Путь зла. Запад: матрица глобальной гегемонии - Ваджра Андрей

Таким образом, американский профессор фактически сделал эпохальное открытие, сформулировав исторический закон (по своему значению не уступающий законам «научного коммунизма»), в соответствии с которым в каждой стране на определенном этапе ее экономического развития социально–политическая система обязательно приобретает демократическую форму.

Однако в связи с этим возникает ряд вопросов. Во–первых, почему многие страны «третьего мира», в которых были установлены демократические режимы, находятся на крайне низком уровне экономического развития? Во–вторых, почему они уступают по своим финансово–промышленным показателям таким же, как они, незападным странам, но с недемократическими режимами? Более того, почему последние обгоняют по темпам своего экономического развития даже ведущие страны Запада? Яркий пример этого — государства Юго–Восточной Азии (прежде всего Китай), средний прирост ВВП которых (около 6% в год) оставил далеко позади аналогичные показатели США и Европы (2,5–2,7%), несмотря на все усилия последних воспрепятствовать этому. И наконец, в–третьих, почему после перехода к демократической форме правления во многих незападных странах произошло стремительное разрушение их финансово–экономических систем (что наглядно демонстрирует ситуация, сложившаяся в Восточной постсоциалистической Европе и бывших республиках СССР)?

Крайне сомнительно, что Хантингтон может вразумительно ответить на вышеперечисленные вопросы, свидетельствующие о полной несостоятельности его теоретических конструкций. Из этого же, в свою очередь, вытекает достаточно простой вывод: демократия не является следствием успешного экономического развития, тем более его условием, как это пытается подать западная пропаганда. Однако вопрос относительно действительных причин распространения демократии по всему миру остается открытым. Если не экономический рост, то какой тогда фактор реально создает условия для возникновения демократических режимов в незападных странах?

3 декабря 2001 года «National Post» писала: «Управление тайных операций занимается разработкой и осуществлением наступательных операций ЦРУ. Его сотрудники используются, когда президент США, реализуя внешнюю политику, хочет тайно оказать влияние на определенную страну и скрыть при этом какие бы то ни было признаки американской деятельности на ее территории. В подразделении работают сотрудники разведки, которые занимаются проведением экономических и политических диверсий, а также организацией пропагандистских компаний в отношении иностранных государств, влияя даже на их политические выборы. В отличие от «зеленых беретов», эти сотрудники могут работать без униформы или удостоверения чиновника американских государственных органов. Если их поймают или убьют, то американское правительство не признает их в качестве своих представителей».

В октябре 1987 года Джоном Стоквеллом[143], бывшим высокопоставленным сотрудником ЦРУ, был прочитан курс лекций о целях, методах и результатах деятельности основного разведывательного органа Соединенных Штатов. Вот что им было сказано в частности: «Мы говорим о приблизительно 10—20 тысячах тайных операций [осуществленных ЦРУ начиная с 1961 года]. Я выяснил, что очень много людей было убито… Мы говорим о приблизительно 1—3 миллионах человек…

Люди, которые умирают при этом, — это люди стран «третьего мира». Это — общий знаменатель, к которому вы приходите. Люди «третьего мира». Люди, которым просто не повезло, что они родились в горах Конго, в джунглях Юго–Восточной Азии или на холмах Северного Никарагуа. Больше католики, чем коммунисты, больше буддисты, чем коммунисты. Большинство из них даже не могли дать определение коммунизма или капитализма…

И сегодня мы ответственны за выполнение этих вещей в массовом масштабе по отношению к людям всего мира. И мы делаем это таким образом, чтобы иметь причины для успокоения нашей собственной совести; мы создаем ЦРУ, тайную полицию, мы даем ему обширный бюджет, и мы позволяем его сотрудникам управлять этими программами [тайных операций] от нашего имени, и мы притворяемся, будто мы не знаем, что происходит, хотя у нас есть информация, чтобы понять это; и мы притворяемся: это хорошо, потому что мы боремся с некой коммунистической угрозой. И мы также отвечаем за эти 1–3 миллиона людей, которых мы зверски убили, за всех людей, которых мы мучили, пытали и сделали несчастными как гестапо. Геноцид есть геноцид! <…>

Мы убиваем и терроризируем людей. Не только в Никарагуа. Как сообщалось в «New York Times», из Конгресса просочилась в печать информация, что существует 50 секретных операций, осуществляющихся сегодня по всему миру…» [37].

