов, с воплями, с распущенными волосами бродили вокруг бывшего неприятельского лагеря и на пожарищах. Военные громы умолкли, гласы молитвы и смирения заменили их, унылый звук колокола принудил меня обратиться к церкви и я увидел погребение: несли 5 гробов; тихое шествие, унылое пение со святыми упокой, соучастие, изображенное на лицах солдат, коих оружие преклонено долу, и растерзанная горестью мать, неверными, колеблющимися стопами идущая за гробом единственного сына, тронули бы и того ожесточенного тирана, который для личной выгоды, для собственного возвышения не престает лить кровь себе подобных.

30 сентября капитан получил повеление отправиться в Сицилию, Мальту и Сардинию для доставления пороха в Катаро. Ветер был очень свеж, фрегат, распустя паруса, подобно лебедю взмахнул крыльями и полетел изгибаясь между множества тесно стоящих на рейде судов. Наклонившись на бок, прошед весьма близко под кормой «Селафаила», отдали честь адмиралу, и едва эхо последних выстрелов утихло в горах, фрегат был уже в море, все многолюдство рейды заменилось свистом ветра и шумом волн, разбивающихся о дикие скалы, которые закрыли от нас город, корабли и залив. Миновав крепость Будуа, с веющим на ней российским флагом, мы держались близ берега, и множество городов, рек, селений, заливов, крепостей с кораблями, спокойно стоящими у пристаней, грозные дикие скалы и прелестные, покрытые зеленью долины показывались, скрывались и переменялись одно за другим как бы в искусственной фантасмагории. Берега Эпира на каждом шагу представляют любопытные исторические воспоминания. Дурацо, древняя Диррахия, построенная коринфянами, стоит на низком мысе; здесь Цицерон провел время своей ссылки. Кроя, к северу у реки Дрино лежащая, славное Отечество Скандерберга, бича оттоманов, восстановителя Эпирского царства, ныне представляет одни развалины. Валона, пристанище морских разбойников, известна тем, что Цезарь и Помпей вышли тут на сухой путь, первый для угнетения, а последний для защищения своего Отечества. За Валоной стоят Акроцеравнские горы, ныне Химера называемые; ужасный вид и высота их конечно дали им сие имя. Здесь находился Додон, славный своим прорицалищем, и отсюда вытекали баснословные реки Ада: Ахеронт и Коцит. Неприступность гор сих сохранили остатки независимости храбрых албанцев и поколение сулиотов, наводящих, подобно черногорцам, ужас жестоким властителям своего Отечества. Сражения и битвы, какие мужественные сии воины выдержали против Али паши, не устыдили бы и самый Лакедемон. Женщины не уступают в храбрости мужчинам. В одной жаркой битве пал молодой предводитель сулиотов, смерть его поколебала воинов, они забыли о сражении и с воплем собрались вокруг тела. Тут прибежала мать убитого, покрыла передником лицо сына, взяла его оружие и, заступив место его при малой толпе воинов, прогнала победоносного неприятеля, потом возвратилась, открыла лицо сына, поцеловала и с сильной горестью вскричала: «Я отмстила за смерть твою». Сантикваранта, Орхино и Бутринто принадлежали венецианам, в последнем был дворец Пирра, сына и наследника храбрейшего из греков Ахиллеса. Крепость Парга, одно из венецианских владений на берегах Албании, принадлежит ныне Ионической республике. Женщины сего города славятся красотой. Албанцы или, как турки их называют, арнауты, известны отличной храбростью, они составляют лучшую пехоту оттоманов, и у всякого паши служат телохранителями. К несчастью, жестокое их мужество угнетает собственное Отечество.

Али паша помощью албанцев сделался независимым; он повинуется султану только тогда, когда хочет, и задавил уже несколько добрых чаушей, которые приносили к нему золотой снурок повелителя правоверных. Прадед его Али был грек, отпадший от веры. Дед и отец его, начальствуя многочисленной шайкой разбойников, опустошали Эпир. Ихлаус, начальник греческий, умертвил отца его. Али оказал многие опыты мужества, приобрел благосклонность эпирских проестосов, или старейшин страны, и чрез их предстательство у Порты сделался начальником всех входов в Грецию, умертвил убийцу отца своего, чрез происки доставил себе пашалык[56] Делвино, потом Трикальский и Янинский, и с 1787 года начал управлять Грецией самопроизвольно. С того времени Али старался угождать грекам, позволяя им строить новые церкви, убивал богатых турков и, в одно время избавясь опаснейших своих соперников, привязал к себе народ, который, не имея лучшей надежды, предпочел господина снисходительного тиранам утеснителям. Али украсил Янину четырьмя пышными дворцами на европейский образец, укрепил ее цитаделью и на три года приготовил военных и съестных припасов. На случай несчастья он имеет надежное, непреодолимое убежище. На острове среди озера построили ему французские инженеры замок, который, по положению своему будучи неприступен, защищается еще гребной флотилией. В сем замке хранятся все его сокровища, которые, говорят, весьма значительны. Он получает ежегодно до 4 000 000 пиастров, да два сына его по 2 миллиона. Число войск его, во всякое время готовых, простирается до 16 000 человек; в военное время он может умножить оное до 30 000.