Что касается Никарагуа, то тайная война Соединенных Штатов против этой латиноамериканской страны стала наиболее явной из всех ей подобных благодаря череде скандалов, разразившихся вокруг нее в американском Сенате и Конгрессе. Ее история — это типичный пример экспортного варианта «демократизации». В 1979 году, после длительной партизанской войны, свергнув проамериканского военного диктатора Анастасио Сомосу, к власти в Никарагуа пришел Сандинистский фронт национального освобождения. Естественно, что военно–политическая организация, названная в честь национального героя Аугусто Сесарио Сандино, воевавшего в 30–е годы прошлого века против американских интервентов, была настроена достаточно антиамерикански. Когда же сандинистское правительство получило поддержку Советского Союза и принялось у себя в стране строить общественно–экономическую систему с элементами социализма, американский президент Р. Рейган в сентябре 1983 года подписал секретную директиву, санкционировавшую тайную операцию ЦРУ, целью которой было свержение никарагуанского руководства. В соответствии с ней США обучали, вооружали и засылали в Никарагуа боевые отряды «контрас» для ведения диверсиейно–террористической войны, в ходе которой систематически разрушалась экономическая и гражданская инфраструктура, а также уничтожалось мирное население. Главным итогом проведения этой тайной операции стала смерть 50 тыс. никарагуанцев.

Журнал «Time», освещая «эксперимент по установлению мира и демократии» в Никарагуа, с поразительным откровением констатировал, что в данном случае США стремились «разорить экономику и вести продолжительную и беспощадную войну руками наемников до тех пор, пока измученные туземцы сами не свергнут неугодное правительство» [33, с. 148]. Удивительно, но демократическая общественность Соединенных Штатов с пониманием отнеслась к подобным методам «демократизации» никарагуанцев. Например, редактор «New republic» Майкл Кинсли признал, что такие международные террористические операции причиняют «безмерные страдания гражданским лицам», но они могут быть и «абсолютно правомерными», если анализ «затрат и прибылей» покажет, что «количество пролитой крови и нищеты» даст «демократию» в том виде, в каком она необходима правящим кругам США [33, с. 150].

«Демократизация» Югославии при помощи НАТО происходила по той же схеме. Вот как это описал один из наблюдателей ОБСЕ от Франции, находившийся в Косово в 1998 году: «В аппарате ОБСЕ представители всего мира знали, что НАТО, а особенно США, не желали, чтобы наша миссия была выполнена успешно. Массовые убийства поощрялись всеми способами, чтобы затем оправдать военное вмешательство. Однажды к нам поступило сообщение, в котором указывалось, что албанские боевики проходят подготовку под руководством американских инструкторов. Боевикам объясняют, что, с точки зрения эффективности стратегии, следует убивать сербских полицейских, чем и удастся спровоцировать принятие жестких репрессивных мер против албанской общины со стороны сербских вооруженных сил» [38]. Как показали дальнейшие события, косовары оказались хорошими учениками. В ходе «демократизации» Югославии под бомбами натовской авиации погибло две тысячи мирных жителей, а также были разрушены гражданская и экономическая инфраструктуры страны (уцелели лишь предприятия, полностью или частично контролируемые транснациональными корпорациями). Наблюдая происходящее, журналист «Le Monde» Жак Иснар заявил: «Большая часть ударов, направленных против мирного населения, имеет своей целью сделать невыносимой его повседневную жизнь, причем это делается сознательно и совершенно открыто. Во время бомбардировок не щадят ни одной из систем, которые принято относить к важнейшим системам жизнеобеспечения населения: системы подачи электроэнергии, в том числе в больницы, водоснабжения, продовольствия, телефонной связи…» [39].